© Ганин А.В., 2019

© «Центрполиграф», 2019

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2019

С момента создания Петром Великим в начале XVIII в. русской регулярной армии офицерский корпус играл ключевую роль в ее развитии, ведь без квалифицированного командного состава невозможно строить эффективную и боеспособную армию, а также управлять ею. С течением времени росла профессионализация офицерства, среди которого выделились узкие специалисты в различных отраслях военного дела.

Офицерская карьера в традиционном обществе, разделенном сословными перегородками, являлась одним из очевидных путей повышения своего социального статуса и получения образования за казенный счет. Она позволяла приобщиться к привилегированной корпорации. В 1856–1917 гг. формально первый офицерский чин давал его обладателю права личного дворянства, потомственное дворянство можно было получить при производстве в полковники, а также при награждении некоторыми орденами.

Первая мировая война привела к тому, что офицерский корпус в результате семикратного увеличения утратил черты узкой замкнутой корпорации, свою относительную сословную и мировоззренческую монолитность, пополнился выходцами из «четвертого сословия» и стал во многом соответствовать составу населения империи. Появившиеся в сравнительно короткие сроки десятки тысяч прапорщиков военного времени производили на современников неизгладимое впечатление. Не случайно известный деятель революционной эпохи Б.В. Савинков на суде летом 1924 г. на вопрос о том, составляли ли офицеры большинство в организованном им подпольном антибольшевистском Союзе защиты Родины и свободы, ответил: «В то время все были офицеры»[1]. Савинков явно имел в виду не конкретную организацию, а само русское образованное общество.

В революционный период противоречия в офицерской среде лишь усугубились, что, очевидно, увеличило глубину раскола офицерства в Гражданскую войну. В те годы вопросы управления вооруженными силами стояли особенно остро, поскольку старая Россия ушла в небытие, а на ее руинах возникло множество государственных образований, которые стали формировать собственные армии. Разумеется, все эти армии нуждались в офицерах. Основным источником комплектования большей части этих армий командным составом являлись многочисленные офицеры старой русской армии, разъехавшиеся после демобилизации практически по всем уголкам бывшей империи. Конечно, в Гражданскую войну в различных ее лагерях готовились и новые командные кадры. В некоторых национальных государствах (Польша, Финляндия) использовались и альтернативные источники пополнения офицерского состава.

Как бы то ни было, русский офицерский корпус сыграл исключительную роль в событиях Гражданской войны в России. Какова была эта роль, какой вклад внесли офицеры в создание и укрепление противоборствующих армий, как разделилось офицерство между сторонами Гражданской войны, каким был качественный состав командных кадров сторон и почему офицеры белых и национальных армий в большинстве своем не смогли создать эффективные вооруженные силы, которые бы достигли победы над Красной армией? Вопросы, на которые необходимо дать ответ в контексте проблемы участия офицерства в Гражданской войне, неисчерпаемы.

Эти вопросы вот уже столетие интересуют исследователей, однако в силу различных причин, и прежде всего политико-идеологических, обобщающего архивного исследования роли офицерства в событиях Гражданской войны на всех ее сторонах до сих пор не появилось. Разумеется, все издания в рамках краткого историографического обзора упомянуть невозможно, поэтому проследим основные векторы изучения темы и их изменения за минувшее со времен Гражданской войны столетие.

В советское время отдельные исследователи имели возможность ограниченно изучать дореволюционный командный состав русской армии[2]. Но проблема участия офицеров в Гражданской войне в основном оставалась табуирована. Практически весь советский период под запретом оставалось изучение белых и национальных армий. Документы и издания антибольшевистского лагеря хранились в закрытых архивах и спецхранах, доступ к которым могли получить лишь избранные, приближенные к власти и лояльные коммунистическому режиму исследователи.

Цензурные запреты и догматизм выхолостили и сделали невозможным даже полноценное изучение командного состава Красной армии в советской историографии. После единичных работ 1920-х гг., имевших скорее практический характер[3], начался длительный период замалчивания этой проблематики. В сталинскую эпоху бывшие офицеры старой армии, в том числе служившие как военные специалисты в Красной армии, рассматривались если не исключительно как враги, то, по крайней мере, как «классово чуждые». Изучение этой группы командного состава было немыслимо. Длительное время прямо или косвенно запрещалось писать о репрессированных военспецах безотносительно того, были ли они репрессированы в Гражданскую войну или в 1930-х гг. Нельзя было изучать и многочисленных перебежчиков, пусть даже до бегства из Советской России добросовестно служивших большевикам. Некоторые послабления произошли в период десталинизации, прежде всего в связи с кампанией по реабилитации жертв политических репрессий.

После 1953 г. если и выходили отдельные публикации, то участие бывших офицеров в Гражданской войне освещалось в них отрывочно, с многочисленными оговорками, купюрами и умолчаниями. Простор для творчества по-прежнему оставался незначительным. Достаточно отметить, что вплоть до конца 1980-х гг. не допускались положительные оценки и считалось нежелательным упоминание созидательной деятельности председателя Реввоенсовета республики Л.Д. Троцкого, теснейшим образом связанного с военспецами. Это ограничение автоматически отсекало возможность изучать целый пласт важнейших проблем в рамках данной темы (прежде всего вопросы взаимодействия военспецов и комиссаров), фактически выхолащивало ее и делало любые попытки исследования заранее обреченными на неудачу. Разумеется, нельзя было писать ни о красном терроре периода Гражданской войны в отношении бывших офицеров, ни о многочисленных изменах военспецов и их мотивации, ни об ошибках в военной политике РКП(б), замалчивались и репрессии 1920—1950-х гг. Признание получил лишь биографический подход в отношении сравнительно узкого круга разрешенных персоналий военных специалистов[4].

Но постепенно тема завоевывала свое право на существование даже в условиях идеологического диктата в СССР. Историографическим событием стало издание в 1970-х гг. сборников документов «Директивы главного командования Красной армии» и «Директивы командования фронтов Красной армии». В четвертый, справочный, том последнего издания вошли как статистические и справочные данные о составе Красной армии, так и списки командиров, начальников штабов, членов РВС и комиссаров практически всех ее фронтов, армий и дивизий с указанием дат пребывания их в тех или иных должностях[5]. К сожалению, часть опубликованных данных оказалась неточной, а представленная информация о каждом конкретном человеке была очень краткой.

Справочный том сборника документов «Директивы командования фронтов Красной армии» был использован при подготовке основного советского справочника по периоду Гражданской войны – энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», вышедшей двумя изданиями в 1980-х гг. (1983 и 1987)[6]. Вполне естественно часть ошибок и неточностей «по наследству» попала и в энциклопедию. Издание содержало списочные сведения обо всех командующих советскими фронтами, армиями, дивизиями, списки начальников штабов и членов РВС. Однако персональных биографических статей удостоились лишь некоторые, наиболее видные представители командного состава РККА. Выборка была нерепрезентативной и обусловленной исключительно соображениями соответствия той или иной биографии идеологическим установкам периода составления энциклопедии. В этой работе отсутствовала даже специальная статья о председателе РВСР и создателе Красной армии Л.Д. Троцком, что частично компенсировалось ругательной статьей «Троцкисты». Впрочем, Троцкий был скорее политиком, хотя вполне может быть отнесен и к представителям советской военной элиты. Отсутствуют в энциклопедии персональные статьи о многих видных военспецах, в том числе фронтового уровня. Отсутствие статей о начальниках армейских штабов является общим местом. Сведения о военспецах не всегда точны, содержат немало пропусков и ошибок, часть из которых обусловлена цензурными ограничениями, хотя, казалось бы, второе издание энциклопедии вышло в самый разгар перестройки. Так, например, вообще не упоминалось о репрессиях 1930-х гг., в том числе и в биографических статьях о репрессированных (не исключая даже тех, о ком эти данные были давно известны, как, например, о М.Н. Тухачевском).