В какой-то момент, указывая на строчки пункта, он придвинулся ближе. Ко мне – не к Загорулину. Последний, кажется, вообще боялся дышать, радуясь, что все внимание директора «Фемиды» предназначено исключительно мне.

И знаете… Несмотря на весьма печальную для «Адаманта» ситуацию, я четко осознавала: мне нравится это словесное фехтование с Лебедевым. От его дорогого парфюма и запаха кожи вдруг бросило в жар. Серебристо-серые глаза пронизывали насквозь, будто видя все тайные мысли.

«Тебе не обыграть меня, девочка. Вообще. Никак. Но мне нравится, как ты играешь. Поэтому я посмотрю ещё. Пр-р-р-родолжай».

Это всё так явно, что не требуется даже произносить вслух.

Я жалею только об одном. Мой предшественник – идиот. И если бы дело не было так запущено, что оставалось только сверху кинуть ком земли и положить траурный венок, я бы не сдалась.

Время шло, стрелки неумолимо подбирались к семи. Нет, уже дальше больше. Секретаря давно отпустили. Когда Лебедев закрывал дверь, то мы услышали:

– Больше сегодня никого не жду.

Загорулин бы с радостью сбежал за секретаршей, но дело бы это не спасло. Мне, положа руку на сердце, уже охота есть, пить и спать. При этом пока я не могу определиться, что же из этого всего приоритетнее.

Едва Лебедев вернулся, как у моего шефа зазвонил телефон. Ей-богу, столько радости я не видела даже на лице счастливчика, выигравшего миллион в лотерею.

– Прошу меня извинить, я выбегу, – едва ли не проворковал он и пулей вынесся из кабинета.

Лебедев пронаблюдал эту картину, остановившись как раз возле малахитовой Фемиды. Пользуясь паузой, я поднялась и направилась к статуэтке.

– Только не говорите, что хотите меня соблазнить, чтобы скорее завершить нашу беседу, – иронично прокомментировал Лебедев, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Знаете, это идея, но я сегодня не взяла с собой соблазнитель, – честно призналась ему. – Это же местный малахит?

Перевод темы вышел резким, но мне не терпелось узнать про Фемиду. В конце концов, мозги просили пощады, поэтому надо немного переключиться.

Из коридора тем временем доносился голос Загорулина. С кем бы они ни говорил, это явно не по работе. Столько сладких интонаций в голосе, что впору садиться на диету, иначе округлишься и будешь конкурировать с планетой Земля.

– Да, конечно. Добытый из бассейна Вишеры, – улыбнулся он. – Интересуетесь произведениями искусства или камнями?

– И тем, и тем, – честно ответила я, поворачиваясь спиной к приемной, где соловьём заливался Загорулин. И неожиданно призналась: – Но всё же камни – моя слабость.

Я сделала ещё один шаг, нога неожиданно поехала вперед. Я вскрикнула, взмахнула руками, чувствуя, что падаю. Лебедев изменился в лице, но не растерялся, подхватил меня и крепко прижал к себе, не давая позорно завалиться.

Сердце забилось быстро, от запаха его парфюма и кожи голова пошла кругом.

– Это что тут… – ошалело начал было Загорулин.

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. И надо же было не отпрянуть, не пробормотать извинения, не смущённо захихикать, а обнять Лебедева за шею и шепнуть:

– Подыграйте.

Он не растерялся. Сразу прижал сильнее и, даже не думая выпускать, проникновенно произнес:

– Ксюша, планов на вечер это не отменяет.

Я замерла, не смея пошевелиться и чувствуя обалделый взгляд Загорулина на своей спине.

– Да, конечно, – согласилась я, глядя в серебристо-серые глаза.

– Да что здесь такое?! – возмутился шеф.

– Здесь, Всеволод Николаевич, решение вопроса и… простите, бога ради, но так сложно сдерживать свои чувства. А Ксюша разве вам не говорила, что является моей невестой?

Дома было прохладно. Уходя, я оставила окно открытым. Неосторожно. Теперь придётся кутаться в одеяло в попытке согреться. Да, наверное. Потом. Когда кожа перестанет гореть, а мысли – всё время возвращаться к происходившему в «Фемиде».

Впрочем, всё равно. На балконе вообще холодно. Зато свежий воздух. И можно успокоиться.

Я выдохнула и с силой сжала чашку с горячим кофе со сливками.

Нет, это надо же было так! Правду говорят: в историю нельзя войти, в историю можно вляпаться! Это как раз про меня. Какой черт дернул меня с этим «подыграй»? А Лебедев возьми и оторвись! Кто же знал, что у него тоже чувство юмора… не уступает моей сообразительности. Рожа Загорулина, конечно, была непередаваемой. Теперь, правда, огроменный вопрос: отстанет или удвоит усилия?

Но я тут же отмела мысль про удвоение усилий. Лебедева он побаивается. Разве что попробует действовать через меня на него. Но… А, черт, сложно.

Это дело мы более-менее замяли. Хотя далеко не с тем результатом, с которым хотелось бы Загорулину. Надеюсь, он не будет дуться или хуже того – портить мне жизнь. Вышли мы потрепанные, но непобеждённые.

И не отвертеться бы мне от допроса шефа, но Лебедев сориентировался быстро, сказал, что подвезёт меня. И повёз.

– Почему именно невеста?

– Вы сами просили подыграть, – невозмутимо ответил он и бросил на меня полный любопытства взгляд. – Хотя, признаюсь, на меня так ещё не кидались.

– И не думала кидаться! – возмутилась я.

Лебедев только усмехнулся, да так, что тут же захотелось огреть по затылку чем-то тяжёлым. А потом погладить и поцеловать. Что ж я, зверь, что ли?

Сделав глоток, оперлась локтями на перила балкона. Стоило, пожалуй, накинуть куртку, но уже лень за ней идти. К тому же кофе горячий, можно пережить.

Как назло, Лебедеву трезвонили всё дорогу. Было видно, что он хочет поговорить со мной, но не дают. И даже когда высадил… Я трусливо сбежала. Внезапно поняла, насколько сглупила. Да и вообще не представляю, как теперь смотреть в глаза этому человеку.

– Спасибо, Глеб Александрович, – выпалила я, – вы прекрасный специалист и знаете толк в шутках. Вы меня действительно спасли. Но мне надо бежать.

У меня мама, папа, кошка, кактус не полит.

– Ксения! – крикнул он, но я уже заходила в подъезд. – Продолжим разговор завтра!

Никакого продолжения разговора завтра не будет. Потому что… потому что я понятия не имею, как дальше вести себя с этим человеком. Лебедев даже бровью не повел, когда я сказала, что вопрос надо закрыть сегодня. Чем вызвала немое восхищение. Впрочем, судя по выражению лица директора «Фемиды», тот тоже оценил подход. Не то чтобы мы оба делали вид, что ничего не было. Но и не зацикливались на этом. Хоть и сложно не думать о широких сильных ладонях, оглаживавших спину и плечи, когда я замерла. И о его словах. И о физиономии Загорулина.

Было ли стыдно?

Я сделала ещё глоток, чувствуя, как сладость растекается во рту. Нет. Не было.

Понравилось? Да.

Вообще приятно хоть на минутку почувствовать себя хоть чьей-то невестой. А тут ещё такой мужчина, ух! Жалко, что не по-настоящему, а в дурацком подыгрывании.

Мораль?

Тут сказать нечего.

Я судорожно вздохнула. Да уж. В прошлом остался человек, из-за которого я ревела ночами. Всего один. Но этого хватило. Поэтому новые отношения заводить как-то не спешила. Не то что становиться чьей-то невестой. Думала, что больше такого не повторится. А тут… Как говорит моя тётя Христя из Львова: «Всэ шкэрэбэрть!». Что приблизительно как «кувырком». Только «шкэрэбэрть» значительно эпичнее.

В общем, я начудила. Пора это признать.

Я чуть повернулась и поставила чашку на подоконник. Взяла рафаэллки возле нарядного бело-зеленого горшка с алоэ. Юлия Леонидовна, энергичная дама пятидесяти пяти лет, сдавая квартиру, просила только поливать цветы, которые сейчас забрать не может.

Я тогда пожала плечами. Полить так полить. Это несложно.

Развернула, отправила конфетку в рот, тут же оказавшись в кокосовой стружке. Жутко негигиеничные сладости.

Зачем, всё-таки он сказал про невесту? Мог же что-то другое сказать. Эх, мог не мог… Дура ты, Вава. Если сама дала мужику импровизировать, то не стоит уже рыдать, что он не играет по нотам.