И не договорил. Только сейчас он вспомнил про Лео. Тот скоро должен был появиться.

— Симеон, мне с тобой надо поговорить как мужчина с мужчиной, — заявил Барт, знаком приглашая брата следовать за ним.

Они уединились на кухне. Симеон, чувствуя какую-то непонятную усталость, оперся о раковину.

— У меня есть друг, он должен скоро зайти, — начал Барт, разглаживая воротничок рубашки младшего брата. — Понимаешь? Ну, дружок мой, приятель то есть.

Симеон не сводил глаз с выбоины в плитке на полу.

— Тут понимаешь, какая проблема: Лео жуткий собственник, из тех, кто приревнует к свитеру, если ты его носишь слишком часто.

Симеон выразительно вздохнул и поднял глаза к потолку. Барт все разглаживал ему воротничок.

— Боюсь, ему не понравится вся эта история, ну, что я ваш опекун, — продолжал Бартельми. — Может, скажем ему, что вы дети моей соседки, а? У меня тут соседка есть. Наверху. Мы с ней знакомы. Бедная такая дуреха, муж ее бьет.

Барт криво усмехнулся в знак сострадания.

— Я скажу, что она оставила вас у меня, пока пройдется по магазинам, а?

— Не в воскресенье же, — сказал Симеон, резко отбрасывая руку брата.

— Да, в воскресенье не катит, — признал Барт. — Соображаешь, одаренный. Тогда скажем, что вы не можете войти в квартиру. Во, самое то! Соседка сверху потеряла ключи. А вторые — у ее матери, а мать живет в Жювизи. Во, самое то! Соседка оставила вас у меня и поехала в Жювизи за ключами… У тебя с рубашкой что-то не так, слушай. Воротник все время загибается.

— Ты уверен, что не так только с рубашкой? — через силу выговорил Симеон.

Взгляды братьев пересеклись.

— Я стараюсь, — сказал Бартельми. — И ты постарайся, ладно?

Губы у Симеона судорожно подрагивали. Он закусил нижнюю.

— Пойду объясню все девочкам, — сказал он, отстраняя Барта.

— Что объяснишь? — спросил старший, поймав его за рубашку.

— Что они дочки соседки сверху, — невесело усмехнулся Симеон.

После этого во рту у него появился какой-то странный привкус, и этот привкус был у всего: у оранжада, у гамбургера, у мороженого. Привкус крови.

Лео явился как раз к кофе и попятился, увидев в гостиной детей Морлеван.

— Чой-то?

— Это дети моей соседки, — поспешил объяснить Барт.

Венеция решила показать, что хорошо усвоила легенду:

— Соседка сверху потеряла ключи и оставила своих детей у Барта. Потом она съездит за ключами к своей матери в Жювизи и вернется и заберет своих детей.

— Будешь кофе, Лео? — непринужденно предложил Барт, словно все происходящее было вполне в порядке вещей.

— Че, они д’ночи тут бу’т т’рчать? — спросил Лео, отвечая на недобрый взгляд Симеона точно таким же.

— До шести часов, — сказал Барт.

— Д’ эт’ж к’шмар! — закричал Лео, срываясь на визг. — Ваще баба р’хнулась! А ты х’рош, нет чт’б…

В дверь позвонили. Молодые люди переглянулись.

— Мож’, з’брать пр’шла св’их сопляков, — пробурчал Лео.

— Это бы меня очень удивило, — пробормотал Барт себе под нос.

Венеция прошмыгнула к дверям. На пороге стояла какая-то женщина и прижимала руку ко лбу.

— Здравствуй, милая, — сказала она тихо, словно боялась, что ее услышат. — А г-н Морлеван дома? Я его соседка сверху…

Запутавшись между вымыслом и реальностью, Венеция осведомилась:

— Ты уже нашла ключи?

Молодая женщина явно удивилась. Она убрала руку ото лба.

— Я как раз насчет этого и пришла. Муж заперся в квартире, а у меня нет ключей.

— Они у твоей мамы в Жювизи, — напомнила Венеция.

— У меня нет мамы, — пролепетала соседка, все больше недоумевая.

— У меня тоже, — сообщила Венеция с лучезарной улыбкой, словно такое совпадение не могло не радовать. — А что у тебя на лбу?

Женщина уклонилась от ответа:

— Мне бы г-на Морлевана. Он дома?

Гордая возложенной на нее миссией вестницы, Венеция распахнула дверь гостиной и объявила:

— Пришла соседка, только у нее все равно нет ключей!

— П’скай р’бят з’бира’т, — прошипел Лео, — х’ть ско’ка п’быть как люди.

Но семейная сцена как-то не складывалась. Моргана и Симеон смотрели на соседку, не понимая, что происходит.

— Oh, boy! — выдохнул Барт, окончательно теряя способность соображать.

— Я не знала, что у вас гости, г-н Морлеван, — извинялась бедная женщина.

Симеон дал себе три секунды, чтобы собраться. Один… два…

— Мама! — воскликнул он. — Что это с тобой? Опять ударилась на кухне о вытяжку? Пошли лед приложим.

Он подхватил соседку под руку и потащил в коридор. Она почти не сопротивлялась и дала увести себя на кухню.

— Вот слушайте, история совершенно идиотская, — сказал Симеон. — Бартельми запутался в собственном вранье, пытаясь убедить своего дружка, что мы ваши дети.

Сжато и предельно ясно Симеон обрисовал ситуацию и успокоил молодую женщину. Потом спросил:

— Что это у вас на лбу?

— О, ничего. Я просто ударилась…

— О вытяжку? — подсказал Симеон. — Нет, эту выдумку вы уж оставьте мне.

Соседка внимательно посмотрела на странного мальчика. В глазах за круглыми очками было столько сострадания, что она закрыла лицо руками и расплакалась.

— Не плачьте, не надо, — попросил Симеон, сам чуть не плача.

Столько раз он наблюдал, как плачет мать, думая, что он не видит.

— Он меня выставил за дверь, — всхлипывала несчастная женщина. — Сказал, вали отсюда, иди на панель, там тебе самое место. Я не знаю, куда идти.

— Идите в комиссариат.

— Ой, нет, он меня убьет!

Женщина нервно утирала слезы.

— Вы еще совсем ребенок, — сказала она. — Не надо вам в это вникать.

— Как вас зовут?

— Эме.[3]

Симеон невольно улыбнулся.

— Да, конечно, звучит смешно, — всхлипывая, признала Эме.

— А меня зовут Симеон. Хотите, пойдем в комиссариат вместе?

Эме уставилась на удивительного мальчика.

— Нет-нет, — наотрез отказалась она. — Это мои проблемы.

Потом, видя, как болезненно реагирует Симеон на ее синяк, погладила его по плечу.

— Да вы не расстраивайтесь так. Не первый раз ссоримся. Все образуется.

Ему хотелось сказать: «Только не пейте „Крота“!» Но он не решился и просто кивнул ей.

— Эме, можно, я попрошу вас об одной услуге? — сказал он. — Сделайте вид, что вы наша мать, и уведите нас. Надо выручать Барта.

Немного погодя Эме вернулась в гостиную, прикладывая ко лбу резиновую перчатку со льдом и мило улыбаясь.

— Ну вот, — сказала она, — теперь уже лучше. Ох эта вытяжка, надо будет ее перевесить. Извините за беспокойство, г-н Морлеван.

— А ключи? — спросила Венеция, которой нужно было, чтобы история имела конец.

— Да ты ничего не поняла! Мама их нашла, завалились за подкладку пальто, — не растерялся Симеон, которого сейчас никто не смог бы застать врасплох. — Пошли, девочки!

— Куда? — в один голос спросили сестры.

— В кино! — ответил Симеон и сделал им страшные глаза.

Моргана повернулась к Эме и очень натурально взвизгнула:

— Ой, супер! Спасибо, мамочка!

Симеон по праву гордился сестрой.

Дети Морлеван в самом деле пошли в кино. Симеон выбрал старый недублированный фильм с братьями Маркс. Моргана весь фильм вслух читала сестренке субтитры на радость взрослым зрителям. Когда они вернулись к Бартельми, было почти шесть вечера и Лео уже ушел. На кухне Барт снова поймал брата за рубашку.

— Слушай, вы не рассказывайте социальной сотруднице, что сегодня было, ладно? Настучит ведь. Доложит судье, а та… знаю я ее. С виду милая такая, а сама зверь. Будет на меня ругаться.

Инфантильность старшего брата лишила Симеона дара речи.

— Что это с тобой? — вдруг вскрикнул Барт, испуганно отшатнувшись.

У Симеона пошла носом кровь. Ни с того ни с сего.

— Oh, boy, я не выношу вида крови, — простонал Барт, бессильно привалясь к стене. — Сейчас в обморок упаду.