Но, когда к нему подбегает Регулус, речь не о Нэше.
— Летучая мышь Яксли стукнула Нотта по голове, и он упал с метлы! А теперь клянется, что стал наполовину уткой… — начинает он, и на мгновение Сириус озадачен: Регулус не из тех, кого радуют квиддичные стычки, — но потом понимает, в чем дело, и не в силах сдержать ухмылку. — …теперь им не хватает загонщика, это очень срочно, и Яксли потребовал, чтобы я привел тебя немедленно…
Сириус не ждет, пока Регулус договорит — он срывается с места, и, выбегая из подземелий, на чем-то поскальзывается и летит лицом вниз прямо на камни и на что-то сырое, противное и липкое…
Это что, грязь?
Он разглядывает ладони, на мгновение растерявшись, не понимая, что происходит и почему он весь в грязи (а Сириус весь покрыт грязью, обмазан с головы до ног), но, подняв голову, видит, как сверху вниз на него смотрит Нэша Макс, скрестив руки на груди и откинув за спину длинные волосы.
— О, — произносит она со всей возможной жеманностью, — бедняжка Сириус, как тебе нравится эта грязь при ближайшем рассмотрении?
Это глупо просто до абсурда: для начала, Сириус всего на втором курсе, но и он понимает, насколько этот розыгрыш бесконечно туп и безвкусен, и как прямо и беспардонно его предали.
Но это не значит, что Сириусу нравится слышать ее смех, чувствовать во рту грязь, а еще с горечью осознавать, что замешан его родной брат. Может, Нэша Макс и чистокровная, но ни разу не так коварна, как любой из сыновей Ориона Блэка, даже если ей повезет. Кроме того, она завоевала популярность только за счет внешности и заносчивости.
Сириус неожиданно вспоминает свой первый урок зельеварения и поднимается на ноги. Нэша достаточно глупа — решает, что победила, и поворачивается спиной. И, хотя кое-кто предупреждает ее судорожным вздохом и жестом (Сириус решает разобраться с предателем позже, и забавно, как с этого момента он начинает думать обо всем этом в терминах верности и предательства), он запускает ей в волосы достаточно грязи, чтобы Нэша завизжала — и это лучший звук в жизни Сириуса.
— Извини, Нэша, — отвечает он с самой очаровательной улыбкой, — но, кажется, у тебя грязь в волосах.
После этого все идет проще простого. После месячного противостояния Нэша Макс повержена, словно карточный домик: видимо, она решила, что с второкурсником легко справиться. Но никто так не силен в мести, как Блэки, а Сириус научился обуздывать нрав, обращать его не во что-то жаркое, полыхающее, громкое и гневное, а в холодное и острое, словно нож или бритва. Разумеется, история с русалкой и арбузом могла бы зайти слишком далеко, но, если предоставлялась возможность, Сириус не был в силах удержать себя в узде. Когда он разобрался с Нэшей, настала очередь Регулуса.
Поздней ночью он накладывает заглушающее заклятье на кровать Регулуса и безжалостно тычет в него концом палочки.
— Братишка, — говорит Сириус, и Регулус слишком хорошо знает, что за подобным последует, — настала пора отплатить за твою шуточку.
Регулус всего лишь первокурсник, но Сириусу плевать. Тот едва не всхлипывает, но сдерживается, потому что он, в конце концов, тоже член семьи Блэк, и выпаливает:
— Она меня заставила!
— Следовало ответить «Нет», — отвечает Сириус, не удивляясь, откуда Регулус догадался о цели его визита. — Уж кто-кто, а ты должен был отказаться.
Наутро Регулуса находят в импровизированном свинарнике посреди Большого зала, в комплекте с пятачком и свиными ушами (и хвостом, но его сложнее заметить), и Сириус доволен, что об этом говорят. Раз он сделал такое с собственным братом, что же он сделает с остальными?
><((((o>
Тибби по неясным причинам последовала за Ремусом по лестнице; или, по меньшей мере, сумела аппарировать именно туда, где она могла бы следовать за Ремусом по лестнице.
— Извини, я тебе мешаю?
— Мастер Ремус не мешает Тибби, — отвечает она, с той странной эльфовской модуляцией, которая воспринимается как не просто разговор. Ремус немного нервничает из-за эльфов: если благодарить их и вести себя вежливо, это чаще всего заканчивается часом благодарных рыданий, а еще не слишком приятно осознавать узаконенное рабство целого вида, пусть и добровольное.
Ремус делает шаг в свою спальню, а Тибби, шевеля ушами, уже спускается в спальню Блэка, но в какой-то неожиданный момент она таращит глаза (и без того навыкате), поднимает руки, и Ремуса против воли аппарируют в какое-то тесное помещение, по-видимому, кладовую.
Ремус понимает, что может видеть, но то, что он видит внизу, слишком напоминает прихожую Сириуса, а сам он, по-видимому, находится в какой-то тесной каморке под крышей. Только чистая удача или, возможно, сильное чувство самосохранения останавливают Ремуса от того, чтобы аппарировать прочь, потому что он слышит. Как кто-то громко колотит в дверь.
Тибби открывает ее, и немедленно летит, отправленная мощным пинком — единственное подходящее для этого слово — через весь холл, и раздается громкое:
— Кузен! Кузен, выходи сейчас же!
Ремус узнает голос, но не потому, что действительно знаком с человеком, которому тот принадлежит. Однажды он столкнулся с Беллатрикс Лестрейндж, и тот вечер определенно не удался. Именно она быстрым шагом заходит в комнату, и кровь Ремуса застывает в жилах: он понимает, насколько не «конспиративной» была эта конспиративная квартира, раз Беллатрикс о ней известно.
Блэк выходит из кухни, грязи на нем уже нет. Он закатал рукава, открыты запястья — никакой предательской метки верности. Лица Блэка не видно, но раздражения в голосе хватает.
— Я не желаю тебя здесь видеть.
— Ты подумал о моем предложении, или снова скажешь мне «Нет»? — спрашивает Беллатрикс. Сердце Ремуса начинает громко стучать.
Впечатления на Блэка это не производит, он не пугается.
— Ты же знаешь, сейчас белый день, а тебя разыскивают, верно? Это почти равносильно самоубийству.
На Беллатрикс это тоже не производит особого впечатления, или же ей плевать, потому что она расхаживает по прихожей, словно в собственном доме. Ремус неожиданно осознает, насколько громко дышит.
— Темному Лорду не по душе, что ты ему отказываешь.
— Да, и я не рад той степени безумия, с которой ты продолжаешь выслеживать, где я живу, но мы оба знаем, что моего рода и чистоты крови достаточно, чтобы оставить меня в живых, если я не буду помогать другой стороне. — Блэку, кажется, вовсе безразлично, что в его дверях стоит психопатка, которая только что пнула его эльфиню через весь холл.
С другой стороны, думает Ремус, она член семьи.
Беллатрикс быстро, словно змея, выхватывает палочку, но Сириус отвечает ей — гораздо быстрее! — и выкрикивает:
— Экспеллеармус!
Ее палочка взлетает в воздух, он ловит ее и уклоняется от мощной пощечины тем же движением. Ремус откровенно поражен. Он прижимает ладони к губам, делая медленные, неглубокие вздохи. Блэк держит палочку Беллатрикс, не сводя с нее взгляда, и, словно танцуя, старается вывернуться из хватки. Он негромко шепчет что-то, из палочки вырывается заклинание, и Беллатрикс замирает.
— Белла, — говорит Сириус жестоким, пугающе холодным голосом, знакомым Ремусу еще со школы, — я знаю, ты считаешь меня ценным активом, благодарю, и это правда, я еще как ценен. Но мне не интересно. Честно, в этом я на стороне родителей. Придешь сюда еще раз, нарвешься снова, и, кузина ты мне или нет, я все внутренности тебе перемешаю, пока ты ртом срать не начнешь, Темный лорд тебя побери!
Мурашки ужаса бегут по спине, а ведь Ремусу даже не угрожали.
— Я буду придерживаться договора — и я придерживаюсь, я не покидаю дом, — и все останется как есть. Итак. — Он поводит палочкой, пока Беллатрикс не оказывается за дверью, и выкрикивает: — Тибби! Отправишь госпожу Беллу туда, откуда она появилась?
В качестве прощального подарка он сует палочку ей в руку, и Беллатрикс с хлопком исчезает. Блэк поднимает голову и садится на пол.
Они сидят так довольно долго, и Ремус понимает, что Тибби, пусть и эльфиня со всеми вытекающими причитаниями и писком, выглядит чистой, накормленной и ухоженной, и, пусть Блэк и заставляет ее работать до седьмого пота, она искренне любит его. Ремус понял еще со школьных времен, что Блэку никогда не нравились эльфы, но эту он по крайней мере терпит. Переносит достаточно, чтобы категорично приказывать успокоиться, когда она бьется головой о дверь, но что есть, то есть. Малые уступки. Легкие намеки на гуманность.
