Судя по имеющейся информации, в Землях действительно работала военная группа, действительно изучала камения, но это пока все, в чем убедилась Вика. А узнавать больше можно было бы, если б собеседник отвечал. Надя говорила, что большего сказать не может, иногда говорила, что большего не знает – тело Вики твердило: вранье. Но если Надя и знает больше, и сказать ей не запрещалось, то почему нужно скрывать от Вики? Задачка была не из легких, Вика держала ее в уме, чтобы при всех возможных ситуациях выуживать частицы истины и складывать искомый паззл.

До многих бытовых вещей после Разгрома приходилось заново доходить своим умом, и повезло семьям, в которых уцелели представители старшего поколения. Почти всех 70-летних стариков оперативно пристроили на службу военные. Ходили слухи, что с их помощью составляются полезные каталоги по ведению домашнего хозяйства, по производству бумаги, по другим вопросам, в которых разбирались выжившие специалисты, оставшиеся в более менее хорошей физической форме и здравом уме. Семидесятилетний человек мог рассказать историю государства из первых уст за последние лет 50, охватив и советские реалии, описав переходный период 1990-х, появление и бурное развитие информационных технологий. Подрастало первое постразгромное поколение – ровесники сына Вики, и необходимо было подумать об их образовании. У Максима Вика, как могла, пыталась сформировать правильное, на ее взгляд, мировоззрение, основу которого заложил, конечно, Ли.

Учитель был мудр и делился этой мудростью со своей ученицей. Зиждилась она на восточной философии, предполагала существование кармы – в первую очередь как ответственности за свои поступки. Карма не исключала неожиданностей. Так можно было бы не косячить – и жить спокойно. Но никто не знал, чего там могла натворить Вика в прошлых жизнях. Поэтому «хорошее поведение» обеспечивало более-менее спокойный быт, а в плане поворотов судьбы траектория жизни оставалась непредсказуемой. Опять же, следует пояснить, что вера в карму не исключает ответственности за происходящее в жизни. Пассивность не обеспечит личного развития, и ожидать, что во всех твоих ситуациях разберется судьба, не приходится. Скажем, обсчитали тебя в магазине на три копейки, и тебе не жалко, думаешь, бог ему судья. Такой подход не пройдет – если ты своим смирением говоришь этому миру, что готова терпеть обман, мир говорит: «Окей, давай дальше». Обманы случаются чаще и в больших масштабах – а почему нет, если ты не против? Поэтому против несправедливости надо высказываться в любом случае, даже если три копейки не сделают погоды. Вика не молчала, в спорах вела себя сдержанно и уверенно, со временем Вселенная перестала ее проверять на бытовую прочность, и в этом плане у Вики все было ровно.

За всеми приготовлениями, какой-то суетой, Вика чувствовала, как будто что-то упускает. И вспомнила, когда увидела на углу магазина, откуда вышла, купив круп и макаронных изделий с большим запасом, курившего Спеся. Заметив ее, он позвал Вику кивком головы. Пока подходила, пыталась понять – а что она решила насчет нелегальных каменьев? И тут же напомнила о себе тревога. Вика инстинктивно повернула голову – нашла глазами Максима на детской площадке возле магазина, и отвернулась, поздно поняв, что выдала все свои мамские страхи с потрохами. Теперь ей казалось, что Спесь довольно улыбается.

Он сплюнул, бросил окурок на землю и придавил кроссовкой.

– Что-то не заходишь, Викусь?

И смотрит.

Вика подошла ближе, встала напротив, медленно поставила пакет с продуктами на землю, не упуская из поля зрения Спеся. Распрямилась, сложила руки на груди.

– Когда ходочка? – Спесь прищурился. Наверняка он в курсе дел.

– Скоро, – коротко ответила Вика и ждала дальше.

Не уверена, что правильно прочитала промелькнувшие на лице Спеся эмоции, но видит бог, ей показалось, что Спесю понравился этот лаконичный и не очень определенный ответ. Пару секунд он смотрел на нее не как на партнера, а как на женщину, которую он когда-то звал замуж.

Наверное, Спесь был гордым. После двух отказов он прекратил попытки сблизиться и заменил ухаживания на подколки.

– Что ты надумала? – вдруг спросил он резко.

– Надумала. Но не в этот раз.

Спесь молча ждал пояснений.

– Надо присмотреться с новой точки зрения, все прикинуть.

На самом деле, Вика хотела отсрочки. Эти военные со своими задачами, как из одного места на лыжах, тут Спесь еще со своими угрозами. Надо что-то придумать определенно.

Спесь снова закурил. Вообще как-то странно он себя вел. Где нагловатая самоуверенность, откуда это интеллигентное спокойствие? Спесь потер подбородок рукой. Раздался довольный визг Максимки, и Спесь посмотрел в его сторону.

– Только теперь начал замечать, как мало детей вокруг, – сказал он.

– Слушай, не начинай. – Вика восприняла это по-своему и вмиг обозлилась. Пальцы чесались надавить ему куда-нибудь, чтоб упал и больше не поднялся.

Вика подняла пакет и направилась прочь.

– Викусь, – позвал Спесь.

Вика не среагировала.

– Вика! – Спесь повторил, Вика обернулась и кивком головы спросила «Что?».

– С твоим сыном все будет в порядке при любом раскладе, поняла? – Спесь выплюнул сигарету и скрылся за магазином.

«Правда?» – мысленно спросила она спину Спеся, и то ли почувствовала, то ли ей очень хотелось почувствовать, как в правой руке слабо кольнуло.

Спесь давно ушел, а Вика продолжала стоять. Почему его слова так ее поразили? Она ощутила, как моментально выросла фигура Спеся в ее глазах. Она поняла, что выполнит его просьбу – ведь он только что сказал ей, что обеспечит защиту сына, будет присматривать за ним после того, как… как случится с ней профнепригодность, и будет она жить в белом доме. Глубокая благодарность переполняла ее сердце, стало немного стыдно за то снисхождение, которое она чувствовала к нему в минуты неуклюжих признаний в любви.

Вика медленно побрела к Максимке, он подбежал к ней, взялся за руку, довольный, по-детски счастливый, и начал щебетать про голубей, про облака на небе, задавать бесконечные вопросы обо всем, что попадалось на глаза, – в общем, делать все то, что делают здоровые четырехлетние мальчишки.

Вещи в ходочку были собраны, мама успела приготовить домашнюю наливочку. Не сильно крепкий алкогольный напиток помогал Виктории в Землях. Остальные ходоки предпочитали употреблять самогон. Совсем без алкоголя, как показала пятилетняя практика визитов зон поражения, шансов сохранить здравый ум было мало. Поле, существовавшее в Землях отчуждения, формировало у людей особенный эмоциональный настрой. К концу первого дня пребывания на территории поражения падало настроение, глубокая депрессия развивалась в течение двух-трех дней, на пятый-шестой день следовало ожидать суицидальных мыслей, которые частенько к седьмому дню реализовывались. Часто ходочка больше недели не длилась, но умеренное употребление алкоголя продлевало время проведения в Землях. Личный рекорд Вики составил три недели, это при том, что первое время после Разгрома она могла находиться на территории поражения намного дольше. Однако, как для себя определила Вика, да и многие были согласны с ее предположениями, Разгром – это только начало, и за столько лет атмосфера в Землях уплотнилась, стала более тяжелой. Если в первый год после катастрофы проводники уходили на территорию работать практически вахтовым методом – два месяца там, один дома, то с годами срок пребывания сокращался. Это было странно, ведь человек наоборот должен привыкать к среде и противостоять ей, но в данном случае происходило обратное явление. Вика считала, что человек остается прежним, но среда Земель отчуждения изменяется, прогрессирует, уплотняется, и касается это какого-то биоинформационного поля, которое влияет прежде всего на мозг, а затем уже на физику тела.

Существовало предположение, что после нескольких лет отдыха сошедшие с ума проводники возвращались в нормальное состояние, но лично Вика не могла бы привести ни одного подобного примера.