Небольшая колонна свернула с основной дороги на проселочную, проехала зеленеющий лес, стала взбираться на покатый холм. В отдалении на опушке паслись коровы. Хоть кто-то живой. В безоблачном небе метались стрижи.

Потанина начинало мутить от этой идиллии. Какая-то она неправильная, фальшивая.

Машины перевалили вершину возвышенности, покатили вниз. На западе простиралась зеленая равнина, разбавленная голубыми озерами и скоплениями скал. «Край тысячи озер». Кажется, так называли до войны Переднюю Померанию и Мекленбург.

Контрразведчик смотрел во все глаза, старался запомнить то, что видел. Справа под холмом приютилась маленькая деревушка. Однообразные черепичные крыши, те же кукольные домики, не тронутые войной. Западная околица упиралась в озеро овальной формы. Берега его обросли камышом, плотной стеной кустарника.

За деревней край аэродромного поля, несколько построек. Не с этого ли аэродрома стартовал десант с приказом вызволить Чепурнова? Отчаянные люди, им точно нечего терять.

Ну а потом взгляд Потанина уперся в замок Левенштайн, серую каменную громаду, идеально вписанную в антураж. Сооружение смотрелось величаво, помпезно. Оно предстало в изометрии, сверху, и пока машина ехала с холма, в запасе у майора контрразведки было несколько секунд, чтобы составить необходимые представления. Замок представлял треугольник с вытянутой к северу острой вершиной.

Еще одна нелепая мысль мелькнула в голове Потанина:

«Не на мистический ли остров Туле смотрит эта вершина? Легендарный, окутанный мифами, то ли существующий, то ли нет. Кто только его не искал, и какие только географические координаты не указывались. К черту мистику!»

Замок окружала невысокая каменная стена. Кое-где она отступала от строений, в других местах являлась их неразрывной частью. Южная сторона Левенштайна была самой высокой и, безусловно, фасадной. В ней имелся арочный проем, ведущий во внутренний двор, пока невидимый. В древности там располагались главные замковые ворота. Восточная и западная части были ниже. Двухэтажные махины лепились друг к другу. На окнах прямоугольные ставни, вереницы аркатур – декоративных ложных арок.

Северная часть замка выглядела какой-то недостроенной. Там виднелись строительные леса, лебедки, горы камня. Часть стены была разобрана, но сейчас работы не велись. Иначе впечатление другой планеты стало бы подавляющим.

К западной стороне замка примыкали скалы, обросшие пучками зелени. Они возвышались террасами, потом сглаживались. Строения венчали причудливые крыши с люкарнами – оконными проемами в скатах. Встроенные остроконечные башенки, причудливые, хотя и порядком осыпавшиеся карнизы, вертикальные пилястры. С гребней стен свисала жухлая трава. Две центральные башни по краям южной стены напоминали шахматные ладьи. Они немного диссонировали с прочими строениями. Готическая громада выглядела мрачно. Она вела свою историю из глубины веков, когда в здешних землях хозяйничали тевтонские рыцари.

Дорога спустилась с холма, замок растворился за деревьями, на виду остались только верхушки башен. У обочины стоял бронетранспортер, рядом с ним держались солдаты в форме СС. Водитель притормозил у шлагбаума, солдат всмотрелся в лицо пассажира, сидевшего рядом с ним, махнул рукой напарнику. Мол, открывай!

Машины двинулись дальше, и сердце Потанина противно сжалось. Нечто подобное он уже видел в СССР, в Польше, в Венгрии. Дощатые заборы с витками колючей проволоки, караульные вышки, бараки в ряд. По соседству с замком у барона имелся даже собственный концлагерь! Он был небольшой, без всяких крематориев и газовых камер, но самый настоящий. Фашисты привозили сюда самых крепких людей, способных работать на строительстве, выжимали из них все соки, уничтожали, доставляли новых.

Сейчас концлагерь пустовал. Вышки были пусты, часть забора обвалилась, провода и колючая проволока перепутались. Зияли голые окна бараков. Потанин не решился задать вопрос Чепурнову, а тот смотрел на все это равнодушно, продолжал зевать.

Дорога петляла по разреженной дубраве. Военные грузовики отдыхали на стоянке, солдаты в касках таскали какие-то ящики. Снова понижение, затем прямая дорога на холм.

Серая стена возникла неожиданно. Каменная кладка была грубой, местами из нее вываливались неотесанные булыжники. В древности тут был ров, теперь все сравнялось. Дорога упиралась в черный арочный проем, вырезанный в трехэтажном здании. Стало темно.

Поста на воротах не было. Впрочем, никуда он не делся, находился чуть дальше. Проезд во внутренний двор перегораживали решетчатые ворота. Рядом за мешками с песком пряталась караульная будка. Военнослужащих вермахта не было, только эсэсовцы, какие-то роботы с равнодушными лицами. Формализм у них процветал. Штурмшарфюрер прекрасно знал, кто прибыл, тем не менее въедливо проверил документы водителя, заглянул в салон.

Потанин обратил внимание на вооружение этих эсэсовцев. У них были не карабины, не автоматы МП-40, а совершенно новые винтовки «штурмгевер», удлиненные, с деревянным прикладом, оснащенные коробчатыми магазинами. По своим характеристикам они обгоняли все предыдущие достижения германских оружейников. Совершенно новая конструкция, иной принцип ведения огня. Прицельная дальность до 800 метров! Имелось гнездо для крепежа гранатомета. Конструкторы разработали даже специальную насадку для стрельбы из укрытия. Она надевалась на дульную часть и меняла траекторию полета пули. Серийное производство штурмовой винтовки началось только осенью сорок четвертого года, их было выпущено немного, и вооружались этим чудо-оружием только элитные части. К концу войны это уже не имело значения. Но появись такое оружие в сорок первом, обладай им каждый немецкий солдат, и Советскому Союзу пришлось бы сильно попотеть, чтобы победить.

Внутренний двор был помпезный, мрачноватый, но все же красивый. Дорожки из гравия обтекали каменный фонтан, вели к западной части замка, где выделялся портал, архитектурно оформленный вход. Каменные вазоны, не имеющие никакой утилитарной ценности, обрамляли крыльцо с карнизом, на котором гнездились страшноватые горгульи. В восточной части двора росли декоративные кустарники, красовались клумбы.

Свободного пространства тоже хватало. Его занимали грузовик и несколько мотоциклов. Возвышались штабеля ящиков, прикрытые брезентом на случай дождя. Сновали люди в форме и в штатском.

Олег невольно насторожился. Все это весьма смахивало на подготовку к эвакуации. Обитатели этого закрытого мира знали о наличии другого, параллельного, который приближался и со дня на день мог с грохотом обрушиться на них.

Чепурнов покровительственно похлопал Потанина по плечу, когда они вышли из автобуса. Дескать, не пропадем, дружище.

Количество людей с оружием тут явно зашкаливало. Плечистый эсэсовец постоянно находился рядом с Олегом, следил за каждым его движением, и хорошо еще, что автомат в лицо не совал! Рычали поджарые доберманы, которых солдаты держали на поводках.

Среди них дико смотрелся какой-то пожилой мужчина со снулой рыбьей физиономией. Он был одет в штатское, носил нелепые ботинки и короткие брюки, едва прикрывающие лодыжки.

А вот Бруннер и его выжившее войско сразу куда-то подевались.

Потанин снова ловил на себе неприязненные взгляды Шиллера и невольно раздражался.

С крыльца спустился полноватый мужчина в армейской форме с погонами майора, перекинулся парой слов с Шиллером, удовлетворенно кивнул, поздоровался за руку с Чепурновым. Похоже, они неплохо знали друг друга. На лице майора явно читалось облегчение. Обитатели замка заждались хороших новостей.

Снова последовал обмен фразами, в ходе которого Чепурнов кивнул на Потанина.

Майор поколебался, подошел к нему прыгающей походкой и сказал:

– Мое почтение, господин Мазовецкий. Я правильно назвал вашу фамилию? – Чрезмерным высокомерием этот тип не страдал, но глаза у него были неглупые, и добродушие в них не читалось.

– Хайль Гитлер, герр майор! – Олег вытянулся по швам, быстро пожал руку, протянутую ему. – Да, все правильно, меня зовут Алекс Мазовецкий.