— Убалтывать ты мастер, — буркнул Лебедь.

— И в чем подвох? — спросила я Королеву.

— Опять ты подвохи ищешь, — вздохнула Королева, — Слишком ты подозрительна, это никак не сочетается с твоим характером. Но ты права, тут есть подвох, и он состоит в том, что никто не может понять, по какому принципу Грань выбирает тех, кого забирать. Такое чувство, будто выбор случаен.

— Что же делать? — с горечью спросила я.

— Надеяться… — ответила Королева, — По счастью, ты это прекрасно умеешь. Может, научишь?

====== Морская ======

Черные волны вздымались и опускались, словно бока древнего зверя. При взгляде на него было понятно, что ему много лет. На заснеженных дорогах виднелись следы тысячи ног — какие-то припорошило, какие-то почти не видно, а какие-то свежи.

— Интересно, как выглядит замерзший океан? — спросила я, — Бескрайние просторы прозрачного льда с застывшими китами и медузами… И дремлющими серными океанами внутри.

— Это было бы очень красиво, — сказал Лебедь, — Вечный сон и холод. Я всегда любил зиму. И ненавидел лето.

— А я любила лето и ненавидела зиму, — сказала я, — Всегда простужалась, даже если просто дожди шли. Ходила с шарфиком и шапкой даже в помещении. А сколько врачей я посетила…

— Не виделись ли мы случайно? Мне все чаще кажется, что я не раз замечал тебя в толпе. В больнице, на главной площади, на берегу пруда. И всегда ты казалась живее всех. Не за тобой ли я всё время наблюдал, как завороженный?

— Не знаю, — хихикнула я, — Надо же, как тесен мир. И почему мы так связаны?

— Не знаю, — сказал Лебедь, — Чудеса, да и только. Ты не замерзла? У тебя на кончике носа сопли сверкают…

— Фу! Мог бы и поприличней выразиться! — я вытерлась шарфом.

— Ну окей, выделения слизистой оболочки носовой полости.

— Да ну тебя…

Горизонт был пуст: ни чаек, ни кораблей, ни дельфинов. Только черные воды и серое, затянутое тучами небо. Ветер приносил запах соли и водорослей, воздух был холодным и влажным. Мы стояли на краю скалы, и мне казалось, что это край мира, а дальше — бесконечный океан в небытие.

— Интересно, если шагнуть дальше, я утону? — спросила я, — Или наткнусь на картон? А может, я проснусь, и мне сначала будет казаться, что я насквозь промокла в морской воде, но это окажется просто холодным потом? Может, потом я посмотрю на стены — и это будут розовые в цветочек стены моей комнаты, а увиденное окажется лишь сном?

Ветер подул ещё сильнее, растрепав мои непослушные кудри, пробираясь до самых корней волос, под ворот и юбку, и я всей кожей чувствовала его ледяные ласки. Я замерзну от этой зимней любви, мои глаза заледенеют от этой холодной красоты. А он растает от моей весны, превратившись в талую воду.

— Ну и мысли у тебя, — Лебедя всего передёрнуло, — Аж жуть берет. Нет, давай лучше поговорим о всякой ерунде, которую ты любишь. О бабочках, например. О том, как ты ловила бабочек летом и сразу же отпускала их.

— А ты отпускал их? Или отрывал им крылышки?

— Я вообще их не ловил… Предпочитал просто смотреть. Они гораздо красивее, когда летают себе на здоровье.

Я замотала шарф ещё туже. Воздух обжигал холодным огнем, кололся тысячью иголок. Единственное, что успокаивало меня — равномерный шепот волн, рассказывающих морские сказки.

— Королева как-то рассказывала, ей довелось иметь знакомство с Иной из северных земель. Не знаю, что она забыла в нашей пустыне — такие не суются сюда, ибо тают быстро. Говорила она редко, а если и говорила, то её сказки слушали все, раскрыв рот, даже те, кто Иными не являлись. Она говорила, что люди пришли из северного океана, из темных и холодных вод, сбросили чешую и обрасли волосами. Она говорила, что она потомок тюленей, и темной ночью может превращаться в него.

— И какого это — быть тюленем?

— А какого быть человеком? Здорово… И в то же время не очень. Самое печальное то, что она не могла выбрать между сушей и морем. Так и металась туда и обратно…

— А что с ней сейчас?

— Я не знаю. И Королева не знает. Пропала, никому ничего не сказав. Ушла по-английски.

— Интересно, а тут плавают тюлени?

Я села на корточки, склонившись над водой и вглядываясь в морскую пучину, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в иссиня-черных водах. Глядела, как завороженная, вся оцепенев, будто впав в спячку. Море манило меня, шептало, обещало, таило множество секретов.

— Осторожно, — донесся голос издалека, — Если пена попадет на тебя, то ты свалишься и утонешь, не имея возможности даже пошевелиться.

Ещё ниже — и я увижу белый песок суетящимися внизу рыбками. Я едва могу удержаться — тут нет никакой опоры. А что если я и правда свалюсь? Тогда я пойду ко дну, будучи полностью обездвиженной сковавшим меня холодом, и мои легкие наполнит соленая вода. Мой труп будут глодать рыбы, я навсегда сгину в белом песке.

Мне стало страшно. Я резко вскочила и отошла назад. Море больше не манило меня: оно пугало.

— Что бы мы делали, если бы ты не послушалась меня?! — набросился на меня Вечность, — Я понимаю, что для тебя это непосильная задача, но ты всё же головой-то соображай хоть немного!

— Вечность?

Он втягивал голову в плечи, то и дело вздрагивая всем телом. Он мерз, как и я, только в отличии от меня, у него не было ни шарфа, ни перчаток, только свитер и джинсы с порванными коленками. Из нас троих он выглядел хуже всех — сверкающие глаза с застывшими слезами, румянец и побледневшие губы. Лебедю было хоть бы хны — он подставлял себя порывам ветра, продувая все дырки в одежде, отбросив волосы назад и глядя на темное небо так, будто увидел там звезды и северное сияние.

— Вечность? Ужасно выглядишь. Ты…

Он мрачно кивнул.

— Сегодня ночью я сделал выбор.

— И что ты выбрал?

— Я уплываю с вами.

Лебедь замер, улыбка сползла с его губ. Он ошарашенно посмотрел на друга.

— И чего уставился? — зыркнул Вечность, — Не хочу сгнить в Склепе.

— Но ты грустный, — сказал Голубь, — Что-то случилось?

— Ты знаешь, что если мы уплывем, то уплывем навсегда — мосты на этот раз будут действительно сожжены. А это означает, что я должен попрощаться с оставшимися.

— Я сделала тоже самое, когда превращалась в Тень, — сказала я.

— Кита Грань тоже выбрала. Если он останется, то ничего не потеряет… Кроме меня. Я говорил с ним. И он не пошел со мной.

— Значит, он выбрал этот мир. Что ж… Его решение, — сказала я, — Не его это.

— Все решилось тогда, — не обращая на меня внимание, продолжил Вечность, — Пожар сжег нашу дружбу.

— Неужели нет надежды? — спросила я, — Хотя бы чуточку…

— Нет. Я ведь говорил тебе, что Кит никогда не бросает слов на ветер. Он не клялся мне в вечной дружбе, но поклялся в том, что мы больше никогда не будем друзьями.

— Некоторых людей нужно отпускать, — сказал Лебедь, — Просто поблагодари его за дружбу и забудь его. Пусть он останется приятным воспоминанием без власти над тобой.

— А я так не могу, — буркнул Вечность, — Я никогда никого не забываю. Он — легко. Поэтому с самого начала эта дружба была обречена на провал.

Он замолчал. Лебедь тоже — тактично. И я, но потому что мне было нечего сказать. Иначе бы ляпнула что-нибудь сдуру.

А снег всё падал и падал. падал печально, медленно, кружась и плавно опускаясь на заледеневшую землю. Ночи были  холодные и темные, тучи закрывали звезды и порой луну, ветер гулял по трубам, бился о окна, выл в полых стенах, пугая некоторых больных. В такие ночи согревало не отопление и не толстый слой одеял и одежд, а теплая компания, сказки в полутьме, фонарь у лица и костры с гитарами и жаренным суфле.

Я с каждым днём становилась слабее и грустнее, мне всё меньше хотелось говорить. Лебедь замечал во мне эту перемену, но не знал, что сделать с этим. Да ещё и Королева, как назло, пропала.

Я больше не могла гулять по коридорам, всё, что меня связывало с ними — это Вечность, иногда навещающий нас.

— Девочки провели ритуал, — докладывал он, — Он всегда проводится перед эпидемией, чтобы прогнать болезнь.