Здесь все было гораздо сложней и запущенней. Девочке в свое время сделали кесарево сечение. Грубо, небрежно и жестоко. Вид безобразного рубца на животе заставил меня тяжело вздохнуть. Но это еще пол беды. Также грубо и безжалостно, как снаружи, неизвестный мне хирург-изувер поработал и внутри. Так сказать, - акушер-садист радикально лишил девчонку репродуктивной функции. Я глубоко вздохнул, собираясь с силами, усыпил пациентку и приступил к лечению.
Когда закончил, солнце уже поднялось над горизонтом достаточно высоко и сейчас наяривало в полную силу. Ладони рук от продолжительных манипуляций горели словно обоженные. Я на карачках сделал несколько шажков в сторону и опустил руки в воду. Сразу стало легче. Встал, с трудом распрямив затекшую спину, и посмотрел на объект лечения. Кажется, все внутренние повреждения убрал. Теперь остался лишь косметический ремонт.
Снова нагнулся и влет уничтожил шрам на животе. Затем разбудил пациентку. Поставил на ноги и, осторожно поглаживая по голове, постарался вернуть нормальную пигментацию волосам. Получилось. С этого момента волосы у красотки будут опять отрастать радикально черного цвета. Отошел на несколько шагов и оглядел с ног до головы. М-да, вот это обычно и называют произведением искусства. Обошел девчонку кругом и, как самый последний штрих, можно сказать, - каприз мастера, ставящего подпись, - одним мановением пальца убрал маленькую бородавку между лопаток. Финита.
Подхватил Юку под локоток, отвел в сторону к группе раскидистых кустов и осторожно посадил в тень, приказав сидеть, отдыхать и не дергаться.
Затем сделал дыхательные упражнения, немного помахал руками-ногами, настроился на отдохновение души и приступил к имитации схватки с несколькими противниками. Слегка пересолив с разогревом до нужной кондиции, прошел с десяток метров вдоль уреза, глубоко дыша, размахивая руками и стараясь успокоить нервы натянутые до предела в предвкушении отличной рыбалки.
И только после этого, растягивая удовольствие, медленно снял рюкзачок, достал и настроил спиннинг. Еще раз наметанным глазом окинул театр боевых действий и широким махом хлыста пустил блесну вместе с леской в свободный полет. Со щелчком сбросил дужку и сделал первый поворот ручкой катушки. И без всякого перерыва - удар. Есть!
Это был самый настоящий слон или нечто очень близкое по весу. Меня мотало из стороны в сторону с моим спиннингом, как под порывами ураганного ветра. Тормоз катушки визжал, как свинья под ножом живодера, и я никак не мог правильно его отрегулировать. Тот, кто сидел на конце лески, не давал и мгновения на эксперименты. Один раз пришлось зайти в воду почти до колен и воевать в воде перед самой бровкой резкого обрыва на глубину. Еще один шаг и… Но шел уже третий десяток минут и моя добыча начала уставать.
Медленно, шаг за шагом, отошел к берегу, вышел на пляж и стал потихоньку заполнять катушку леской. Все, - теперь дело техники. Тот, кто схватил блесну, - мой. Ему не помогут ни свечки, ни резкие рывки. А через пару минут на мелководье вытянул великолепный экземпляр. В первый момент подумал, - семга, самочка, но это было не так. Когда пригляделся, то понял, что обратить нужно внимание на раскрашенную мелкими круглыми черными пятнами спинку и хвост. Такой окрас имеет только чавыча. Призовой экземпляр более двадцати килограммов веса! По меркам Земли, настоящий монстр и завидная добыча для профессионала спиннингиста.
Вытянув лосося на песок, присел рядом с ним на корточки. С удовольствием оглядел от головы до кончика хвоста и с нежностью погладил бочок. Самочка - и почти наверняка икряная. То, что доктор прописал. Пропустив веревку чавыче через жабры, привязал к ближайшим кустам. Пусть пока поплавает на привязи.
Теперь осталось немного порезвиться в воде и можно идти готовить завтрак. Я повелительно махнул рукой Юке, чтобы она поднималась и делала как я. А сам разделся и с криком 'а-а' ввинтился в прохладные воды реки. Вынырнув, еще раз махнул рукой, приглашая девчонку составить компанию. После чего стал в активном темпе наворачивать круги, временами заныривая на глубину.
Через пару минут ко мне присоединилась Юка и, исполняя приказание, начала, время от времени повизгивая от удовольствия, плавать по-собачьи на мелководье. Наши водные процедуры продолжались примерно полчаса. Затем мы оккупировали участок пляжа и полежали на солнцепеке. Лепота.
Но все хорошее рано или поздно кончается. Прозвенел мой внутренний будильник, я вскочил и стал одеваться. Моему примеру последовала Юка. Закончив с облачением, подхватил рыбину и отягощенный добычей полез вверх по осыпи. Отдохнувшие и довольные мы попали на самый разгар подготовки к завтраку.
Как я и подозревал, чавыча вызвала нездоровое оживление среди аборигенов. Мастер с племянником, купец и его приказчики вскочили на ноги, а Акита даже отшатнулась в ужасе, но я рыкнул на нее рассерженным ягуаром, шмякнул тушку на стол и строго посмотрел поварихе в глаза. Желание перечить у нее, также как и у остальных, словно ветром сдуло. И это правильно.
Лишь только женская часть приступила к приготовлению трапезы, я подхватил один пенышек и кивнул мастеру и купцу взять себе тоже самое и следовать за мной. Затем направился в дальний конец поляны, где и пристроил седалище вдалеке от посторонних ушей. Рядом разместили свои чурбаки Ригни и Спат. Подобно тени за мной последовала Юка и, как только я присел, встала за спиной с неумолимостью мойры, в полной готовности рвать и убивать, сохраняя мою драгоценную жизнь, пусть даже ценой своей собственной. Судя по тому, как время от времени мои собеседники поеживались и опускали глаза, я ясно представлял, как посверкивая огнем своих зеленых глаз, она переводит взгляд с одного мужчины на другого. Красота это страшная сила, а если на нее накладывается и элемент мистики, и животного магнетизма, то против такого напора устоять невозможно никому.
Я в свою очередь оглядел мастера и купца внимательным взглядом и поинтересовался.
– Ну и как? - Мастер кашлянул в кулачок и попросил.
– Можно участвовать в нашем разговоре моему племяннику? - Я кивнул. Ригни повеселел и повелительно махнул рукой, приглашая Врона присоединяться.
Племянник подтащил себе седалище, но садится не стал. На его плече висела котомка, из которой выглядывал свернутой трубочкой большой лист пергамента. Судя по его размерам мне предстояло ознакомиться с очередным произведением местного картографического искусства. А это дело требовало подготовки и бережного отношения.
Я кивнул своим собеседникам оставаться на месте, а сам отошел к своим вещам. Достал из чехла лобзик. Выбрал подходящую сухую лесину и кусок четырехметровой длины аккуратно разобрал на доски и чурбачки. Затем под прицелом внимательных глаз собрал из этого материала вполне приличный стол. После чего убрал лобзик в футляр и махнул рукой Ригни и Спату пересаживаться на новое место.
Все это время Спат наблюдал за моими манипуляциями круглыми глазами и раскрыв от удивления рот. Именно на него мои действия произвели наибольшее впечатление. Наконец, он гулко сглотнул, подошел к столу и осторожно провел пальцем по поверхности доски. Его восхищение можно было понять. Поверхность среза имела состояние зеркального блеска. Здесь не требовалось ни работа рубанком, ни какая-нибудь другая шлифовка. Абсолютно идеальная плоскость, лишь с небольшими щелями на стыках досок. Для него все это выглядело как настоящее чудо… да и для меня тоже.
На таком столе можно с удобством и без проблем расстелить пергамент. В свою очередь, Врон правильно оценил мои приготовления и не заставил себя долго ждать.
Как только лист пергамента развернули и закрепили по углам маленькими чурбачками, я приступил к изучению красочной картинки. А посмотреть было на что.
На карте была показана местность с севера на юг - от города Вень до храма Сосны и с запада на восток - от не очень понятной линии перегораживающую долину в предгорьях до маленькой деревушки по названию Олка на левом берегу Чайны, напротив устья большой реки. Из неизвестных мне особенностей я увидел пометки нескольких населенных пунктов, из которых обращали на себя внимание два. Первый город имел имя Ошка и находился почти в центре листа на берегу озера, из которого вытекала Чайна. Второй город назывался Покинутым. Он обретался на расстоянии около двухсот километров к югу от первого. Все четыре угла карты представляли собой 'белые пятна'. Что там и как там, тому кто рисовал сие произведение искусства было неведомо. Юго-восточные и северо-восточные углы карты тоже оказались пустыми. Оно и понятно - непроходимые джунгли и смертельно опасная пустыня. Северо-западный и юго-западный углы занимали горы многокилометровой высоты - куда нормальному человеку путь заказан. В общем, почти все, что было отображено на карте понятно… За малыми исключениями. Чтобы прояснить их суть я ткнул пальцем в маленькое пятнышко рядом с подписью города 'Ошка'. На карте имелись еще три таких значка и в их расположении мне показалось что-то знакомое.
