— Да ладно, не злись так, — я махнула рукой, — Я тебя сейчас провожу к этому придурочному.

Мы с ней вернулись в коридор, кажущийся полутемным и прохладным после ослепительной знойной улицы. Прохлада освежала, в ноздри врывался уже знакомый аромат медикаментов, штукатурки и женских духов. С кухни пахло блинчиками и кофе.

— Погоди, — остановила я девушку, — Зайду на кухню, чтобы взять им воду. А то ведь перегрызут друг другу глотки, лишь бы продолжить валяться на крыльце. Хотя, я ведь тоже такая! Эх, как хорошо лежать вот так, ты бы знала… И ничего говорить не надо. И думать тоже не надо. Слишком хорошо и жарко.

Я зашла на кухню. Тут всегда было тепло и влажно, пахло едой и специями, звенели чашки и тарелки, плескалась вода, в печке что-то готовилось, на сковороде трещало масло. Туда-сюда сновали грузные поварихи, кричали, подавали друг другу ингредиенты. Тут всегда кипела жизнь и не было места для лени.

— Опять воду? — спросила главная повариха.

Я молча кивнула и прошла к чайнику, налив в стакан воды. Вода была холодная, с накипью. То, что надо.

Я вышла с кухни и мы с девушкой пошли по коридору. Наконец мы нашли дверь в кабинет психиатра. Девушка кивком поблагодарила меня и скрылась в глубине кабинета. Я вздохнула и пошла обратно.

На полпути к крыльцу ко мне присоединился зеленоволосый парень.

— Опять ты? — удивилась я, — Давно не виделись. Как-то ты тих в последнее время. О, и корни отросли. Как так? Блин, жаль, что тут голову-то толком не помыть, не то что волосы покрасить. Ну да ладно.

— Ну, я на какое-то время отъезжал, — признался парень, — Впрочем, это не оправдывает моего внешнего вида. Хотя, мне-то че? Мне плевать.

— Действительно, — согласилась я, — Тут никого это не волнует, потому что все в обносках, с грязными головами и потные. Это же здорово! Хотя я не прочь сейчас влезть в холодный душ. Раньше я летом любила набирать холодные ванны и сидеть в них по полдня. У меня кожа на кончиках пальцем так смешно сморщивалась! А еще потом я часто простужалась. Горло болело…

— Ну, раз в несколько недель-то удается помыться. Кстати, у нас в школе бассейн. Мы часто с парнями ночью пробирались и купались там.

— Да? А у нас бассейн не работает…

Мы вышли на крыльцо.

— Чтоо? — обиженно протянул Грег, — Только один стакан?

— Один стакан и зеленоволосик! — представила я, — Ну разве не здорово?

— ЗдорОво, — кивнул Ромео.

Ребята набросились на стакан и снова едва не передрались за него.

— А где Эрик и Зои? — спросила я, заметив отсутствие парочки.

— Что это они там деееелают? — ухмыльнулась Габриэль.

— Сбежали от вас, придурков, — фыркнул Саймон.

— Скорее уж от тебя, — хмыкнула Клэр.

Грег любезно предоставил мне честь выпить последний глоток со стакана, что я и сделала, почувствовав, как живительная влага наполняет меня. Воды было мало, но досталась она всем, хоть ребята и ерничали, что сами все выпьют. Такая вот у нас дружная компания.

А вскоре подоспели и Зои с Эриком, таща вдвоем большущий таз, наполненный водой.

— Вааау! — вскочила я, — Водичка! Будем купаться! Блин, круто! Так вот, что вы делали!

Мы с Саймоном одновременно бросились к тазу, скинув обувь, и прямо в одежде плюхнулись туда, правда, не совсем поместились и быстренько все расплескалось. Прохлада окутала моё тело. Я даже вздрогнула от холода.

— Эй, а мне? — закапризничала Клэр, — Я тоже хочу!

— Да ладно? — присвистнул Грег, — Я думал, тебе вообще не бывает жарко, раз ходишь в черном.

— В порядке очереди! — вскомандовала Кларисса, сдерживая напор, — Так, давайте вылезайте! Сейчас воду нагреете и толку от неё никакого не будет!

Мы с Саймоном нехотя вылезли.

Ребята купались по очереди, плескаясь, брызгая водой, погружаясь в воду с головой, и вскоре всё вокруг было мокрым, в том числе и мы. Потом, как обычно, пришли врачи и отобрали таз, отругав и послав сушиться. Мы со смехом вытирались полотенцами, сушили феном волосы, а потом переоделись в сменную одежду.

— Хорошо у нас, а? — спросила я зеленоволосого.

— Это с тобой хорошо, — отозвался тот, — Рядом с тобой у меня возникает чувство, будто ты мой давний друг. Так легко мне никогда не было.

— Да ладно, — отмахнулась я, — пустяки. Ты всегда можешь посидеть с нами, если захочешь. Никто не прогонит тебя.

— И где ты была раньше, солнышко? — улыбнулся парень, — Встреть я тебя полгода назад, то и не было бы ничего…

Он встал и удалился в свою палату. А за окном садилось солнце, освещая помещение красным. Доносился стрекот и сонное чирикание.

По пути в палату я снова встретила девушку на коляске.

— Меня кладут к вам, — доложила она.

— Дневной станционар?

— Неа, госпитализируют. Будем знакомы, Салли.

====== Прощающаяся ======

— Меня выписывают.

Ветер всколыхнул её юбку. Такую черную на фоне выгоревшей травы и светло-голубых небес. Она была хрупкой, как чайная роза — тонкие запястья, растрепанные волосы, пучеглазость, короткие ножки. И в то же время внутри неё чувствовалась недюжинная сила.

— Ты рада?

Она удивленно на меня смотрит. Ветер едва не сбивает её черную широкополую шляпу. Косметика так странно смотрелась на её детском лице. так странно и нелепо.

— Ну… я буду ходить в школу. Буду ездить в неё на электричке с полупустой кабинкой. Смотреть через окно на поля и леса. Выйду на станции, пройду через валяющиеся листья, цветы и ветки. Утреннее солнце будет согревать мои плечи. Я встречу подруг и мы вместе пойдем по тенистой дорожке в школу, закинув сумки на плечи. Я займу парту у окна и буду слушать, как учитель литературы неторопливо читает стихи. Разве не здорово, Элли? Разве не круто? Я наконец-то освободилась.

— Да… это здорово! Это просто замечательно. Нет, правда. И когда тебя выписывают? Насовсем? А ты будешь к нам приходить?

— Не знаю. Я ничего не знаю. Наверное, оборву все связи  и забуду сюда дорогу, сотру тропинку ластиком. Эти коридоры и крыльцо со скрипучими ступеньками будет причинять мне боль. Наверное, мне будут причинять боль и деревья в белом цвету, потому что будут напоминать о тебе.

— Значит, тебе грустно? Ты не хочешь уходить? А ты не можешь остаться? Хотя, чего это я спрашиваю, конечно, не можешь… Такой шанс предоставляется не так уж и часто, чтобы его упускать.

— Ну вот ты снова ответила на собственный вопрос, Элли. Что ж, сегодня изголовье моей кровати будет пусто, а мою постель, пропахшую моими духами, унесут. Прощай! Не знаю, свидимся ли мы снова, так что… Прощай!

Она повернулась и зашагала по дорожке, ведущей к выходу из нашего чудесного сада. Дорожке, ведущей в мир нормальных, мир асфальтовых артерий, бензиновой крови и бьющихся моторных сердец. Исчезала в полуденном зное, скрываясь меж нависших зеленых ветвей, оставляя после себя пыль и карамельный шлейф.

— Хочешь её удержать?

Ромео принес шляпу и корзинку с клубникой. Шляпу он нахлобучил сам, а клубникой поделился со мной. Спелая, ярко-красная клубника, как её помада.

— Очень. Я хочу броситься с места, схватить её за край юбки и так повиснуть, громко скуля и причитая.

— Но не стала, верно? И правильно… Не держи её. Она теперь свободна. Людей нужно отпускать — если захотят, они сами вернутся. Навсегда.

— К тебе возвращались хоть раз?

— Нет.

— Тогда глупая у тебя теория. И ни капельки не правдивая.

— Нет… Капельку она всё-таки правдивая.

Мне попалась двойная клубничка. Ещё почти зеленая.

— Смотри, Ромео, эти две клубнички совсем неспелые, зеленые и совсем не вкусные. Но они всё равно вместе. Влюбленные, поклявшиеся друг другу никогда не разлучаться.

— Только ты можешь в клубничке увидеть трогательную историю…

— Я прямо так и слышу, что они говорят: «И пусть нас сожрут, пусть разжуют на мелкие кусочки. я никогда не отпущу твою руку».

— Откуда у клубники рука?

— Это метафора, глупенький!

Он внимательно посмотрел на клубнику.