-- Вы что же, готовы допустить вмешательство сверхъестественных сил? -- удивлённо спросил я. -- Признаться, весьма оригинально для эволюциониста...
-- Я не знаю, Тихий. У меня нет объяснения. Я не знаю, что со всем этим делать. Разве что вы поможете мне. Если захотите...
-- Каким образом?
-- Вы ни на кого не похожи. У меня намётанный глаз, мне одного взгляда достаточно, чтобы определить типаж человека. Но с вами этот фокус не получается. Вы не "астронавт", не "учёный", не "писатель". Вы -- это вы. Однако это поверхностное впечатление. Если бы вы согласились дать для исследования свой генетический материал, можно было бы оценить степень вашей уникальности. Определить примерное число людей вашего типажа. Я думаю, их будет немного. Десятки, может быть сотни. И тогда, изучив вас и вашу "коробочку" как можно более тщательно, вероятно, удалось бы понять, откуда она взялась и какой цели служит.
-- Что от меня требуется?
-- О, сущий пустяк! Всего лишь капелька крови.
Он действовал уверенно и быстро. Я и опомниться не успел, как уже сидел, зажимая ваткой проколотый палец, а Йозеф споро перемещался по лаборатории, смешивал реактивы, склонялся над микроскопом приговаривая:
-- Сейчас, сейчас... Это не займёт много времени.
Загудели анализаторы, ожил дисплей, высвечивая ровные фосфоресцирующие ряды цифр и символов. Возбуждённый, Квочечек снова сел рядом со мной.
-- Минуту, всего лишь минуту... -- твердил он, склонясь к монитору, и близоруко щуря глаза.
Данные потоком лились на экран, и я удивился, как можно хоть что-то понять в этом цифровом хаосе. Потом программа, кажется, замерла где-то на полдороги. Вывод остановился. Посреди экрана одиноко моргал курсор.
-- Так-так... -- с напряжением в голосе сказал Квочечек.
И снова побежали сверху вниз бесконечные зелёные символы. Десять минут, пятнадцать. Тридцать. Мы оба молчали.
-- Н-да... знаете, Тихий, всё-таки это не Крей... я же говорил...
-- Ничего-ничего, идёт научный поиск, эксперимент, я понимаю.
-- Вот именно, поиск... -- он собирался сказать что-то ещё, но страшный грохот не позволил этого сделать. Что-то обрушилось на крышу, проломило потолок помещения. Со звоном разлетелся на куски аквариум, и Кусаки вырвались на свободу.
-- Бегите, Тихий! Бегите! Они модифицированные, и не тронут меня, но вас... Результат анализа я непременно пришлю вам почтой!
Космос. Вселенной плевать на человеческие расчёты и планы. Что мы для неё? Всего лишь жалкие комочки органической слизи, облепившие каменный шарик, болтающийся где-то на задворках мироздания. Живём, пока обходят нас стороной страшные вспышки сверхновых, потоки гамма-квантов и пращи астероидов. Но нет-нет да и подбросит вселенная к нам в огород свой подарочек. Чтобы не забывали.
На следующий день в газетах писали о падении метеорита. Небесная каменюка рассыпалась в воздухе, и какой-то кусочек её, по счастью слишком крохотный, чтобы причинить больший вред, пробил крышу, под которой Квочечек вёл научные поиски. Но были и другие новости, взбудоражившие меня куда больше. Свежий, пахнущий типографской краской "Астрономический вестник", извещал, что в дальних окрестностях Большого Магелланова Облака обнаружен новый звёздный объект, а в расположенной неподалёку от него планетной системе Сикакис объявилась цивилизация ферроменов, вступившая в Землёй в радиоконтакт.
Прочитав последнее сообщение, я подумал, что "Вестник" что-то напутал. Я лично посещал Сикакис не так давно, и никакими ферроменами там не пахло! Больше того, я открыл на этой планете цивилизацию быстроживов, с которыми у меня сложились весьма тёплые отношения. Звонок в редакцию ничего не дал. В "Вестнике" утверждали, что их данные точны, и ошибка исключена. Вдрызг разругавшись с редактором, я решил -- надо лететь! Ведь речь шла, ни много ни мало, о моей научной добросовестности и приоритете!Быстро закинув в ракету только самые необходимые вещи, покинул Землю, и взял курс на Сикакис.
Быстроживы -- удивительные создания, подобных которым нет нигде во вселенной. Каждый из них содержит в себе толику антиматерии. Таким образом, их метаболизм основан на саморегулируемой реакции аннигиляции, протекающей внутри тела. Гомеостаз этот весьма шаток. Стоит только произойти малейшему нарушению, как -- хлопок, вспышка света, порыв ветра, и быстрожив исчезает бесследно. Но окружающие не придают этому большого значения. Быстроживы размножаются делением. И если готовая к делению особь находится достаточно близко, то стоит ей увидеть вспышку, как её организм тут же производит на свет новое существо. Чтобы контролировать рождаемость, быстроживы носят очки с тёмными стёклами.
Я спрашивал тамошних учёных мужей -- пытаются ли они понять и обуздать нестабильность собственной натуры, продлить жизнь, и вообще сделать существование более предсказуемым. Но они, кажется, даже не поняли о чём идёт речь. Быстрожив, которому я задал вопрос, тут же аннигилировал. А когда я, ослеплённый, вновь обрёл способность видеть, его коллега, только что закончивший акт деления, протянул мне тёмные очки, и сказал, что быстроживущие наследуют вечность.
-- Но это ужасно! -- воскликнул я, всё ещё моргая и жмурясь. -- Бедняга даже не успел ответить на мой вопрос!
-- Раньше мы жили медленно. И чем медленнее мы жили, тем меньше нас становилось. Мы вспыхивали в пустоте, бесцельно. Теперь мы живём быстро, и нас много.
-- Но что случится, если вы все снимете очки?
Быстрожив грустно улыбнулся:
-- Будет гораздо хуже, если мы все их наденем.
Быстроживы не нуждаются в пище -- они потребляют солнечный свет. Их дети появляются уже взрослыми, унаследовав знания от родительской особи. Так что им не требуются воспитатели и учителя. Весь свой недолгий век быстроживы предаются любимым занятиям -- исследуют окружающий мир, играют в разные игры, устраивают спортивные состязания, и просто общаются друг с другом в своё удовольствие.
