Ангуль напряглась и воззвала к демону из книги. И он откликнулся.

— Ты боишься? Я же знаю, что ты дрожишь от страха. Чувствуешь, как дрожат твои колени, а дыхание сбивается? Сладкое, сладкое чувство… Покажи мне его.

— Нет, я тебя не боюсь.

Она почувствовала легкое головокружение. Из носа потекла кровь.

— А теперь?

— Я уже разбивала нос.

Ангуль закашлялась. Кровь лилась из меня рекой. Мелиора подскочила к Ангуль, но, увы, она ничего не смогла сделать. Ангуль кашляла и не успевала выхаркать всю кровь, захлебываясь в ней. Ей казалось, что она выкашляет все внутренности.

Цайиль, увидев это, попыталась атаковать демона, но у неё ничего не получилось. Она даже не задела его.

— Чего встал, как пень?! Живо за книгой! — накинулась она на библиотекаря.

Но ему не надо было ничего говорить. Он уже бежал внутрь, к стелажу с демоническими гримуарами, про себя подумав, что людей больше за версту не подпустит к таким книгам.

Тем временем Ангуль согнулась пополам. Сначала её стошнило содержимым желудком. Потом кровью. Мелиора не прекращала пытаться хотя бы облегчить её страдания, но что работать с иллюзиями, да ещё и с демоническими она не умела.

— Материальность — ваша слабая сторона, существа Момента. Вы так восприимчивы к боли, — издевательски продолжал демон. — Я могу давить на тебя с трёх сторон. Физическая боль. Эмоциональная. И душевная.

Не бояться. Не сомневаться. Не забывать. Главный враг чернокнижника — его собственный разум. Стоит взять его под контроль — и ни один демон ему ничего не сможет сделать. Никогда не стоит забывать это. Ангуль забыла — и сейчас расплачивается за это.

— А хочешь узнать, что стало с тем, про кого я писал?

Ангуль не хотела. Но она почувствовала. Почувствовала жар пламени на своей коже и едкий дым в глазах и лёгких. Волдыри вздувались на коже и лопались, обнажая плоть и кости. Ангуль помнила, что раньше для особо провинившихся существовала казнь через сожжение, причём из-за магии они не теряли сознания и всё чувствовали, пока не превращались в пепел.

— А ведь это всего лишь малая часть того, что они чувствуют, — протянул демон. — Ты когда-нибудь обрывала крылышки мотылькам? Чувствовала их трепыхающие тельца в своих руках? Чувствовала их беспомощность и свою абсолютную власть?

— Ни в детстве, ни сейчас. Никогда, — подумала Ангуль, хоть это было и сложно из-за ужасной боли. — Потому что я осознаю ценность жизни. Даже таких незначительных существ, как бабочки

— Как и мы осознаём ценность вашей жизни. Как и ребёнок осознаёт ценность жизни мотылька. Но именно поэтому это так и весело! И не прикидывайся, что не понимаешь меня. Не говори, что это бесчеловечно. Это очень, очень человечно! Когда-то я служил одному мастеру пыток, служившему Презренному Королю. И уж он будет пострашнее меня, а ведь он не один такой!

И демон показал ей. На секунду Ангуль сама стала этим мастером пыток, но и этой секунды хватило, чтобы она завопила от ужаса, сама себя не слыша. Она увидела, что есть чистое зло. Что, несмотря на своё уродство, оно притягательно. Как притягателен свет костра для мотыльков. Как притягателен сам Презренный Король в молодости. Тьма прекрасна, стоит лишь поддаться — и человек уже готов обратить весь мир в прах ради одного её поцелуя. А поддаться ей очень легко. Человек — канатоходец, балансирующий на тонкой верёвке, внизу которого — бездна, и стоит лишь посмотреть вниз — и можно упасть, сгинуть навсегда в её тьме.

Что-то перевернулось в Ангуль в тот момент, а её фамильяр решил взять инициативу в свои бесплотные руки. Несложно было направить её руку, шепнуть несколько слов. Сейчас она была мягкой и податливой, как кукла.

Ангуль не поняла, что сделала. Она помнила только, что было много крика, кровь брызгала во все стороны, а Мелиора глядела на неё с животным ужасом. Когда библиотекарь принёс гримуар, Ангуль уже сжимала демона, который сейчас был не опасней маленькой птички, в ладонях. Библиотекарь раскрыл книгу, а Ангуль начала запечатывать. Демон трепыхался, выкрикивал всевозможные проклятия и жёг руки чернокнижницы. Цайиль его сдерживала, а Ангуль говорила заклятия на языке, который даже не знала. Точнее, говорили его они. Затем она начертила пальцем в воздухе печать и провела рукой по страницам. На секунду книга дёрнулась.

— Если ты думаешь, что на демонов правила библиотеки не распространяются, то глубоко ошибаешься, — грозно сказал библиотекарь, смерив книгу таким взглядом, что Ангуль порадовалась, что она не на её месте.

Демон затих, и они знали, что больше он не вырвется.

— Как вообще так получилось, что такая книга лежала в открытом доступе? — осведомилась Мелиора.

— Такие, как он, очень хорошо прячутся, — ответил библиотекарь, стараясь не смотреть на девушек. — На книге были наложены чары, скрывающие демоническое присутствие. И чары эти накладывал явно не человек. И эльфы, даже если бы и заметили, то и близко бы не подошли к запертому демону.

Прижав книгу к груди, он поспешил внутрь библиотеки. Ангуль была готова поклясться, что он покраснел.

— Ну ты дала! — повернулась к ученице Цайиль. — Я знала, что ты девка что надо, да угостит тебя и всю твою общину Костлявая Кобыла своим молоком. У меня чуть душа к праматерям не отправилась, когда ты заклинания кричала, прямо Проклинающий Ревун!

Ангуль закрыла глаза.

— Спасибо. Что бы я без себя делала? — мысленно поблагодарила фамильяра она.

— Нам спасибо.

В город уже начали возвращаться эльфы. К девушкам подошёл король.

— Если вы ждёте благодарностей…

-…То ждём зря, — закончила за него Ангуль. — Справедливо.

— Мы всегда справедливы, — важно сказал Фельдраниэль.

Он подошел к Ангуль.

— Надеемся, это послужило тебе уроком, человек.

Следующую фразу от сказал шёпотом, так, чтобы её услышала только Ангуль.

— Ты владеешь опасной силой, чернокнижница. Лучше бы твоя наставница не снимала печать.

====== Город противоречий ======

В последующие дни Ангуль лежала, укрывшись тонким одеялом, и смотрела в белоснежный потолок, и в то же время ничего не видела перед собой. Её взгляд был застывший, безразличный, ничего не выражающий. Это были глаза мертвеца, смотрящего в пустоту, которую видел лишь он. Ангуль не шевелилась, только дышала и моргала. В ушах стояло гудение. Так звучала грусть и отчаяние, зыбкое и гулкое Ничто, она знала это из детских кошмаров. В душе её не было ни страха, ни упрека, ни боли, она была пуста и темна.

Во снах она либо от чего-то убегала, либо за кем-то гналась, либо бежала сама не зная куда. И была в непрерывном движении. Бежала вперед, не сворачивая, бежала со всех ног, а когда просыпалась, чувствовала жуткую усталость и жжение в заходящихся судорогой лёгких. Её кормили с ложечки. Цайиль говорила, что когда у человека такое состояние, то он стоит на самом краю бездны, продуваемый всеми ветрами, находящийся на волоске от падения. Мелиора, осмотрев её, вынесла вердикт: «оставим её в покое, ей надо полежать и поразмыслить. Сейчас она находится на перепутье»

Так прошёл месяц. День сменялся ночью. Днём небо было светло-голубым, с торжественно и величаво проплывающими облаками, а ночью становилось темно-синим, и звезды высыпали на небо, устраивая свой вечный праздник, во главе которого была луна, бледная и таинственная. Эльфы днем негромко переговаривались, ночью играли на инструментах, сочиняли стихи, пели и смотрели на звёзды. Они говорили, что ночью особое время, именно тогда, когда первобытная тьма прогоняет свет, лучше всего мечтается, и душа тогда открытая, нараспашку, в своём первозданном виде, безо всяких прикрас. Фонарями эльфы не пользовались, но они и не требовались, достаточно было небесных светил и светлячков.

В конце августа, буквально в последних числах, Ангуль наконец встала. Точнее, ни с того ни с сего вскочила с постели, опрокинув одеяло и напугав Мелиору и заставив Цайиль выругаться, упомянув какое-то божество, чьё имя начинается на ы.