– Но он угрожал общественному порядку.
– Порядок, конечно, превыше всего, гражданочка. Но посудите сами – мало ли в Мегаполисе придурков? Сегодня он хочет всех поубивать, завтра – перехочет. А для того, чтобы арестовать его, я должен отправить на место группу захвата – бойцов в масках и с автоматами. А представьте, если к каждому такому идиоту отправлять отряд? Кто тогда будет блюсти порядок и защищать ваш спокойный сон…
Это сладкое слово оказалось последней каплей, и убелённая сединами голова опустилась на стол, после чего по кабинету разнёсся оглушительный храп.
– Ничего не поделаешь, закон суров, но справедлив, – смиренно произнесла бабушка Эдика и отправилась туда, где ей точно помогут.
Стоило ей спуститься в метро, как диктор, объявляющий станции, острым, безапелляционным голосом произнёс, будто бы читал приговор: «Жалкие людишки, осталось всего двадцать часов до наступления кульминации!»
– Чур меня, чур меня, – приговаривала бабушка, пока не доехала до нужной ей станции. Именно здесь находился главный офис Общества борьбы за общее благо и общественную мораль.
Председатель общества Глафира Амвросьевна Благоволенская приняла её сразу, так как они были знакомы по кружку любительниц вышивания крестиком. Правда, в кабинете находился ещё и друг молодости Глафиры Амвросьевны Демьян Прокофьевич Домостроев, владелец сети магазинов, или, как он сам себя называл, купец. Но Демьян Прокофьевич был туг на ухо и доверительной беседе двух дам практически не мешал.
– Представьте себе, уважаемая Глафира Амвросьевна, так вот и сказал: жалкие, мол, людишки, мол, мусор вы, и место вам на помойке.
– Ах, дорогая Ксения Поликарповна, какое чудовищное неуважение к старшим! – покачала головой Благоволенская.
– А ещё он говорил, что возьмёт большую стрелялку, как её там… и всякого отправит на тот свет, кто ему попадётся.
– Ах, всякого честного человека! Да как же ему не стыдно?
– Да, именно. Вот что я вам скажу, мы должны положить конец этому беспределу.
– Всё это происки жидомасонов, – гаркнул Демьян Прокофьевич, до того с отрешённым видом гладивший бороду.
– Понимаете, Ксения Поликарповна, – Глафира Амвросьевна приготовилась к долгой, преисполненной высоко моральной мудрости речи тоном классной дамы института благородных девиц, которому она училась всю свою молодость по повести «Бедная Лиза». – Суть данного прискорбного инцидента в том, что убивец намерен губить тела, а не души невинных жертв. В то время как миссия нашего общества состоит как раз в наставлении молодых заблудших душ на путь истинный и воспитанию в них благонравия и благородства.
– И что? – не выдержала её собеседница.
– Вот я как раз о том и глаголю, что есть у нас дела поважнее. Например, девицы нынешние совершенно от рук отбились. Одни кавалеры да наряды у них на уме, а наряды-то – срам сплошной! Не то, что в наше время. От взгляда на пальчик девичий кавалеры краснели в смущении, а уж на плечико – так и вовсе в обморок падали. А теперича что? На коленки изволят во все зенки таращиться, а то и на такое, об чём и говорить приличному человеку совестно.
– Развратили молодёжь, супостаты проклятые! – подал голос купец. – Шпионы всё заокеанские, навязали нам свои смыслы и ценности! На духовность нашу покушаются.
– Правильно, Демьян Прокофьевич. Дело верное глаголете. Юные отроки совсем старших не уважают – вот в чём погибель наша.
– К концу всё идёть, – махнул рукой бородач. – А ваш нелюдь застрелит кого-нибудь, так что это супротив всего народа? Капля в море. Нацию спасать надо-ть, духовность нашу. Мы об том с Глафирою и толкуем сейчас, так сказать, вырабатываем стратегию отпору масонской орде. Так что иди с миром, и не забудь главную нашу задачу.
Вышла бабушка из штаба Общества почти что в отчаянии. Глянула по привычке на небо и обомлела – над Мегаполисом завис гигантский летающий объект, по форме напоминающий дирижабль, на котором красовалось торжествующее и беспощадное лицо Заики. В довесок к уже знакомым всем пулемёту и гранатомёту в зубах он зажал кинжал – такой острый и блестящий, что лицо злодея отражалось в нём как в зеркале. Текст, составленный гигантскими буквами, гласил: «Я жду! Несчастные шестнадцать часов!»
Внезапно бабушку озарила идея – не зря ведь она слыла особой весьма и весьма находчивой. По счастью, психиатрическая больница была здесь неподалёку, и туда-то она и бросилась со всех ног. Доктор Тыркельгаузен – немногословный, деликатный мужчина лет пятидесяти с орлиным носом и седой бородкой клинышком, усадил посетительницу на кушетку и стал внимательно слушать.
– Доктор, нельзя ли изолировать его, душегубца такого? Он же невменяемый. Да и к тому же ещё и буйный. По нему же смирительная рубашка плачет!
– Боюсь, медицина в данном случае бессильна, – флегматично ответил психиатр. – Ни в одном справочнике, ни в одной классификации болезней вы не найдёте, что намерение убить есть психическое отклонение. Более того, что есть само по себе отклонение? Что есть психическая норма? Это вопросы очень философские. И наука пришла к выводу, что поиск ответов на эти вопросы и ведёт к умопомешательству.
– Но он ведь угрожает нам всем и не чувствует никаких угрызений совести!
– Скорее всего, дело не в нём, а в вас. Ваш страх мешает вам жить, создаёт беспокойство и нервозность. Это может очень плохо для вас закончиться. Вы должны побороть свой страх. Я пропишу вам парочку укольчиков, и всё пройдёт.
Через час бабушка вернулась домой. На каждом перекрёстке из динамиков уличного радио доносился устрашающий голос: «Шоу начнётся через четырнадцать часов!» Но бабушку Эдика это нисколько не волновало.
Тем временем фанаты из группы поддержки установили на площади перед деловым центром огромные электронные часы и запустили обратный отчёт. Последний вечер перед кровавой бойней праздновался как преддверие Нового года. Наиболее преданные фанаты желали оказаться поближе к эпицентру событий когда всё начнётся, и потому заранее резервировали за собой места. Небритый паренёк следил за тем, чтобы особо ушлые не спекулировали билетами – приоритет отдавался самым идейным последователям Заики.
Правда, не обошлось и без эксцессов. Ровно за двенадцать часов до старта мероприятия фанаты заметили, как к площади стягиваются колонны агрессивно настроенных личностей. В их руках были факелы и даже железные прутья на манер пик. Довольно быстро стало понятно, что противников деятельности Заики набралось всё-таки на целую армию. Возглавляли восстание пара оппозиционных депутатов, видимо, не желающих упустить возможность набрать очки перед избирателями, кучка маргинальных журналистов и один писатель-фантаст. Передние ряды были вооружены крышками мусорных баков, которые можно было использовать в качестве щитов. Так что намерения у них были самыми что ни есть серьёзными.
К очагу напряжённости стянулась и полиция под руководством инспектора Банкина. Отряды бойцов в масках и с автоматами выстроились в ряд, оцепив вход в деловой центр.
– Не вмешиваться, пока не начнётся потасовка, – приказал седовласый служитель правопорядка.
Бойцы, видимо, не горели желанием принимать какую-либо из сторон, и заняли выжидающую позицию. В крайнем же случае всегда можно примкнуть к победителю.
Начало потасовки почему-то откладывалось. Видимо, каждая сторона хотела выяснить мотивацию противника и попытаться его переубедить. С этой целью соорудили нечто вроде трибун, на которых подняли наиболее способных ораторов. Точку зрения фанатов выражал небритый парень, восставших же представлял писатель:
– До какой же степени деградации опустились вы, дети нашей высоко развитой цивилизации, в век самых высоких технологий и величайших научных прорывов! Во времена, когда человеческий разум, как луч прожектора, высвечивает самые потаённые уголки мирозданья, оставляя всё меньше белых пятен, постигая глубины и разрешая казавшиеся неразрешимыми загадки, вы ведёте себя как тёмные средневековые болваны! Вы, обладатели компьютеров, подключённые к глобальной сети, дарящей вам возможность знать всё обо всём, с жестокостью питекантропов готовы попустительствовать самому настоящему варварству! В век вегетарианства вы равнодушны к убийству, подчиняясь инстинктам охотника радуетесь виду пролившейся крови. Одумайтесь, друзья! Не допустим кровопролития!
