– Максимилиан, не соизволите ли вы прекратить это безобразие,– улыбнулась она улыбкой питона, обнажая зубы.

– Я рад, что Вам понравилось, леди Вейм, – галантно поклонился Макс. При этом он умудрился макнуть букетик ядовитых цветов в пыль, из-за чего тот стал еще больше походить на веник.

– Я тоже рада, что Вы рады, но мне искренне жаль, что Вы тратите на меня свое время. Не соизволите ли Вы заняться своими делами?

– Да что Вы… Да что Вы. Для меня огромная радость находиться рядом с Вами и услаждать слух, своими скромными способностями в пении.

– Более чем скромными,– проворчала Вейм не переставая улыбаться.

– Я могу с удовольствием составить Вам компанию за завтраком. Ваши родственники уехали на королевскую охоту и, думаю, вам будет одиноко за утренней трапезой.

      Видя, что ей не отвертеться от назойливого поклонника, Вейм кивнула в знак согласия и раздраженно хлопнула ставней, заканчивая разговор. Она быстро собралась и вышла из комнаты. В коридоре она наткнулась на Отти Оруженосца и братьев Марти и Матти. Примостившись на узкой лавочке, вынесенной под шумок из кухни, они резались кости. Чтобы кубики не стучали по деревянным доскам и ненароком не разбудили Вейм, они постелили меховой плащ, а чтобы они не скользили по кожаной поверхности, сбалансировали лавку, подложив под ножки разделочную доску. При появлении девушки они резво вскочили, отчего дощечка вылетела, и хлипкая лавочка с неприятным скрипом покосилась.

После нагоняя за игру в кости, Вейм выяснила, что Ойра еще до рассвета отправилась с остальными в город, оставив троицу в качестве охраны, и что ночью происшествий в доме не было. Вот в порту был переполох: кто-то под покровом темноты стащил тюки с рыбой с одного из кораблей, принадлежащих Альваро Рыбарю. Еще одним странным известием было то, что Макс и Йохан ночевали в доме. Эйтель даже выделила им отдельные комнаты и пригласила к завтраку. Тетушка явно благоволила королевскому родственнику.

– И туфли на размер меньше она тоже достала с тайным умыслом, – зло подумала Вейм, уплетая за завтраком булочку с беконом. Бурная деятельность тетушки начинала раздражать. Уж очень не хотелось становиться одной из ее пешек в сложной шахматной игре. То, что Хаген уже превратился в одну из фигур, Вейм не сомневалась. Даже из проигрыша Эйтель умела извлекать выгоду, и ситуацию с уплывшим из рук венком Королевы турнира Эйтель тоже обратит в свою пользу. – Мало мне было Маа с ее дворцовыми интригами, а тут еще Эйтель,– с тоской подумала Вейм, прикидывая как бы остаться в стороне интриг, не поссорится с тетушкой, при этом получить земли хотя бы на окраине отцовских владений, но не выходить при этом замуж и не попасть под чье-нибудь покровительство. Единственный выход, который виделся Вейм: переиграть игрока, превратив саму Эйтель Миртувильскую в шахматную фигуру.

Погруженная в свои мысли, Вейм ела молча, медленно пережевывая пищу и запивая горячим чаем. Сидящий же рядом Максимилиан не умолкал ни на минуту. Он увлеченно рассказывал анекдоты, временами скабрезные, пропуская мимо ушей желчные замечания. Несмотря на назойливость, Вейм позволила Максу сопровождать ее на прогулке по городу.

– Это замечательно, – с воодушевлением проговорил он, поглаживая руку Вейм, не сняв предварительно перчатку. – Мы обязательно зайдем на Храмовую площадь к Деве Воздуха и прогуляемся по Цветочной улице и посмотрим на Сад цветов, что держат послушники при храме Богини Врачевания.

Вейм перевела его слова Отти, на что Отти Оруженосец ехидно усмехнулся. Отти знал Вейм с тех самых пор, когда боги прибили разбитый бурей остов корабля к северным берегам Озерного края. Отцы Отти и Илириха РедДрегана дружили с детства, и, когда лорд Леон ВайтДреган пропал в морской экспедиции, Илирих взял опеку над его сыном. В отличие от отца, Отти не манили морские просторы, и карьера флотоводца ему была безразлична. Он вполне комфортно чувствовал себя на суше, в должности личного помощника Илириха Храброго. Когда Илирих отправился пировать с богами, его корона, имущество и верный оруженосец отошли к Вейм. Они как-то быстро притерлись друг к другу, изучили повадки и вкусы. Вот и сейчас, услышав, что его госпоже предстоит весь день нюхать цветочки, мужчина лишь криво усмехнулся.

В лавке торговца снадобьями было душно. Глаза резало от запаха цветов, трав, пряностей, порошков, едкого газа вырывавшегося из реторт и колбочек. Отти обмотал лицо плотным шарфом, и только после этого первым открыл дверь, ведущую в тесное маленькое помещение, и скрылся в клубах дымки. Марти и Матти предусмотрительно остались на улице, наученые горьким опытом ходьбы по магазинам с госпожой Вейм. Йохан просто не стал заходить, аргументируя тем «что-то предчувствие у меня не хорошее, да и не люблю я таки лавки, в них всякой богомерзкой дрянью торгуют». Макс же со щенячьей радостью вызвался сопровождать Вейм. Однако войдя магазин, мужчина позеленел, так как завтрак предательски подскочил к горлу, а перед глазами поплыли пестрые круги. Борясь с тошнотой, мужчина сжал зубы и замолчал. Однако, его все равно хватило ровно до того момента, пока Вейм не стала проверять жаб, плавающих в желтом растворе в больших пузатых банках расставленных в три ряда на полках над прилавком. Ловко выловив из любезно предоставленной торговцем банки желто-зеленую лягушку, она внимательно осмотрела ее, держа за оттопыренную лапку двумя пальцами. Затем женщина сняла пропитанную смолою непромокаемую перчатку, и провела указательным пальцем по бородавчатой спинке. На пальце осталась белесая слизь, похожая на сопли. Вейм принюхалась и облизнула палец.

Макс мгновенно сменил цвет лица с белого на пунцовый и стрелой вылетел из лавки. Сквозь мутное стекло витрины было видно как мужчина, склонившись над кадкой с бархатцами, выворачивал желудок.

– Молодежь, – прокомментировала Вейм, возвращая жабу в банку. В теплом воздухе лавки амфибия начала оживать, лапки ее стали смешно подергивались в воздухе. Попав в раствор, она снова замерла, превратившись в маленькую статуэтку.

– Да уж, – улыбнулся торговец, протягивая бумажную салфетку, и выразительно посмотрел на обнимающегося с кадкой Макса, рядом с которым, словно наседка, хлопотал Йохан. – Марганцева камня не возьмете?

– Возьму, – улыбнулась Вейм, вытирая тонкие пальцы. – А еще возьму: крови кроличьей, свечей семь штук восковых, мела кусочек, черных осьминогов, шкурок хамелеона толченых. И еще чешуи морского чуда.

– Есть все, кроме чешуи. Вы же понимаете: Озерный край уже не тот. Ни морских чудищ, ни русалок народ в здешних краях давно не видел. Разве что дальше, на севере… Но там народ уж больно суеверный: волшебную тварь на продажу бить не будет. Может крови девственниц?

– Нет, спасибо.

– Зря. У меня этого добра завались. Нынче бабье ушлое стало: кровушку так и несут каждое полнолуние, дескать, нечего добру преподать. Хоть бы постыдились! У меня покупателей столько нет на этот товар.

– И что Вы делаете с ней?

Продавец не стал отвечать на этот вопрос.

– Вы никак кого-то вызывать собрались? – Спросил он, заворачивая снадобья в серую бумагу.

– Нет, просто обновляю старые запасы. Вы же знаете: магические ингредиенты – вещь скоропортящаяся.

– С вас восемь серебряных.

– А за беспокойства? – Спросила Вейм, кладя на прилавок золотой.

– Не волнуйтесь, госпожа, с кем не бывает… – Он аккуратно отсчитал два серебряных.– Вы заходите еще: на следующей неделе у нас новый завоз. Вот только господина своего с собой не берите: он у Вас слабенький.

Вейм улыбнулась. Отто легко подхватил тяжелые свертки, и они покинули лавку. Оказавшись на свежем воздухе, мужчина, насмехаясь над Максом, рассказал близнецам о произошедшем в лавке.

– Он, как дурак, попася на этот фокус с пальцами. Даже полуграмотные дети из прибрежных районов не купятся на эту уловку! Зачерпнуть пальцем указательным, а облизнуть палец средний!

– Просто Макс не ожидал подвоха. Ему сразу стало плохо, как только он оказался в душной лавке. Не стоило мне так неудачно шутить.– Вейм посмотрела на Макса. Он сидел бледный, словно белёное полотно, прижимаясь лбом к жестяному обручу. Губы его тряслись, а по благородному лбу крупными каплями стекал пот. Рядом стоял Йохан, где-то раздобывший стакан с холодной водой.