— Ну что? — спросила Цайиль, успокоившись, — Продолжим обучение?
— Я вообще не уверена, что захочу его продолжить, — Ангуль пожала плечами, — Я так не могу. Это не для меня.
— Ты рехнулась?! — Цайиль схватилась за голову, — Да у тебя талант!
— Мне плевать! — рявкнула я, — Я не хочу закончить, как моя прабабушка! Мне пока дорога моя душа! Как разорвать связь?
— Нельзя так просто разорвать связь между учителем и учеником, обучение заканчивается, когда наставник передаёт все знания. И тогда связь просто выходит на новый уровень! — Цайиль принялась мерять шагами дом, — Ну дела! Она хочет разорвать связь! Иногда мне кажется, что у неё навоз вместо мозгов! Такой талант в землю зарывать! Да я бы рвала зубами и когтями за него!
— Вот и забирай его, если он тебе так нужен, — буркнула Ангуль.
— Ах вот как?! Вот как?! — Цайиль едва не задохнулась от возмущения, — Вот что для тебя значит эта связь?! Ну и вали! Вали в свою деревню и лопай фрукты, пока не станешь такой же жирной, как её жители! Мне-то что?! Вали!
Цайиль выскочила из комнаты. Мелиора со смесью страха и обиды переводила взгляд то на Ангуль, то на Цайиль, закрыв рот руками.
— Нехорошо получилось… — пробормотала она, — Конфликты противопоказаны наставнику и подопечному, иначе энергетический и ментальный обмен нарушится…
— Да срать я хотела на этот обмен! — не унималась Ангуль, — Зачем я вообще родилась чернокнижницей?! Была бы целительницей, как ты!
— Думаешь, отдавать легче, чем забирать? — скрестила руки на груди Мелиора. — Мне ведь тоже нелегко. Целитель лечит других, порой используя собственные жизненные силы. Он может запросто умереть, сколдовав какое-нибудь обширное заклинание.
— Есть вообще не опасная магия?
— Жить вообще опасно, если так подумать, — сухо сказала Мелиора. — Если тебя пугает именно душевная опасность, то есть стихийные маги, которым она не грозит. Зато физическая — очень даже. Медиумы общаются с духами и путешествуют в иные миры. Оракулы не контактируют с духами и демонами, зато снимают и насылают проклятия и порчи, видят перепутья судеб. Ведьмы обладают даром провидения и видят то, что скрыто от глаз других. Так что… безопасной магии, я думаю, нет.
— Как же всё сложно… — вздохнула Ангуль.
— Не так уж и сложно, если пораскинуть мозгами, — Мелиора пожала плечами, — Куда теперь пойдёшь?
— Не знаю. Наверное, в Керьон.
— Ясно.
Пауза. В волосах Мелиоры запуталось утреннее солнце. Она видит своё отражение в колдовских чёрных глазах подруги. Видит свои белокурые волосы и бледную кожу с просвечивающими сосудами. И окно позади них с растущими цветами на подоконнике. Мелиора слышит прерывистое дыхание Ангуль и пастуший рог вдали, чувствует лучи закатного солнца на своей коже. Солнце её не любило, оно оставляло ожоги на её теле и слепило глаза. Иногда Мелиора хотела оставить подруг и уйти на север, но не могла. Сейчас она почувствовала, что пора пришла.
— Пойду с тобой.
— Значит, мы обе её бросаем? — горько усмехнулась Ангуль, — Гадкие всё-таки мы с тобой.
— Цайиль не из тех, кого сильно будет волновать разлука, — Мелиора принялась собирать травы, разбросанные по полу, — Когда-нибудь ты поймешь это. Я знаю её долго, она подобрала меня ещё когда я была безымянной белобрысой рабыней в одном из притонов Ханлжи-Мурхобата. И заставила принять меня в Академию.
Воспоминания пронеслись у неё перед глазами. Вереница смуглых тёмноволосых девушек и она, светлая, белокожая и чужая. Она была худой и высокой, в отличии от южанок, и на неё смотрели, как на диковинку. Как на что-то экзотическое, но уродливое. Мелиора привыкла находить утешение в работе. В систематике, в распорядке, в многочисленных терминах и аксиомах. Она с детства поняла ценность образование и неодобрительно косилась на тех ребят, которые говорили, что ненавидят учиться. Кем бы она была, если бы не Цайиль? Рабыней. Нет, проституткой. Жрицей любви. Так их называли на юге. С запретом недобровольной проституции это мало бы что поменяло. Цайиль нашла её, подобрала и отдала в школу при императрице, взяв все расходы на себя. Когда Мелиора выпустилась, то, не зная, куда идти, присоединилась к кочевнице в её путешествиях.
Но сколько бы лет ни прошло, насколько близко они друг друга не узнали, Цайиль всегда оставалась одна. Ни к чему и ни к кому не привязанная, она была свободной и смотрела только вперёд, в сторону горизонта. И это не изменилось даже с приходом Ангуль. И так будет всегда, Мелиора это чувствовала. Цайиль всегда говорила: «Я как ветер: сегодня мой дом Тут, а завтра — Там. Сегодня мой друг Этот, завтра Другой.» В этом плане она была похожа на эльфов.
Мелиора собрала траву и засунула её в красненький мешочек, который повязала на пояс.
— А когда мы уходим? Через неделю где-то?
— Прямо сейчас.
— Что?! Но ведь нужно всё распланировать, организовать, собрать необходимые вещи и забронировать номер в гостинице…
— Ты будешь собираться или нет?
Мелиора тяжело вздохнула и тоже стала складывать в другой мешок свои немногочисленные пожитки: зеленый в красную горошинку носок, драный справочник по эльфийской культуре, желтый пыльный камень, «Ыыгцля на разговорном уровне: полный список ругательств кочевых племен», «мифология Дикого Архипелага для чайников», «пособие по иглоукалыванию: начинаем с азов», «строение тела разумных рас», красноватые овальные листочки, зеленые листочки, пахнущий тухлыми яйцами мешочек грязно-серого цвета.
— Надо же, какие тайны скрывает дамская сумочка, — хмыкнула Ангуль.
— Многие, — серьёзно ответила Мелиора, — Один господин умудрился тысячелетнего дракона в ней протащить.
— Да ну? Как?!
— Ты что, не знаешь о «дамской сумочке»? — изумилась Мелиора, — Это вместилище высокоэффективной пространственной магии. В неё можно целый город засунуть. Названа она так, потому что первыми ею стали пользоваться группа женщин, увлекающимися систематическими походами в магазины и на ярмарки с целью массового закупания товаров. А откуда они её раздобыли, непонятно. Наверное, Проводников они так достали, что те решили сконструировать для них бездонные сумочки.
На этой веселой ноте девушки покинули дом. Король вышел проводить их. Не из-за Ангуль, а из-за Мелиоры. Она, как никто другой, понимал эльфов. Вечерами они с королём стояли на берегу озера и молчали, глядя на рябь воды, в которой отражались первые звёзды. А иногда складывали стихи, которые уже на утро забывали. Странные, витиеватые строфы рождались в те вечера, складываясь в причудливые узоры стихов. А потом, когда вдохновение заканчивалось, они улыбались, опять же, не разговаривая друг с другом. И сейчас он стоял, махая Мелиоре рукой, и она, оглядываясь, смотрела на постепенно уменьшающуюся фигурку на фоне бегущих облаков, колышущегося леса и вздымающихся гор. И когда мир начал исчезать, его одинокая фигура было последним, что она увидела. А потом всё закружилось, завертелось и помутнело. Девушек словно скрутили и выжали, как тряпку. Продолжалось это от силы минуту, но и Мелиоре, и Ангуль показалось, что прошел как минимум час. Очутившись в телепортационном пункте Керьона, они подписали несколько документов, прошли проверку и ринулись навстречу солнечному городу, распахнувшему свои объятия одиноким путникам.
О Керьон, о Керьон, воспеваемый поэтами и горячо любимый живописцами! О нём можно слагать гимны и бесконечно любовалась на белокаменные мостовые, купола, сеть рек, опутывающую улицы, словно сосуды, и пеструю веселую толпу. Город тысячи цветов и оттенков! Город контрастов и стыка культур! Город переплетения судеб, гостеприимный город, принимающий любой народ, входящий в него с добрыми намерениями! Город, что не знает войн и любит каждого своего жителя, будь он бродягой или господином, простачком или лицедеем, молодым или старым! Город со странными людьми, необычными, или же самыми блеклыми, скрывающими тайну или выставляющими душу напоказ! Тут можно встретить короля, что пляшет под руку с пропащим забулдыгой, детьми с венками на головах, хитро улыбающимися, будто скрывающими какую-то тайну, девушку с татуировкой крыльев на обнаженной смуглой стене, безнадежного старого пьянчугу, раздирающего душу пением и игрой на мандолине, убийцу и негодяя, прижимающего к груди спасенного котенка. Тут можно встретишь и богачей, что жалеют отвергнутых, но никогда не помогут им; продажную женщину с одухотворенным взглядом; мальчишку, сжимающего в тонкой ручонке нож; кланы, что враждуют между собой, а почему — давно позабыли и несчастных влюбленных, разлученных из-за этой вражды.
