Но сейчас там лучше не шастать. Того и гляди свалится что-то на голову. Поэтому надо идти через выход, который на стоянку.
Прогулка по коридору и лестнице меня не смущала, а вот смотреть на баснословно дорогие машины на стоянке порой как-то тоскливо. Нет, это всё правильно. Люди работают, люди получают. Правда, не все заслуженно, ну да ладно, не мне судить.
Просто есть у меня мечта о маленькой, хорошенькой маздочке. Красненькой. Чтобы сразу видели, что леди Вавель изволит рулить на работу.
Я тут же одёрнула себя. Что за глупости? Голод и усталость впрямь не способствуют нормальному восприятию мира. К тому же город-миллионник, красавица Пермь.
Спустившись на первый этаж, я свернула к выходу. Когда вышла – поняла, что погода решила сделать финт ушами и подарить пермякам красивый майский дождь. Оно, конечно, неплохо, но мокро. А взять любимый зонт с цветочками я сегодня не додумалась.
– Чудесно, – пробормотала, мрачно глядя на затянутое тучами небо. – А так хорошо было.
Откуда-то сбоку донесся смешок. Лебедев. Дьявол. Стоит не так уж близко, но, кажется, всё прекрасно слышал.
– Не любите дождь? – иронично поинтересовался он, пряча в карман телефон.
И улыбается же, гад, так, словно он этот самый дождь и заказал. Я тут же одёрнула себя. Что-то крыша совсем поехала. Если настроение испортилось, это не значит, что его надо сливать на первого попавшегося человека. Даже в мыслях. К тому же Лебедеву однозначно наплевать, дождь или солнце. Он-то явно сюда не пешком пришёл.
– Люблю, – неожиданно для себя ответила правду. – Но не сейчас.
Лебедев усмехнулся уголком губ.
– Далеко живёте?
Кратко, но деловито.
А это ему еще зачем? Хотя это и ослу понятно. Человек не лишён сочувствия. И просто вежливости.
– Пролетарка, – поборов желание ответить «ну… не так далеко», сказала я.
Далеко. Это дома понятие «недалеко» похоже на истину, а тут оно ну очень растяжимое.
– Вам везёт, – как ни в чем не бывало сообщил Лебедев. – По пути, могу подбросить.
Сказано как факт. Не то чтобы предложение, но в то же время реальный шанс.
Загрохотавший за пеленой туч гром только ускорил принятие решения:
– Везет тому, кого везут. Буду очень благодарна, Глеб Александрович.
И снова взгляд вскользь, от которого на мгновение перехватило дыхание.
– Идёмте.
Лебедев направился к стоявшему через пару машин белому «Лексусу».
Ну конечно. Мы же генеральный директор, на меньшее не согласны. Ещё и белый. Шикарнее не придумаешь. Машина под стать фамилии. Но красивая, зараза. Впрочем, Лебедева я прекрасно понимала. Такую зверюгу я бы сама ласкала и лелеяла. Ей и гараж дороже квартиры купить можно.
Лебедев обернулся, будто что-то хотел сказать. Но заметил моё выражение лица, и четко очерченные губы довольно улыбнулись.
– Да-да, мне он тоже нравится, – сказал, будто невзначай, и я почувствовал, как с ног до головы окатило жаркой волной, будто кто посмотрел в тайные мысли. – Садитесь, а то промокнете.
Не промокла. Водителем Лебедев оказался прекрасным. Вёл чутко и мягко, а ещё, что немаловажно – быстро. И просто сказочно повезло, что на улицах с движением порядок, не попали ни в одну пробку.
Зависть. Но и уважение. Вот без злого умысла.
Это я вспоминала уже дома, заложив руки за голову и глядя в потолок. Сон не шёл, несмотря на усталость. Что раздражало и немного пугало одновременно. Где-то вдали уже возник призрак адреналиновой паники. Когда знаешь, что проиграешь, но при этом стараешься этого не допустить.
Я прикрыла глаза. И не допущу. Может, хоть так оценят.
Пафосно мыслить мешала маска с экстрактом ромашки. Кожу лица настолько стягивала, что я буквально с каждой минутой ощущала, как молодею.
Эх, жалко, Загорулин может всё. Всё нехорошее. Если скажет «спасибо», будет уже здорово. А ещё отчаянно не стирался из памяти Лебедев. Я буквально кожей чувствовала его задумчивый взгляд, когда уже попрощалась и юркнула во внутренний дворик, чтобы срезать дорогу до дома.
Гендиректор «Фемиды» что-то задумал. Что – неясно. Оно, конечно, его личное дело, только от этого делается совсем не по себе, что плохо. Я уже не помнила, когда так реагировала и нервничала из-за заказчика. Почему?
Я вздохнула и повернулась на бок. А, к черту всё. Утро вечера мудренее, спать надо. Только до ванной доползти. Ибо если завтра протыняться весь день сонной лягушкой, тогда точно будет не до подозрительных взглядов и самоуверенных заказчиков. Но если сонной лягушкой с лицом мумии, это будет эпично.
Поэтому пришлось умываться.
Сон окутал вязко и тягуче, будто патока. Немного душно и невероятно сладко, как цветущая вишня на улицах. Состояние на зябкой грани между дремотой и бодрствованием. Когда понимаешь, что всё вокруг не настоящее, а проснуться не можешь.
Возле окна, во мраке комнаты, кто-то стоял. Неотрывно смотрел, внимательно, изучающе и… с голодом.
Внутри серым цветком раскрылся страх. С бордовой каймой по краям – предвкушением. Казалось, в комнате так тихо, что слышно дыхание стоящего у окна. И пошевелиться бы, но ничего не выходит. Словно что-то держит, оставляя беспомощной и беззащитной.
А потом на глаза лёг гладкий и прохладный шёлк, погружая в непроглядную тьму. Судорожный вдох, попытка унять захлестнувшую дрожь. Сон, только сон. Надо проснуться. Или…
Звук шагов. Ближе, ещё ближе. Прикосновение жестких пальцев к жилке, отчаянно бьющейся на шее. Дыхание на щеке, обжигающее, выметающее все мысли.
И не надо смотреть, чтобы понять: эти пальцы и ладони – сами по себе фетиш. К ним так и хочется прикоснуться губами, провести языком по линиям, ощущая терпко-солоноватый привкус кожи.
Подушечка большого пальца прошлась по скуле сверху вниз, переместилась на уголок губ. Я невольно вздрогнула, чуть прикусила нижнюю. Желание поднималось, разливалось по всему телу. Щекотало предчувствием опасности и неизвестности.
– Какая хорошая девочка, – с тихим смешком прошептали на ухо, и внизу всё сжалось.
Я знаю этот голос. Низкий, хрипловатый, с тембром как рычание довольного хищника. Отчаянно голодного, но умеющего сдерживаться при виде жертвы. От запаха кожи и парфюма голова закружилась.
Дёрнулась, но ощутила, как в руки что-то впивается. Такое… до ужаса похожее на верёвку. Что за? Связанные руки? Но почему ничего не чувствуется?
Горячая ладонь легла на живот, начала медленно-медленно спускаться, миллиметр за миллиметром. Я еле слышно охнул, но рот накрыли жёсткие губы, не давая свободно вздохнуть. Все мысли вмиг испарились. Чужой язык скользнул в рот, дотрагиваясь до зубов и неба. По телу пробежал электрический ток. Захотелось содрать повязку с глаз, но над ухом прозвучал смешок.
– Тихо-тихо. Не порть всё удовольствие. Мы только начали.
Губы снова обожгло поцелуем, долгим, прочувствованным, на грани, когда воздух уходит из лёгких и кажется, что можешь задохнуться.
Ладони бессовестно выглаживали тело везде, где могли дотянуться, разливая по коже нестерпимый жар. На ухо шептали всякие слова, от которых в реальности бы не знала, куда деться, а сейчас… хотелось слышать ещё.
– Какая ты красивая… – донесся выдох.
А потом птичий щебет раздался справа. И затрезвонил будильник.
С трудом вынырнув из горячки сна, я рвано выдохнула. Не открывая глаз, протянула руку и отключила будильник. Сволочь. В такой момент. А-а-а, сплошной недохват эротизма в моей жизни, раз уже такое снится.
Сон не хотел выпускать из своих объятий. Точнее, не сам сон, а тот, кто в нём был. Я провела ладонями по лицу, медленно села на кровати. Совсем дело плохо. Пусть я не видела лица, но слышала голос. И четко знала, кому он принадлежит.
Нельзя так. После того, что было ранее – нельзя. Забыть.
Я встала с кровати. Нужен холодный душ, немедленно. Организм явно не в восторге, что будильник приостановил на таком месте. Грусть и тоска.
После душа стало немного легче, а кофе с горочкой сливок, посыпанной орешками, вернул к жизни. Допивая напиток, я подозрительно глянула на небо. Вроде бы ясно. Зонтик с цветочками не понадобится. Только вот вчера тоже было… ясно. Поэтому, во избежание искушений проехаться на чьем-нибудь роскошном «Лексусе», стоит всё же стоит прихватить зонт. И сны не будут мучить.
