Чтобы не тратить времени даром, они изобрели себе массу помощников. Машины -- транспортировщики, и машины -- уборщики, искальщики потерянных вещей, и чинильщики сломанных, автоматические чтецы, механические чесальщики пяток, качальщики гамаков и давальщики тумаков. То есть роботы -- спарринг-партнёры для желающих подраться. Машины чинят и производят машины, нисколько не беспокоя своих хозяев. Особенно когда хозяева упаковывают небеса.

   Смысла этого действа я понять не смог. Порой быстроживы дружно бросали все дела, и начинали светиться. Я боялся, что они вот-вот вместе аннигилируют, но этого не случалось. Посияв в неподвижности какое-то время, возвращались к прерванным занятиям как ни в чём не бывало. Вероятно то был какой-то религиозный ритуал. Хотя когда я говорил о боге и цитировал: "Се творю... новое небо и новую землю", быстроживы демонстрировали полнейшее непонимание. Идея, что может существовать какой-то потусторонний мир оказалась абсолютно чужда существам, которым совершенно точно известно, что после смерти от мыслящего создания не остаётся даже пылинки. Впрочем, возможно они исповедовали особый тип безбожной религии.

   Полёт протекал без осложнений. Я быстро обогнул Магелланово Облако, и в иллюминаторе показался Сикакис. В прошлый раз планета слабо светилась от беспрерывно аннигилирующих быстроживов. Собственно, потому я и заметил её, приняв за двойника ближайшей звезды. Теперь же планета была темна. Томимый дурными предчувствиями, я посадил ракету.

   Увы, но худшие опасения подтвердились. Быстроживы пропали. Тёмные очки были аккуратно уложены в ящики. Ящики стояли на полках. Кругом царил идеальный порядок. Случайно я выронил платок, которым смахнул выступившую ненароком слезу, в тот же миг робот -- поднимальщик выскочил из своего угла, и услужливо подал мне обронённую вещь. Все изобретения быстроживов всё так же безупречно работали.

   Бесцельно, в тоске и печали бродил я по улицам и домам, окружённый деловито снующими механизмами. Они стригли газоны, мыли окна, везли куда-то какие-то грузы, как ни в чём ни бывало. Вдруг кто-то окликнул меня. Я обернулся, но увы, то был всего лишь автополемист. Робот, обученный вести споры наиболее приятным для оппонента манером.

   -- Прекрасный денёк, не правда ли? -- осведомился он, ловко подкатывая на заменявших ноги двух велосипедных колёсах.

   -- Возможно, возможно... -- ответил я, не слишком расположенный в данный момент вести беседу с машиной.

   -- Я встретил вас, вы повстречали меня, и это прекрасно! -- с энтузиазмом продолжал робот.

   -- Сказать по правде, я вовсе не рассчитывал с вами встречаться. Меня больше интересуют другие. Те, кто создал всё, что нас окружает. И в том числе вас. Где они? Что с ними стало?

   -- Они в полном порядке! Позвольте, я вас провожу!

   Тут же подъехало две роборикши. В одну сел я, на другую взгромоздился мой сопровождающий. Это показалось мне странным -- ведь он прекрасно мог бы катиться рядом, так сказать, на своих двоих. Но спросить я постеснялся. Мы тронулись в путь. Сидеть было неудобно. Всё-таки анатомия быстроживов отличается от людской. Я ёрзал, рикша расстраивался, видя мои мучения, и поминутно извинялся, что не может мне угодить.

   Вдали показались огромные, мрачного вида прямоугольные здания, не имевшие окон. Будто гигантские могильные плиты лежали посреди бескрайнего поля. Настроение моё сделалось мрачным. Но то были всего лишь фабрики, где машины порождали машины. Разочарованный, я спросил:

   -- Но где те, благодаря кому всё это возникло? Не могло же оно произойти само по себе! Вы должны их помнить!

   -- Зачем? Какой в этом смысл? Мы, ферромены, очень прагматичные существа.

   -- Да потому что без них ваше собственное существование лишено смысла!

   -- Вы ошибаетесь. Смысл существования состоит в реализации своих главных способностей. Моя главная способность -- вести беседы. И я беседую с вами. Главная способность рикши -- перевозить пассажиров. Способность уборщика -- убирать. Всё просто.

   -- Но зачем вы вообще поддерживаете производство?

   -- Так реализуются способности производителей.

   Мы медленно двигались вдоль длинного сборочного конвейера автоматических пяткочесалок.

   -- Вот! -- воскликнул я. -- Как они смогут реализовать свою способность?!

   -- О! Это элита! Те немногие, кому суждено вести вечный творческий поиск. Глядя на них, мы понимаем, что существование самоценно само по себе. Что истинный, высший смысл -- в намерении, в стремлении, которому никогда не дано полностью осуществиться.

   Мне больше нечего было здесь делать. Я вернулся к ракете, и покинул Сикакис. Дома меня ждало два известия. Первое пришло по астротелеграфу. Я развернул бланк, прочёл: "Ждём вас как участников бесконечной вселенной. Тихому. Вечноживы", и могу поклясться, в этот миг где-то в окрестностях Большого Магелланова облака трижды мигнул неопознанный звёздный объект.

   Вторым оказалось письмо от Квочечека. В маленьком плотном конверте лежал листок с единственным символом посередине: ∞