— Послушайте меня, братцы, — тихо сказал он. — Вне зависимости от того, как всё повернётся завтра, я счастлив тому, что познакомился с вами. Я горд тем, что вы зовёте меня командиром, и в вашей компании готов выполнить любое поручение Ритатуя. Это касается и тебя, Кэм Даретид.

— Я присоединяюсь к словам командира, — мягко пророкотал Медис и облапил за плечи Гетидов, сидевших по бокам от него; судя по тихому стону и скрежетанию зубов это были Эльид и Аробист.

— От имени братьев я, Ним Гетид хочу сказать, что мы гордимся службой под твоим началом, командир! — торжественно вымолвил признанный мастер меча. — Если нас вновь пошлют в разведку, мы будем требовать, чтобы нас возглавил ты — другого командира для нас нет.

— Пока идёт эта война, я готов присоединиться к вам в любой миг, — заверил коринфянин Кэм Даретид. — Я по гроб жизни обязан Кану, а теперь, как выяснилось, и вам тоже. За помощь, оказанную моей сестре Венете, примите мою клятву верности вашему отряду. Никогда не думал, что скажу такие слова афинянам.

— Ладно, — согласился один из братьев Гетидов. — Но мне ты должен быть верен вдвойне — я из-за твоей Венеты чуть головы не лишился!

В лагерь коринфско-афинская троица вернулась почти к полуночи. У багровых углей костра, подёрнутых седым налётом золы, сидел упорный Торит, старательно полирующий детали доспехов. С подозрением осмотрев вернувшихся, он успокоился и тут же улёгся спать. Коринфяне последовали его благому примеру.

Кан тоже постарался уснуть, но упрямец-Гипнос всё обходил стороной ложе юного героя, оставляя его с завистью присушиваться к сонному дыханию десятка…

— Ты чего не спишь? — раздался внезапно тихий голос Венеты.

— Тоскливые мысли одолевают, чем дальше, тем больше, — вздохнул хитрый потомок честной семьи Норитов. — Гипнос не желает касаться моей горемычной головушки. Скорее всего, я так полагаю, надеется на твою помощь. Перебирайся ко мне, — добавил он, затаив дыхание.

— Экий ты скорый, нахал! — тихонечко засмеялась прекрасная коринфянка. — Я порядочная девушка!

— Нет, правда, — прошептал Кан, услышавший в голосе девушки не столько возмущение, сколько игривость, — Кэм всё равно уже спит, он не заметит. Никто не заметит. А утром вернёшься обратно. У меня плащ широкий и мягкий… Иди ко мне.

— Мне и здесь не дует, — отозвалась Венета.

— Ох, пропадёт моя головушка! — простонал притворщик с почти искренним отчаянием. — Если сейчас не высплюсь, боюсь, не сумею от Литапаста отбиться… Неужели никто не поможет мне несчастному?!

Много ли надо любящему женскому сердцу, чтобы откликнуться на зов любимого?! Не стала исключением и первая красавица Коринфа — ведь её сердце было любящим, а любимому и вправду грозила нешуточная опасность. Она один раз уже потеряла своего смешливого и самоотверженного мальчика, и ей не хотелось расстаться с ним навсегда. Решительно выбравшись из-под одного воинского плаща, через несколько мгновений она забралась под второй. Там её ждали горячие, жадные руки младшего сына Тенция Норита…

— А нельзя ли потише влюбляться?! — раздался тихий оклик Орфея. — Весь стан перебудишь, малыш!

— Вот и верь после этого людям! — заливистый смех Эвридики туманом расстелился между ложами фракийцев и Кана. — Я ль тебя не холила? Я ль тебя не лелеяла, изменщик несносный?! Ведь обещался же хранить меня, беречь, как зеницу ока, а стоило разлучнице пальчиком поманить, забыл, забыл все посулы свои! Будь осторожней с этим прощелыгой, подруга!

Первым в десятке проснулся Счастливчик, который с наступлением утренней прохлады почувствовал нехватку сестры. Недовольно поворочавшись, он приподнялся и обнаружил недостачу в объятиях своего бывшего командира.

— Эй, бесстыдница, — окликнул он Венету, — а, ну-ка, марш обратно!

Утомлённая длительной и ожесточённой борьбой сразу с двумя противниками — любимым парнем и самой собой — коринфянка не откликнулась на призыв брата. Зато проснулся Фидий, на глазах которого коринфянин, о воинском искусстве и задиристом нраве которого было хорошо известно, даже в Афинах, выбрался из-под плаща и навис над влюблённой парочкой, не размыкающей своих тесных объятий. Не вмешаться Фидий не мог — даже если бы Кан не был его младшим братишкой, он оставался воином десятка, а воинов командир обязан беречь.

— Не трогай Кана, Счастливчик! — мягко попросил он Кэма и поднялся во весь свой немалый рост, расправляя широкие плечи. — Назначь сам возмещение за свою обиду, а я, как старший брат этого охламона, обещаю тебе, что сразу после войны он женится на твоей сестре.

— То есть, мало того, что твой братец охмурил первую красавицу и гордячку славного Коринфа, так я за это ещё и замуж её за него выдать должен?! Так, что ли? Это такое наказание ему, да?! — медленно проговорил Кэм, искоса глядя на десятника. — То есть, ты хотел сказать, что женитьба на моей любимой сестре является наказанием для твоего брата?! Ты нас что — оскорбить хотел, Фидий Норит?!

— Наш Фидий просто слегка туповат, — подал голос Гифон, поднимаясь и вставая рядом со старшим братом. — Он хотел сказать, что возмещение за проступок нашего меньшого ты назначишь сам. А мы просим твоего согласия на то, чтобы породниться с вашей семьёй. Кан будет счастлив, если ты выдашь за него свою сестру, а мы будем гордиться родством с лучшим коринфским воином Кэмом Даретидом.

Влюблённая пара, разбуженная голосами трёх мужчин, стоящих рядом с ними, слушала их с открытыми ртами, вцепившись друг в друга так крепко, словно ожидала найти спасение в объятиях.

— А моего мнения что — никто не спросит? — поинтересовалась Венета.

— Обязательно спрошу, бесстыдница ты этакая! — пообещал Кэм Счастливчик, поднимая с земли свой пояс, укреплённый медными пластинами. — Вот отшлепаю, как следует, и потом спрошу твоё мнение о твоём поведении.

— Пусти меня, любимая, — попросил Кан и, высвободившись из нежных рук Венеты, встал напротив коринфянина. — Кэм, — сказал он с неожиданной для братьев твёрдостью, — если ты хочешь, ты можешь избить меня, я не шевельну и пальцем, чтобы помешать тебе. Но если ты поднимешь руку на свою сестру, то, клянусь Афиной, я перегрызу тебе глотку. Так и знай, — он обвёл глазами воинов десятка, разбуженных разговором, и прорычал тихо, но от того и убедительно. — Это же касается и всех остальных!

Над костром Норитов нависла неловкая пауза, грозящая затянуться на неопределённое время и испортить всем настроение. Если бы не Эвридика.

— Ах, ты ж, скотина неблагодарная! — подала голос невозмутимая фракиянка, поднимаясь с постели и подходя к лежащей Венете. — Мало того, что ты коварный изменщик, так ты мне ещё угрожать вздумал?! — она наклонилась и шлёпнула коринфянку пониже спины. — Вставай подруга, воинов кормить надо. А вы, жеребцы, вместо того, чтобы ржать, — обернулась она к мужчинам, — могли бы отвернуться; девушке при вас с супружеской постели вставать неловко. А ну, отвернулись, я говорю!

Во время умывания Кан ненавязчиво завладел гидрией, когда настала очередь коринфянина. Поливая воду на руки своему бывшему подчинённому, он тихо и виновато сказал:

— Не обижайся, Кэм. У нас с Венетой ничего такого не было…

Кэм поднял голову и уставился в глаза афинянина:

— Не понял! — сказал он громко и отчётливо. — Ты что — отказываешься жениться на моей сестрёнке?!

Весь десяток, как по команде, обернулся в их сторону.

— Я не отказываюсь! — горячо выкрикнул Кан, озираясь вокруг, заглядывая в глаза любимой, её брата, своих друзей и родных. — Я буду счастлив, если ты отдашь её за меня!

— Ладно, — великодушно махнул рукой Счастливчик, — я подумаю. Но за это во время переходов ты будешь носить её сариссу.

— Ох, и ловкие вы ребята, коринфийцы! — покрутил головой мудрый Гифон.

А к завтраку в десяток пожаловал сам тысячник Тенций Норит, хмурый, но спокойный. По-хозяйски усевшись у костра, он выслушал доклад Фидия, познакомился с пополнением, внимательно осмотрел выправку Кэма, потом обернулся к младшему сыну.