Я кивнул в ответ, но не слишком усердно. Мысль, что кто-то без спроса стал бы копаться в подноготной моего биологического происхождения, хотя бы даже во имя великой цели, смущала. Хотя, откуда мы знаем, какого рода информацию о нас получают те, кому мы доверили измерить уровень гемоглобина? Квочечек между тем продолжал:

   -- Едва получив самые первые, но весьма обнадёживающие результаты, я отважился представить их на суд научной общественности. И что же вы думаете? Эти чванливые индюки высмеяли меня! Я сказал "индюки", но там, право, был целый зверинец! Давно утратившие остроту ума ослы и мастодонты отмерших теорий. Зазубрившие набор громких фраз попугаи, ведомые козлами бараны, и шавки на страже чужого авторитета. Будто вся эта публика застряла на разных этапах пути от амёбы до человека. Я ушёл от них разочарованный, но не сломленный. Напротив, я был полон решимости двигаться к своей цели как никогда прежде. И всё же... Астроном или физик, направляя взор в глубины неодушевлённой вселенной, может вовсе не замечать окружающих, главное чтобы не слишком мешали. С моей работой иначе... Я заказал социологическое исследование. Результат меня просто убил. Жалкие единицы, ничтожные проценты -- вот доля тех, кто хотел бы знать о своём биологическом происхождении всё. Остальных интересовала лишь человеческая фаза. Человеку нужен человек. Не обезьяна, не рыба, не инфузория. Люди хотят быть уверены, что они -- люди. Но люди не из последних. И только. Я, отдав массу времени и сил распутыванию нитей человеческих судеб, людей не знал. Для учёного непростительная оплошность! Месяц я бесцельно сидел в лаборатории, томимый мрачными думами. Мне не хотелось видеть людей. Но работать я тоже не мог. И вот там, на самом дне бездны отчаяния, я нашёл! -- Квочечек вскочил, и принялся кружить по комнате будто потерявший ориентацию робот.

   -- Случалось ли вам, Тихий, раскладывать встречных по коробочкам? Нет! Не отвечайте! Конечно, вы занимались этим, как всякий другой. Едва бросив мимолётный взгляд, мы уже знаем. Мясник, лектор, студент, хитрец, простак... Слова -- ярлычки. За каждым свой образ, типаж. Бывают коробочки без ярлычков, когда мы не можем подобрать короткой характеристики образу. Вы скажете, эти коробочки существуют только в нашем сознании. И ошибётесь! Их стенки так же реальны, как реален ваш фенотип -- разрез глаз, форма ушей, цвет волос. Только лежат они... в "мусоре"!

   -- Постойте, Йозеф! Но "мусор"...

   -- Да, я знаю! Вы хотите сказать, мусорный геном потому и зовут мусорным, что он ни на что не влияет, а значит найденные мною коробочки либо вымысел либо курьёз. Но поймите -- невлияние это всего лишь влияние со знаком минус. Проще говоря, мы находимся в определённых отношениях с любым реальным объектом, хотя бы даже он был в миллионах километров от нас.

   -- Как же это возможно?

   -- Элементарно! Вот вы астронавт. Вам наверняка приходилось неоднократно проходить сквозь метеорные потоки и пояса астероидов. Предположим, вы благополучно преодолели такой поток, избежав столкновений. Предположим, я не знаю, каким курсом вы шли, но зато мне известно положение всех метеоров потока. Тогда мне, с некоторой долей погрешности, известен и ваш курс -- ведь вы не столкнулись ни с одним метеором. Не так ли? Но почему ваш курс был именно таким? Ответ прост -- благодаря невлиянию всех метеоров потока. Понятно?

   -- Но путь сквозь метеорный поток вряд ли бывает только один...

   -- Совершенно верно! Для каждого момента времени существует совокупность курсов, которыми можно пролететь сквозь поток без столкновений. И каждый, кто летел бы одновременно с вами, воспользовался бы одним из этих курсов. А вздумай я пролететь сквозь тот же поток завтра, мне пришлось бы найти абсолютно иной курс -- ведь метеоры бы переместились. Мы с вами, Тихий, оказались бы таким образом в разных "коробочках", стенки которых составляло бы невлияние метеоров. Ну? Теперь вы поняли?

   -- Кажется... да.

   -- Прекрасно! Прекрасно! Поначалу то была лишь догадка, а я снова отчаянно нуждался в генетическом материале. Эти ослы, лишь по недоразумению именуемые научным сообществом, распустили обо мне дурную славу, так что никто не дал бы и гроша на мои исследования. Но пытливый ум всегда отыщет выход. "Думай, Йозеф" - сказал я себе, и решение вскоре нашлось. Комары! Создания, самой природой идеально приспособленные для отбора крови. Я взял комаров рода Aedes -- Кусаки, и модифицировал их.

   Как известно, комары не обладают зрением в привычном нам спектре, и способны различать лишь инфракрасное излучение. Так что мне пришлось научить их видеть, и запоминать увиденное на манер фотоаппарата. А также возвращаться в место, откуда их выпустили. Мне пришлось перестроить их биохимию. Так, чтобы поглощённая кровь не денатурировала в желудках. Теперь я был обеспечен данными, и оставалось лишь обрабатывать. О, не подумайте, что дело заключалось всего только в механическом перемалывании информации. Нет и нет! Мы ведь вряд ли можем формализовать впечатление, объяснить, почему этот прилизанный господин кажется нам типичным банковским клерком, а вон тот рыжий парень -- курьером или разносчиком пиццы, хотя на самом деле всё может быть ровно наоборот. Десятки и сотни часов провёл я, вычленяя характерные черты типажей.

   Уединившись, я, тем не менее, словно бы постоянно находился в толпе знакомых незнакомцев. Даже сны мои заполнились человеческими лицами. Порой подходя к зеркалу, я видел там не себя, а кого-то чужого, и не мог понять, что это за человек. К какому типажу его следует отнести, в какую коробочку моей классификации поместить его образ. Но постепенно всё выяснилось.

   Он перестал метаться, сел на свой стул, и сказал тихо, но с твёрдой убеждённостью в голосе:

   -- Они существуют, Тихий. Эти коробочки. Комбинации генов, благодаря невлиянию которых мы относим человека к определённой категории, типажу. А ещё -- они изменяются. Исчезают одни, возникают другие. Больше нет коробочки "лавочник", изменились "студент" и "учёный", возникли "телекрасотка", "подкаблучник" и "астронавт". Но знаете, что меня беспокоит? Они не должны были появиться.

   -- Как же? Ведь могло случиться, что "лавочники" перестали нравиться женщинам, оставили меньше потомства, и отбор отфильтровал их, а "астронавты" напротив...

   -- Не за два поколения. Скорее похоже, как если бы кто-то разобрал один надоевший паззл, и собрал другой, новый. Не будь я материалистом, то решил бы, что это проделки господа бога. Он создаёт коробочки, и складывает в них людей. В одну побольше, в другую поменьше. Хотел бы я знать, зачем ему это нужно...