Никаких рептилий Андрей из игрушечного бластера не поджаривал. И генеральный директор с женой, и группа чиновников из Монголии были просто-напросто облиты им с ног до головы «Кока-колой», а единственный ущерб выражался в нервном шоке и испорченной одежде.

Там же в психиатрической больнице, накачанный нейролептиками, практик самосовершенствования окончательно просветлел, и мог часами сидеть на кровати, уставившись на такого же просветлённого соседа, неустанно мастурбирующего в открытое пространство космоса.

Наконец, после долгих духовных исканий, он достиг того особенного состояния, которое символизировала песня группы «Чайф», постоянно теперь звучавшая в голове Андрея:

«А мне всё пофиг – я с покоса – уберите кирпичи

А на хрена уральский парень занимается Тай-чи?

А мы вдыхаем вольный ветер, наши руки так крепки

А ломать без толку доски – удавиться от тоски»

Эта мистическая фраза «А мне всё пофиг – я с покоса – уберите кирпичи» как бы подытоживала всю суть его пути, всю его мудрость, всё то, чего он в итоге добился.

Жизнь заиграла для Андрея новыми красками и, покинув стены сумасшедшего дома, одухотворённый новоявленный Учитель создал свою собственную секту, ведущую пока немногочисленных последователей к полному освобождению.

***

Вот примерно на такой высокопарной ноте застало то полуденное солнце Андрея Кузнецова, бредущего в глубокой задумчивости по набережной реки Ангары.

«Да, воистину говорят, что путь к совершенству лежит через муки и лишения. Но все эти напасти стоят того, что обретает искатель в итоге…», – были последними мыслями, посетившими просветлённую голову в этот день.

Навстречу Андрею неспешно шагал мужчина, ничем не отличающийся от других прохожих, если бы не одно «но». Это самое «но» заключалось в том, что в районе седьмой чакры этого персонажа, словно маятник мерцало пятно, качающееся из ядовито-жёлтого в багрово-кровавый цвет.

Мысли мгновенно исчезли, а лениво-благостное состояние Андрея сменилось ступором. Ноги отяжелели и стали ватными, во рту пересохло, противно защемило где-то в области солнечного сплетения. Дикий ужас окутал мастера тайных знаний. Словно превращённый неизвестными силами в камень, Андрей стоял как вкопанный и наблюдал, как мимо него прошелестела эта холоднокровная особь.

Как только рептилия оказалась позади, в теле что-то щёлкнуло, и ничего не соображающий просветлённый Учитель побежал. Паника, обуявшая сознание, гнала Андрея. За пару секунд преодолев десяток метров и кусты живой изгороди, он оказался на проезжей части.

Заглушающий все иные звуки сигнал автомобиля переключил режим восприятия Андрея. Теперь уже невыносимо долго он наблюдал, как на него со скоростью черепахи накатывает тёмно-синий Мицубиси Паджеро. Когда неминуемое столкновение всё же произошло, пришла темнота, которая поглотила весь окружающий мир…

…Сначала было слово. А точнее слова. Точнее слова и музыка. Да, точно, в темноте звучала песня:

– Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде

Мы начеку, мы за врагом следим.

Чужой земли мы не хотим ни пяди,

Но и своей вершка не отдадим…

«Марш советских танкистов из фильма «Трактористы», – автоматически отметил для себя Андрей Кузнецов.

– Гремя огнём, сверкая блеском стали

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлёт товарищ Троцкий

И Тухачевский в бой нас поведёт…

«Что? Какой на хрен Троцкий?», – эта явная несуразица вернула Андрея к жизни, и он увидел свет.

Начиная приходить в себя, Андрей пытался определить, где он. Серо-белые однообразные стены и потолки, кровати с лежащими на них людьми и стойкий запах человеческой жизнедеятельности, вперемешку с запахом лекарств, крови и ещё чего-то неуловимого. Эти признаки, собранные вместе, давали только один-единственный возможный ответ – он находился в больнице.

Придя к однозначному выводу, Андрей продолжил осмотр помещения, и его взгляд натолкнулся на портрет, висевший на боковой стене. С портрета на него смотрел мужчина лет шестидесяти с седой шевелюрой, такими же усами и бородкой клинышком. Сквозь очки на Андрея смотрели умные, пронзительные глаза. Что-то до боли знакомое было в этом лице.

«Да это же Троцкий!», – ошеломило Андрея неожиданное открытие. Тут же в голове заиграла приведшая его в чувство песня: «Когда нас в бой пошлёт товарищ Троцкий…».

«Что это? Я схожу с ума или попал в программу «Розыгрыш»?» – мысли скакали, пытаясь найти адекватное объяснение явному несоответствию, которое выбивало Андрея из колеи и вселяло всё нарастающую тревогу.

В итоге, не в силах сопротивляться, Андрей громко застонал. Кто-то тут же начал звать сестру. Через пару минут в глаза Андрею заглядывала молодая девушка в белом старомодном халате и белой косынке, повязанной на голове.

«Что за форма? Так ведь только в старых фильмах медсёстры одеваются», – продолжал недоумевать Андрей.

Через минут двадцать к койке подошёл доктор, по крайней мере, именно так обозначила его та самая старомодная сестра. Доктор также был одет в аналогичную форму середины прошлого века.

– Ну-с, молодой человек, как себя чувствуете? – спросил доктор.

– Ну…м-м-м… не знаю, – честно ответил Андрей.

– Так-так, что-то же чувствуете? Где-то болит?

– М-м-м.. да вроде нигде, так голова немного кружится, – промямлил Андрей.

– Хорошо-хорошо, отлично даже, а как Вас звать-величать, – продолжил доктор,– меня вот Аркадий Фёдорович, а Вас?

– М-м-м…– начал было Андрей, но повинуясь какому-то внезапно возникшему импульсу, остановился и красноречиво замотал головой, давая понять, что не помнит.

– Так-так, а какое сегодня число, месяц, год?

– Не знаю, – чуть слышно прошептал Андрей.

– Так-так, а где Вы молодой человек сейчас находитесь?

– Ну, я так понял, что в больнице, – решился ответить Андрей.

– Отлично, здесь Вы понимаете! А что с Вами произошло?

– Под машину попал? – скорее спросил, чем ответил Андрей.

– Под машину? Очень, очень интересно. А почему именно под машину?

– М-м-м.. не знаю…

– Понятно-понятно, ну что ж, в себя Вы пришли, это уже прогресс, будем лечить, – оптимистично проворковал доктор.

– Доктор, скажите, а какое сегодня число? – чувствуя, как телом овладевает страх, решился спросить Андрей.

– Конечно-конечно, сегодня мил человек, девятое июня тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

– Что!?!? – Андрей подскочил на кровати, но тут же упал назад, вновь погрузившись в спасительную темноту.

***

Из спасительной темноты Андрея вывел хорошо поставленный голос диктора, вещавшего, как он понял, по радио. Андрей прислушался, сосредоточившись на доносившихся словах:

«…О действительной победе социализма можно будет говорить именно и только с того исторического момента, когда государство превратится в полу-государство, а деньги начнут утрачивать свою магическую силу.  Такие характерные для анархизма требования, как отмена денег, отмена заработной платы или упразднение государства и семьи, могут представлять интерес, лишь как образец механического мышления. Денег нельзя по произволу отменить, а государство или старую семью упразднить, – они должны исчерпать свою историческую миссию, выдохнуться и отпасть. Смертельный удар денежному фетишизму будет нанесен лишь на той ступени, когда непрерывный рост общественного богатства отучит двуногих от скаредного отношения к каждой лишней минуте работы и от унизительного страха за размеры пайка. Утрачивая способность приносить счастье или повергать в прах, деньги превратятся в простые расчетные квитанции, для удобства статистики и планирования. В дальнейшем не потребуется, вероятно, и квитанций. Но заботу об этом мы можем полностью предоставить потомкам, которые будут умнее нас…»

«Я опять здесь, опять этот бред…», – с невыносимой тоской подумал Андрей, оглядываясь по сторонам. Всё та же больничная палата, те же койки, тот же непередаваемый «аромат» больницы, всё говорило о том, что изменений в его восприятии реальности не произошло. Как и до потери сознания, Андрей Кузнецов находился в той же самой больничной палате.