— Давно здесь стоишь? — шёпотом спросил Игорь, бесшумно вошедший следом, и обнял меня, переплетая свои пальцы с моими.

— Не знаю, — прошептала я. — Просто не могу отвести от неё взгляд. Она такая красивая.

Игорь развернул меня к себе лицом. Его разноцветные глаза заглядывали мне прямо в душу, словно спрашивая "Мы правда завтра это сделаем?". "Правда!" безмолвно отвечала я.

Было ещё много чего, что я вроде как должна была сказать того, что было, наверное, принято говорить в подобных ситуациях: что-то типа "я люблю тебя", "я буду любить тебя не смотря ни на что" или "мы всегда будем вместе", "мы всё преодолеем вместе" и прочую чушь, от которой не то слёзы подступали, не то рвота.

Я чувствовала всё это в себе, но говорить это необходимости не было, ведь Игорь был эмпатом, и он давно уже приспособился улавливать почти всё, что я чувствовала.

Ну, а я ограничивалась тем, что видела в его глазах, что могла ощютить руками, касаясь его обнажённого тела, чувствуя его прикосновения к моему обнажённому телу — силу, твёрдость, непоколебимость, безоглядное стремление сделать для меня всё возможное и невозможное. И это было прекрасно. Всё прекрасно, кроме последнего.

— Я могу задать тебе один вопрос?

— Конечно, — улыбнулся он, проводя рукой по моему бедру.

— Если бы Кости не было в тот день с Надей, ты бы пошёл за ней в горящее здание, даже если бы знал, что скорее всего вы оба погибнете? — Его улыбка погасла, а рука соскользнула с моего бедра.

— К чему такой вопрос? — настороженно спросил он, приподнимаясь на локте. Действительно, к чему? Я же и так знала ответ. — Нина, не ходи вокруг да около! — Игорь пристально наблюдал за мной, пока я избегала его взгляда.

— Я не знаю, что будет завтра, Игорь, — сказала я, вставая с кровати и подходя к окну. — Уверена, что наши представления очень далеки от реальности, и всё пойдёт совсем не по плану, но… — я замешкалась, стараясь придать голосу максимально мягкое звучание, но он всё равно прозвучал холодно и жёстко, — что бы ни случилось завтра, я не хочу, чтобы ты шёл за мной.

Простыни зашуршали, и когда я обенулась, Игорь уже стоял рядом, глядя на меня как на ненормальную и ожидая, что я сейчас рассмеюсь и скажу, что пошутила.

Вот только я не шутила, и как объяснить ему своё решение, я не знала. Для меня всё было достаточно просто: завтра я должна буду закончить историю, начатую слишком давно. Я верила, что могу это сделать, но если всё же мне это не удасться, то Игорь не должен будет пытаться, не должен будет мстить, не должен будет умирать.

"Почему?" спросит он, и я скажу "Это бессмыслено!". Я скажу ему про Аню, о которой он должен будет заботиться, о его родителях, о моих, и он поймёт, он пообещает.

— Обещай мне, Игорь, — шептала я, глядя ему в глаза, — обещай! Обещай мне, что не пойдёшь за мной, что бы ни случилось! Обещай жить! Обещай! Обещай мне!

Слова срывались с губ, и Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть, как жестоко я их произносила. Он крутил головой из стороны в сторону, стараясь отогнать их, не дать им впиться в него, не дать им заставить себя пообещать, но он пообещал. Всё-таки пообещал. Большего мне и не надо было.

Без четверти пять колона байкеров подъехала к нашему дому. Они были последними, кого мы ждали. Забавно, все сегодня были в чёрном, и это, пожалуй, было бы смешно, если бы не было так грустно.

Самое ценное, что было у меня кроме Игоря, я доверила Серёже. Долго думая, что ему сказать, я решила, что ему будет проще, если над ним не будет висеть чужая воля, и промолчала. О девочках он позаботится, если всё совсем полетит в тартарары, а это было самым главным.

Екатерина Павловна ещё раз проверила гримуар и, ласково улыбнувшись девочкам, вышла на улицу. За ней потянулись и остальные, пока не остались только мы с Игорем и Фаина. Вера крепко обняла её.

— Вы вернётесь? — спросила Аня, когда мы с Игорем подошли её обнять. Игорь отвёл глаза, пряча горечь, накрывшую его с головой и лишившую голоса.

Я присела на корточки и взяла её за маленькие ручки. Фиалковые глаза смотрели на меня слишком зрело, чтобы им можно было соврать.

— Слушайся дядю Серёжу, — тихо сказала я, — и просматривай за Верой, поняла? — Она кивнула, и, отпустив её руки, я вышла за дверь.

Вечернее солнце устало пробивалось сквозь листву в лесу за окружной дорогой, куда мы переместились. Костя, облокотившись на ствол высокой берёзы, нервно покусывал губы. Его взгляд, прикованный ко мне, был тяжёлым и болезненным, наполненным воспоминаниями из прошлого и мыслями о том, как сложится будущее теперь: повторим ли мы историю, или положим начало новой.

Странно, но я ничего не чувствовала. В тот момент, когда за мной закрылась дверь, у меня внутри всё словно замерло, замерзло, застыло. Казалось, что даже сердцебиение моё замедлилось ровно на столько, чтобы я ничего не чувствовала, кроме жизненнонеобходимой потребности быть сильной и бороться из всех сил.

Ночью мне снился сон. Солнце в нём светило даже ярче, чем сейчас. Мы с Игорем провожали Аню в первый класс, такие счастливые. Мы все!

Это было видение — будущее, за которое я должна была сражаться, и глядя вдаль на поле, прозваное некогда Багровым, я перебирала в памяти всех тех, кого мы потеряли, чье присутствие я чувствовала в себе. Ради них мы тоже должны были сражаться. Мы должны были победить.

— Нина, — позвал Игорь, — все готовы.

Он раздал каждому по маленькому пузырьку с "Обликом", который ему удалось, так сказать, модифицировать, добавив в него противоядие для отравленных бобами Святого Игнатия кинжалов.

Посмотреть на него я не смогла, не смогла встретиться со страхом в его глазах, только взяла его за руку и крепко сжала. Игорь сжал мне руку в ответ, и я направилась к особняку.

Глава 18. Наступление.

Вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь, и в глазах вспыхнул зелёный огонь. Грозовые тучи, закрывшие солнце, засверкали молниями. Ветер, спешивший к стенам особняка, срывал землю со своего пути. Я хотела, чтобы Витольд знал, что я иду за ним.

Чем ближе мы подходили, тем отчётливее слышался запах мокрой шерсти и смрад из зловонных пастей перевёртышей. Они шли нам навстречу, и на их рычание из-за моей спины отвечали рычанием волки и ирбисы.

Огненные плети Игоря вспыхнули слева от меня, и я перешла на бег, трансформируясь. Одновременно с прайдом я врезалась в перевёртышей, и первая кровь орошила мою грудь. Мы рвали их плоть зубами и когтями, уворачиваясь от их ударов.

Вооружённые арбалетами белолилейники выступали вторым фронтом. Они стреляли как по нам, так и по своим, и смертоносная сталь свистела над головами со всех сторон.

Огромные быки проносились мимо меня, разбрасывая хранителей в стороны. Антон, Андрей, Алексей и Толик с топорами и дубинами, покрытыми кровью, сражались с ними, прикрываемые бурым медведем и чёрным волком с кроваво-жёлтыми глазами.

Метрах в двадцати от них стояли некроманты, невидящими глазами управляя хранителями, заставляя их изувеченые тела подниматься вновь и вновь.

Я отыскала глазами Игоря. Он был бледнее обычного, ярость, накопленная им, переливалась по лицу неистовыми волнами, а плети всё ещё горели и искрили. Рита за его спиной накрывала серебристым щитом сестёр, склонившихся над гримуаром. Земля вокруг них клубилась, заслон должен был вот-вот появиться.

Игорь поймал мой взгляд, и на секунду его лицо преобразилось: ярость сменилась любовью и непередаваемой мукой. Больше всего на свете он хотел пойти вместо меня, закончить всё здесь и сейчас, но в жизни далеко не всегда получалось так, как мы хотели.

Его место было здесь с остальными, а моё было там, где за каменными стенами началась моя история, и где сегодня она должна была закончиться так или иначе.

Встряхнув головой, я заставила себя отвернуться. Он делал меня слабой, а слабость означала смерть не только для меня, но и для тех, кто сражался за моей спиной, а я должна была быть сильной хотя бы раз, хотя бы сегодня.