— Знаю, — ответила я. — Но она этого не заслуживала. Просто ещё один человечек, в порыве эмоций принявший неверное решение и расплатившийся за это жизнью.

— Злата убила бы тебя без сожалений, — заметил Игорь. — Если бы он не сломал ей шею, это сделал бы я!

Однако мне не давало покоя другое: Витольд спас меня и остальных и предстал передо мной в новой ипостаси влюблённого мужчины — мягкого сильного, защищающего, желающего.

Я думала, что любовь такого человека, как Витольд, должна была вызывать во мне отвращение, ведь он был чудовищем и хладнокровным убийцей, но осознание этого вызывало во мне только новые вопросы. Я всё ещё так многого не помнила.

Я знала, что все ответы находились во мне, и так слабо ко мне возвращались воспоминания потому, что я их каким-то образом блокировала. Не знаю, может, это был страх или просто желание оставить всё как есть. В конце концов, даже знание не могло уберечь меня от повторения моих собственных ошибок.

Ярким примером было то, что вопреки тому, что я прекрасно понимала то, что играла по правилам Витольда, была предсказуемой, я всё так же продолжала идти этим путём. Да, мой предыдущий опыт показывал мне, что мои попытки действовать против его правил привели к смерти Макса, но я не могла отделаться от мысли, что кроме пассивной позиции, то есть игры по его правилам, и активному им сопротивлению, был более верный путь.

И я всё думала, что успех Витольда, да и Ордена в целом, заключался в том, что они верили в своё дело и не боялись делать то, что для этого было необходимо, и что-то мне подсказывало, что никто из них не мучался потом ни сомнениями в оправданности своих поступков, ни чувством вины.

В этом я отличалась от них. Взять хотя бы моё бегство после смерти Макса. Вобщем-то мне следовало бы скорее волноваться, если бы я ничего не чувствовала в связи с этим, но как же я тогда собиралась выиграть войну, если боялась собственной силы, не говоря уже о необходимости в радикальных действиях?!

Если я была не готова выступить открыто, понести потери и принять весь риск и ответственность, то получается, что я была обречена повторить историю, лишь с тем отличием, что в этой жизни я проиграю из-за собственной неуверенности и слабости, а не от отчаянной глупости, как в прошлой.

Глава 10. Осколки прошлого.

После той ссоры с Игорем я дала себе торжественное обещание больше не скрывать от него абсолютно ничего. В конце концов, кого я пыталась обмануть — его или себя?! Ведь если я не говорила что-то ему, значит, я не произносилась это вслух и, таким образом, просто игнорировала тот или иной факт, и значит, обмануть я пыталась всё-таки себя, снова и снова вступая в противоречие с самой собой.

Уединяясь по вечерам в беседке на заднем дворе нашего с Игорем дома, я ловила себя на мысле, что вся эта история с Орденом напоминала старое одеяло, на которое мы приделывали заплатки каждый раз, когда что-то происходило, вместо того, чтобы избавиться от него раз и навсегда.

Здравый смысл подсказывал мне, что время полумер, если и не прошло, то неумолимо приближалось к концу, вынося на повестку дня необходимость принятия решения, от которого будет зависить наша будущая жизнь.

Пробегая кончиками пальцев по едва заметным следам от ранений и ожегов, я ощющала в каждом из них болезненные кусочки минувших сражений. Во впадине между ключицами, где вошёл мезирекорд, следа не было, но иногда я ощющала боль и там, словно осколок клинка был во мне.

Евгения Павловна сказала мне, что в некотором роде это была фантомная боль, и что у Кости было то же самое, когда воспоминания возвращались к нему.

— Как это было? — спросила я Костю. Мы гуляли по лесу за кольцевой, собирая разные травы и одновременно наслаждаясь упоительным ароматом леса.

— Неожиданно, — ответил он, заправляя волосы назад. Взгляд карих глаз слегка затуманился. — Первый раз, когда я начал вспоминать, мне казалось, что я долго спал и видел странный сон. Когда же я понял, что это был не сон, воспоминания стали проявляться чаще и ярче, добавились ощющения. Иногда, — он непроизвольно коснулся живота, — всё внутри болело так сильно, что я думал, что сейчас умру.

— В каком году это было? — спросила я, присаживаясь на поваленное дерево. — В смысле, сколько ты прожил жизней после той?

— Эта четвёртая, — улыбнулся Костя. Я выронила сигарету от столь неожиданного ответа. Неужели он переживал весь этот кошмар так много раз?!

— Первая жизнь ушла на осознание того, что было до неё, — продолжал Коста, устремив туманный взгляд куда-то вдаль. — Во второй жизни воспоминания вернулись ко мне ещё раньше, и я начал искать тебя, следуя за своими чувствами и воспоминаниями. Мне казалось, что я видел тебя в толпе сотни тысяч раз, но каждый раз это была не ты. Тогда я понял, что без магии мне не отыскать тебя, поэтому всю свою третью жизнь я искал именно её. Так я и познакомился с Евгенией Павловной. Она помогла мне понять, что именно мне нужно, и каким путём мне удастся этого достичь, и когда я умер снова, то родился уже таким, каким я есть сейчас.

Я долго думала над его рассказом. Раньше я даже не задумывалась о том, через что ему пришлось пройти. Я позволяла своему егоизму концентрировать моё внимание исключительно на его недостатках, которые вовсе ими и не были, в то время как рядом со мной находился такой сильный, преданный и волевой мужчина, достойный уважения.

Меня до глубины души поразило то, что он пронёс свою чистую любовь ко мне через столетия не смотря ни на что, смирился с тем, что я стала женой другого, спустил мне все мои дурацкие выходки и наезды на него и, что самое главное, всё так же непоколебимо был готов стоять со мной плечом к плечу, идти в огонь и воду, сражаться за меня и умирать вновь и вновь.

Мне было больно от этого и очень грустно, потому что я, как и Костя, прекрасно понимала, что он был обречён, и ни какие мои слова или действия не могли повлиять на его вот такую вот любовь, и это меня убивало.

— Твоя жизнь не является тождеством его смерти, — пытался достучаться до моего здравого рассудка Игорь, что, кстати, нереально раздражало.

Я крутилась на кухне, как юла. Сегодня был важный вечер, так как на ужин к нам должны были придти все наши друзья, чего, должна сказать, давненько не происходило, так как не каждый день Игорю приходило в голову отметить два месяца со дня нашей свадьбы.

— Режь, пожалуйста, помельче, — попросила я, придирчиво проверяя каждую порезанную им редиску. Мне очень хотелось, чтобы сегодня всё было идеально. Я ради этого даже надела красивое белое платье, а чтобы его не запачкать сверху нацепила фартук.

Нервничая по поводу и без, я придиралась ко всему и всем. Даже Федя и его веник попали под мою горячую раздачу. Не знаю, может, дело было в полнолунии, которое, как точно подметил Игорь, странным образом действовало на меня, а может быть в том, что вознесение замедлило свой ход, заставляя меня думать, что следующий его всплеск будет ещё более неожиданным и болезненным.

— Нина, это всего лишь салат, — ответил Игорь, — а не художественная резьба по дереву!

— Игорь! Не спорь со мной, пожалуйста, сегодня! — Вырвав у него из рук нож, я стала сама нарезать овощи. — Достань лучше скатерть. — Игорь вздёрнул бровями, вполне возможно сомневаясь в правильности брака с такой, мягко говоря, чудной девушкой, как я, и вышел из кухни, застёгивая рукава идеально сидящей на нём голубой рубашки. — Игорь, серую скатерть! — крикнула я ему в след.

Вообще, конечно, собрать всех у нас было отличной идеей, хотя и весьма утомительным процессом. В вопросе приготовления еды я была на сто процентов солидарна с Екатериной Павловной, использовать для этого магию было недостойно и непозволительно.

Аня помогала мне, как только могла, подавая то одно, то другое. Рита же была не допущена даже к пустой посуде в целях её (посуды, конечно же) целости и сохранности, но зато была удостоена чести составить Игорю кампанию и съездить за тортом.