Она повозилась минут 10, явно нарочно медля. Но наконец дверь с громким скрипом отворилась. Нас обдало запахом пыли и затхлости.

Внутри было почти пусто, не считая старого хлама, такого, как: желтые выцветшие тетради с размытыми надписями, порванные книжки с изъеденными страницами, куклы с погрызенными лицами и грязными свалявшимися волосами, поломанная деревянная мебель и старое пианино. Стекла на единственном окне потрескались и запачкались, пыль в свете лучей была золотистой и сверкающей. Вили гнезда птицы и паутины пауки, здесь нашли приют мухи, крысы и бабочки.

— Ой, ребята, я, пожалуй, пойду, — затряслась Габриэль.

— А че так? — спросила Зои.

— Я боюсь насекомых! — не своим голосом завизжала Габриэль, — И пауков тоже!!!

Она круто развернулась и побежала прочь.

— Ой, ну и зануда! — пожала плечами Зои, — Многое теряет!

Я осторожно шагнула в пространство остановившегося времени. половицы заскрипели, крысы бросились врассыпную.

— Ай, у меня на лице паутина! — вскрикнула Кларисса.

— У тебя в волосах паук, Клара, — загоготал Саймон, — Здоровенный такой паучище!

— Где?! — Кларисса начала шарить по волосам руками, резко побледнев, — Сними его с меня, сейчас же!!!

— Ну ты и трусиха, Клара, — не унимался Саймон, — Подумаешь, здоровенный пушистый паук с множеством лапок и глаз, который совьет на тебе паутину и поселится в твоих волосах.

— Я тебя ненавижу, тупой Саймон! Ненавижу! — Кларисса, поняв, что её разыгрывают, с кулаками набросилась на Саймона.

— Успокойтесь оба, — устало сказала Клэр, — Не стоит на него злится, Кларисса. Он всего лишь глупый недалекий мальчишка, будь милосердней.

— Клара, паук заползет в твоё ухо и поселится у тебя в мозгу и поработит его. И ты станешь пауком! Точнее, гиганской восьмилапой паучихой! Ой, а что это по мне ползает?..

Саймон внезапно осекся, поднеся руку к шее. Ухмылка сползла с его лица, а зрачки расширились от ужаса. Кларисса затряслась от смеха. Я заглягнула за его спину. По его шее храбро карабкался паучок с длинными лапками.

— Саймон, — с притворным ужасом прошептала я, — Он такой огромный…

— Кто? Кто огромный? — занервничал Саймон.

— Таракан, — ответила я, — Такие разве у нас водятся? Ничего себе, какой огромный… С длинными усами и коричневыми крылышками. Он длиной где-то с мой средний палец.

— Эй, снимите его с меня! — Саймона начало трясти, — Снимите сейчас же, я не шучу!!!

Ребята заливались смехом, а Кларисса ржала громче всех, похрюкивая и вытирая слёзы.

— А пугал меня пауками, — надрывалась она, — Ой, не могу! Да ты, блин, герой!

— Перестаньте, это не смешно, — взмолился Саймон.

— Он заползет в твой нос, — замогильным голосом провыла Кларисса, — И поселится в твоих легких. И будет щекотать их, а ты будешь кашлять и задохнешься.

— Кончай издеваться, Клара, — взмолился Саймон.

— Ты сам издевался. Теперь страдай, — безжалостно отрезала Кларисса.

— Я больше так не буду, — захныкал Саймон, — Только уберите его, пожалуйста! Я их до смерти боюсь, старший брат все детство пугал меня ими…

— Ладно, — милосердно согласилась Кларисса.

Мы сняли паучка с шеи Саймона. Увидев, кем был «большой и страшный таракан», Саймон обиделся и пообещал положить дюжину пауков в постель Клариссы, а мы сделали вид, что поверили и испугались.

Пока ребята разговаривали, я подошла к пианино. Меня словно загипнотизировали эти пыльные клавиши и мягкий свет. Лежала нотная тетрадь с размытыми нотами. Я попробовала поиграть на инструменте. Какие-то клавиши ещё работали.

— Ночью оно работает, — сказал мне до сих пор молчавший Блейн, — Ты бы знала, какие прекрасные мелодии на нём получается играть…

— Ну, если ты умеешь играть, то, конечно, ты создашь прекрасную мелодию. Музыку творят пальцы музыканта, а не клавиши.

— Нет-нет, ты не поняла, — помотал головой Блейн, — Тут любой сможет сыграть красивую мелодию.

— Даже если до сих пор даже не касался клавиш?

— Да.

— Даже если музыкального слуха нет?

— Да.

— Это здорово…

— Только мертвых сюда лучше не пускать, — Блейн внимательно заглянул мне в глаза. Мне стало не по себе от его пронизывающего, выворачивающего душу наизнанку взгляда, — Береги это место. Оно множество прекрасных воспоминаний хранит. Немного таких мест здесь осталось.

— А ты можешь что-нибудь сыграть здесь?

Он подошел к пианино, тронул пальцами клавиши, и начал играть. Сначала медленно, неуклюже, путая ноты и запинаясь, а потом приловчился, и дивная мелодия полилась из-под его рук. Даже ребята прекратили спорить и прислушались к нему. Даже птицы. Даже насекомые. Бабочки закружились вокруг него. Блейн сиял в солнечном свете, купался в нём, делаясь похожим на ангела, на музу. И летняя синева небес отражалась в его глазах.

— «Фантазия» Бетховена, — пояснил он, закончив играть.

Пальцы в последний раз коснулись клавиш, мягко и плавно, и все вернулось на свои места, только более радостно стало на душе у всех.

— Я не знаю, откуда ты пришел, но ты прекрасен, — ошеломленно сказала я, — Ты чудо из чудес.

— Скорее чудо в перьях, — усмехнулся Блейн, — Не захваливай меня, Большеротая, а то я подумаю, что ты влюбилась в меня.

— А что если так? — подмигнула я, — Мы ведь так похожи. Знание и возрождение, музыка и танец, поэт и муза.

— У тебя Брайан есть, — рассмеялся Блейн, — Не приставай к невинному ребенку, чертовка.

— Брайан?

— Ну да. Тот типчик, которого ты все время видишь в своих эротических снах.

Девочки хором заржали.

— Каких-каких снах?! — обалдела я.

Я повернулась в сторону троицы дружков Зои.

— Так, парни, признавайтесь, кто из вас вселился в Блейна?

— Ну, я оказываю колоссальное влияние на людей, — важно сказал Эрик, — Блейн захотел подражать крутому и классному Эрику.

— Это ты мне подражаешь, — фыркнул Блейн.

Клэр стояла, прислонившись к подоконнику. Птенцы в гнездах пищали и тянулись к ней, шляпа слегка покосилась. Она казалась такой жаркой в своих черных одеждах, с черными волосами, черными глазами, бровями и ресницами. Как она не спарилась ещё?

— Как здесь хорошо, — с блаженством протянула она, — Отсюда такой вид красивый простирается.

Мы столпились вокруг окна. Внизу был виден кусочек сада, зеленые деревья с густыми кронами, цветущие густы, дорожки, вымощенные камнями, в щелях между которыми росли цветы и травы, забор, обросший плющем, серый асфальт и одинокие сгруппировавшиеся домишки, магазины, палисадники, крыши, почтовые ящики, машины, и далекая линия горизонта.

— Действительно, — согласился Ромео, — А вон там мой друг живет. Я у него на вечеринках постоянно зависал.

— Я тоже, — сказал Блейн.

— Я тоже, — сказала я.

— Быть может, мы встречались раньше, — спросил как бы самого себя Ромео, — Быть может, мы знали друг друга давно, только сами этого не замечали. Ну, как часто бывает с людьми, связанными нитью судьбы.

— Я выросла на ферме, — пожала плечами Зои.

— А я в деревне, — сказала Клэр.

— Жарко тут, — пожаловался Грег, обмахиваясь обрывком газеты.

— Согласна, — сказала Зои, теребя ворот рубашки, — Просто охренительно жарко. Даже жарче, чем на улице.

— Мне нормально, — сказала Клэр.

— А что ещё взять с ведьмы? — развел руками Грег.

Моё внимание привлекла потрепанная коричневая тетрадь.

ЗАПИСКИ ЮНОГО ПСИХИАТРА

— О, дневник практиканта? — обрадовалась я, — Интересно, интересно…

Записи датировались серединой девяностых. Больше походило на учебные записи, чем личный дневник. Полагаю, так и было.

Я лихорадочно перелистывала страницы, надеясь найти что-то интересное. блейн и Ромео заглядывали через мои плечи.

Наконец, нашла. Записи о девочке с седыми волосами. Старая девочка. вообще-то, биологически она была юна, даже не достигла пубертатного возраста. Но складывалось впечатление, будто ей лет девяносто. Всегда заторможенная, молчаливая, по ночам бормотала что-то на неизвестном языке. Её дом сгорел. По словам опекуна, её родители сгорели у неё на глазах, это и полслужило причиной её «психоза». Причину пожара знает только она, но говорить не хочет.