— Тогда тебе будет здесь одиноко.

— Меня нет.

— А если бы был?

— Тогда я был бы всегда одинок без Февраль.

— Даже с Мариам?

— Мариам бы понимала меня, насколько это возможно для постороннего. Но она не Февраль. Её никто не заменит…

— Почему Февраль покончила с собой?

— Она унесла эту тайну с собой.

— Вы обязательно встретитесь!

— Она мертва, Элли.

— А я говорю, встретитесь! — я  упрямо топнула ногой.

— Хотелось бы верить, — вздохнул мальчик и посмотрел в даль.

И я поняла, что сейчас самое время заткнуться.

====== Помогающая ======

На юг пойдёшь — секреты узнаешь, на запад пойдешь — во время нырнешь. Перепутье прислушивается ко мне, ожидая мой выбор. Чужие секреты мне неинтересны. Я делаю шаг в сторону. Жди меня, запад!

Шаг, второй, третий. В нетерпении я срываюсь на бег и падаю в пустоту. Сквозь чернь ветхости я лечу в неизвестность и обнаруживаю себя на под водой. Камнем вниз падает Мелодия, сквозь непроглядную ледяную толщу. Если она откроет глаза, то увидит лишь черный цвет повсюду. А если попытается закричать, то вода зальет её рот и нос. Никто её не услышит, она умрет тихо и беззвучно, возможно, её тело никогда не найдут, никому и в голову не придет искать её на дне грязного пруда, на поверхности которого плавает многолетний мусор. И осознание своей беспомощности приводит её в дикий ужас, холодком пробирающийся по её телу и заставляющий каждый член её тела биться в истерике.

— Что-то всегда тянуло меня ко дну, — думала она, — Невидимая сила, не позволяющая мне вынырнуть на поверхность.

Она протянула руку вверх, туда, где должно находиться небо. Но там была лишь чернота и плывущий мусор.

— Дыхание. Оно всегда было моим слабым местом. Мама рассказывала, что во время родов пуповина затянулась вокруг моего горла и я едва не задохнулась.

Снова попытка двинуться. безрезультатно. Холод сковал её тело, ноги и руки свело судорогой. Вода была слишком густая. Слишком жадная. она не отпустит её.

— Брат любил играть в «маленькую смерть». Он душил меня, и в глазах у меня все темнело, я бледнела, лоб покрывался испариной. Я чувствовала, как жизнь медленно утекает из меня вместе с потом. Я даже не могла слюну проглотить, она текла из моего раскрытого рта. Стенки гортани соприкасались друг с другом. Теплело. Покалывало. Холодело. Гудело. Каждый раз я думала, что это конец.

— Ну всё, хватит с меня!

Я схватила её за руку и потащила вверх. Мы вместе вынырнули на поверхность. У неё на голове было упаковка от сока, в волосах запутался мусор. Она судорожно вдыхала в себя воздух, хрипя и глядя вокруг широко распахнутыми глазами. Бледная, побледнели даже губы. как живой труп. На небе высыпали звезды, они уныло поблескивали, увязнув в этой непроглядной черноте. Вокруг было тихо, было слышно, как где-то на берегу квакает одинокая лягушка. Вокруг было не души, только сторож посапывал в будке.

Меня она не заметила. Подталкиваемая мной, она выплыла на берег, села на землю, совершенно обессиленная, и громко заплакала.

— Всё будет хорошо, — сказала я, — Не бойся воды. Это здесь она такая страшная. Океан — он другой. Он любит тебя. Только не заплывай на глубину.

Кто-то схватил меня за руку и потащил назад, в настоящее.

— Что ты сделала?!

Мелодия сжала пальцами мои плечи, впиваясь ногтями в мою кожу.

— Ты ведь сама говорила, что какая-то сила удерживает тебя здесь, — невозмутимо ответила я, — Я вытащила тебя. Ты бы осталась в том пруде, если бы я не вытащила тебя.

— Это! Нельзя! Делать! — прошептала она с выражением смертельного испуга на лице. Её губы вместе с кожей вновь побледнели, — Ты понимаешь, что натворила?!

— Эй, остынь, — я выставила руки вперед в знак примерения, — Это ведь воспоминания, не так ли? В психотерапии есть такой способ работать с травмами: закрываешь глаза и представляешь, как в момент отчаяния ты успокаиваешь парошлую версию тебя. И знаешь, это помогает! А я просто оказало тебе услугу, сделав такую трудную работу за тебя.

— Прошлое нельзя менять!

— А я его не меняла, — усмехнулась я, — Я заставила его отпустить тебя, вот и всё. Я вытащила тебя из этого озера. Теперь ты можешь идти к океану. Пруд больше не станет тебя держать.

— Это я могла сделать и сама!!! — срывающимся голосом закричала Мелодия.

— Ага, я видела, как ты справлялась, — язвительно сказала я, — Ну просто мастерски тонула!

Мелодия опустилась на колени и заплакала. Только на этот раз это были не слезы страха, а слезы облегчения. Она была как ребенок, который общался с миром на единственном известном ему языке: языке плача. О да, она рыдала, закрыв лицо руками с узловатыми пальцами, и в её волосах цвела ветка.

— Ты спасла меня, Поступь… Ты действительно спасла меня… Мне жизни не хватит, чтобы отблагодарить тебя.

 — И не надо.

— Я… Я буду обучать тебя. В оставшиеся дни. Я буду помогать тебе, как Муза Музе. Я расскажу тебе обо всем, что знаю.

— Ладно, хватит киснуть. Пойдём на север.

Мы поднялись и пошли рядом, шаг в шаг, нога в ногу.

Ворон нас встречал лёжа, как и всегда. Только теперь он был не один. Друг Вечности сидел рядом, чернявый, черноокий, горбоносый.

— О, девчонки пришли! Хоть не так тухло здесь будет. Эй, Ворон, вставай давай, чего разлегся?

— Мелодия, а ты выглядишь посвежевшей, — Ворон удивленно приподнял бровь, — Поступь, ты что… Спасла её?

— Да. Я вытащила её из треклятого пруда.

— Так значит, ты действительно уходишь, Мелодия? — печально спросил Кит, — Давно пора… Мелодия должна странствовать по миру и приносить людям радость, а не быть запертой тут… Ладно, чего это мы все такие грустные?! Давайте закатим прощальную вечеринку!!! Подарим девчонке самые теплые воспоминания напоследок, а то всё, что она будет помнить — это валяющегося в снегу Ворона… Блин, ну и тухлый у тебя уголок, кругом лед да небо… Хотя городок впереди. О, давайте в него пойдем? Оттуда такие радостные звуки доносятся, прямо присоединиться захотелось!

— Вот это ты разболтался, чувак, — рассмеялась Мелодия, — Берегись, Поступь, кажется, у тебя появился соперник.

— Куда ему до меня, — фыркнула я, — Меня с детства называли болтушкой. Говорить я научилась раньше всех. Поэтому в садике мне было так скучно! Другие дети говорили плохо, поболтать было не с кем, а так хотелось. Поэтому я приставала к взрослым, а те не любили меня и всё время спрашивали, почему я не могу посидеть в уголке и не поиграть в игрушки, как другие дети, почему мне обязательно нужно доставать всех своей ненужной болтовнёй? Ну, не совсем так, я, конечно, перефразировала, но суть та же. И в школе я была самой болтливой девчонкой в школе, у доски отвечала прекрасно и мастерски заговаривала зубы учителям. А вот сочинения заваливала… Вообще, не люблю писать! Ой, что-то я отошла от темы! Короче, суть вот в чём: вам со мной не потягаться, так и знайте! Но не подумайте, что у меня завышенная самооценка, я очень даже милая и добрая, и люблю людей. И кошек тоже люблю, и птичек, и кустики, и грибочки. Всё люблю и всех люблю! Ой, всё-таки не всё и не всех… Ну да ладно, не будем о плохом! Люблю-то я хорошее!

— Всё-всё-всё, я сдаюсь, сдаюсь! — Кит поднял руки вверх в знак того, что сдаётся.

— Да уж, болтовня — это твоя стихия, — согласился Ворон, — Но твою болтовню слушать не скучно.

— О, я знаю, а многие говорят, что им не нравится моя болтовня, что я должна выражаться четче и лаконичнее. Нет, зачем? Я ведь перестану быть собой…

Я оборвала заготовленную тираду, так как увидела, что Кит сломя голову бежит в сторону города, размахивая руками.

— Хватит болтать, Поступь, побежали веселиться! И вы, ребята, тоже!!! Ворон, хорош разлёживаться!

— Что ты вытворяешь?! — Ворон вскочил и громко стукнул себя по лбу, — А ну вернись, дурака кусок!

Мы втроем бросились за парнем. Догнать его не так-то было легко: бегал он очень быстро. Вскоре мы запыхались, раскраснелись, с трудом дышали, вспотели, но всё-таки нагнали Кита и втроем накинулись на него, повалив на лёд.