Его руки спрятались в карманах спортивных штанов. А сам он уже уходил, сгорбившись, словно пытаясь спрятаться.

Кацуки остановился и, даже не оборачиваясь к нему, сказал достаточно громко, но всё равно тихо для себя:

— Эй, запомни… Просто… Сдохни, Деку…

Изуку застыл каменным изваянием на месте. Но стоило только фигуре Бакугоу исчезнуть в дебрях, как ноги его подломились. Он не знал от чего: силы резко иссякли.

Мидория осел на землю, сжавшись в какой-то комок, подтянув колени к груди, спрятав в них лицо. А вокруг него всё так же лежали останки муравьёв, размазанных грязью по зелёной траве.

Аизава нервно постукивал пальцами по столу. Всё это напрягало.

Тренировки были в самом разгаре. Каждый старался выкладываться на полную, но этого всё равно не хватало. У всех обосновалось чувство, будто бы что-то не так. Они то молчали часами, то истерически мельтешили, стараясь успеть всё и сразу.

Бакугоу стиснул зубы. Порой ему казалось, что нервы наматывают на вилку, дёргая раз за разом. Но всё это было бредом. Поэтому он просто взрывал всё и вся. За это его отстранили от тренировок на два дня. Но, как показалось Мидории, именно этого парень и добивался.

Они не разговаривали, не пересекались глазами. Словно не существовали друг для друга. Но Изуку привык к такому. Так что не брал в расчёт ничего, кроме…

«Сдохни, Деку».

Он ждал.

Стук в дверь показался стуком кувалды о его бедную голову. Изуку еле оторвался от подушки, ладонью вытирая остатки слюны с лица. Было темно, из чего становилось понятно, что на улице далеко не день.

Дверь бесшумно открылась, и крепкая ладонь тут же вцепилась в неё, не позволяя захлопнуть.

Кивком головы Бакугоу велел ему идти за ним.

От ночной прохлады по телу побежали мурашки. Мидория хотел что-то сказать, но ничего не получалось. В голове всё ещё было туманно из-за прерванного сна. Он чувствовал себя странно выжатым и опустошённым. Сил хватало только на то, чтобы следить за дорогой, которая всё петляла и петляла.

Бакугоу резко остановился, и Изуку, не ожидавший этого, врезался в его спину. Он почувствовал напряжение каждой его мышцы. Увидел сжатые кулаки и лихорадочно блестящие в предвкушении глаза с поджатыми губами.

Заброшенное здание перед ними с готовностью представило их взглядам свою внутреннюю черноту. Кацуки шёл уверенно, ни на секунду не останавливаясь.

— Куда мы идём?

Но парень ничего не ответил ему, всё продолжая идти вперёд.

Чёрная занавеса перед глазами постепенно стала светлеть, пока Изуку не увидел на стене ряды лампочек, что были включены и освещали длинный коридор блёклым светом.

Стены были из бетона, обшарпанные, без обоев. На полу виднелась осыпавшаяся крошка. Бакугоу остановился на секунду, прежде чем зайти в одну из комнат.

Изуку знал только одно: у него не было выбора, кроме как зайти туда.

Комната была небольшой. Перекошенные парты, стулья и люди, что стояли там и, казалось бы, не двигались.

Мидория в шоке скользил по ним взглядом, пытаясь понять, что здесь происходит.

Тодороки облокотился об один из столов, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Киришима, поджав губы, смотрел на пол, не моргая. Токоями сидел на стуле, закинув ногу на ногу, закрыв глаза. Иида стоял словно столб. Урарака потупила взгляд, нервно перебирая пальцами в ожидании чего-то. И только Минета трясся в углу, стуча зубами, но пытаясь зажать рот руками.

Бакугоу остановился возле одного из столов и замер. Девушка, до этого восседавшая на той парте, кивнула и спрыгнула с неё, громко огласив:

— Друзья мои! Приветствую вас всех! Я до безумия рада, что каждый из вас согласился принять участие в моей игре!

Но никто не отозвался на её слова.

— Намие-сан? — Изуку сделал шаг вперёд, с удивлением смотря на неё.

Она взглянула на него в ответ, улыбнувшись, чтобы успокоить.

— Привет, Мидория-кун. Я рада, что ты решил заговорить первым из всех. Это поднимает настроение.

Послышался стук зубов — Иида стиснул челюсть, пытаясь будто бы не дать себе ничего сказать.

— Все так напряжены! Я в ещё большем предвкушении от этого!

Мори обвела взглядом всех присутствующих.

— Так тихо… Мне кажется, что я слышу, как бьются ваши сердца…

Урарака дёрнулась, сжала руки сильнее, пытаясь удержать себя от необдуманных действий.

Намие усмехнулась.

— Ты медлишь, — заметил Бакугоу дрожащим голосом.

— А ты, я смотрю, в ещё большем предвкушении, нежели я сама.

Они посмотрели друг на друга, словно без слов понимали, что творится в голове каждого. Изуку передёрнуло от неприятной дрожи, что заставила все его внутренности встрепенуться.

— Тогда я потороплюсь. Раз уж моя Душа не желает ждать.

Кацки усмехнулся, ощутив её тонкие пальцы, что прикоснулись к его руке, притягивая к себе ближе. Мидория смотрел на это, повторяя про себя: «Сдохни, Деку». До тех пор, пока его собственный внутренний голос не будет звенеть в голове, словно колокол.

…Но это было не то…

…Совершенно…

…Бесспорно не то…

— Мидория-кун, я пригласила тебя сюда потому, что очень хочу познакомиться с тобой поближе, — она сделала вид, будто бы задумалась и тут же продолжила: — И всех остальных, разумеется, тоже.

Он не мог не услышать скрытую насмешку в её голосе. Предчувствие было плохое.

— Знаешь ли ты, Мидория-кун, что в Средние века искушённая знать устраивала занимательные игрища на свежем воздухе?

Изуку не мог перестать смотреть на её палец, что проводил по напряжённой руке Кацуки раз за разом, поглаживая огрубевшую кожу. Он отрицательно покачал головой, даже не понимая, чего она от него хочет. Но Намие было всё равно, даже ответь он утвердительно.

— Так вот, они увлекались шахматами, устраивали пышные пиршества, рыцарские турниры. Но больше всего знать любила охоту. Эта страсть, бурлящая в крови, в тот момент, когда ты спускаешь крючок арбалета!.. Непередаваемое ощущение… Но, знаешь, дичь остаётся дичью. Её можно съесть, содрать с неё шкуру, отрубить ей голову и повесить как трофей на стену, чтобы безмозглые людишки любовались и восхваляли твоё мастерство. Только охотнику, как и любому хищнику, присуще кое-что ещё.

Голос её стал грубее, он всё снижался и снижался, а всеобщее напряжение росло.

— Это страх, Мидория-кун. Они хотели увидеть страх в глазах своей жертвы. В тот момент, когда она понимает, что загнана в угол, что ей не сбежать, что это конец. Вот здесь и сейчас её жизнь оборвётся, и всё! Больше не будет ничего!!! Вот только страх животных всегда был одинаков в любой ситуации. Они ведь не люди, так что чего с них взять. И тогда кому-то в голову пришла замечательная идея: а почему бы не устроить охоту на людей? Ведь у них достаточно безродных, подкидышей, рабов, прислуги. Это же гораздо лучше, ты так не думаешь? Их вопли о пощаде, мольба, плач, крики, стоны. Ух! Кровь от этого стынет в жилах! Только у людей, как и у всего, есть такое замечательное свойство — они заканчиваются. И вот стало не на кого охотиться. Но! Это не остановило их! Знать приезжала в самые отдалённые деревни. Врывалась в крестьянские семьи и забирала с собой несколько членов одной семьи. Одних они держали в заложниках, пока другие были вынуждены убегать, спасая не только свои, но и жизни дорогих им людей. Однако человек существо слишком непостоянное. Ведь… ещё забавнее будет просто смотреть на всё со стороны. Они стали давать крестьянам оружие и заставляли их убивать друг друга. Но доходило до того, что в итоге получались просто бездушные убийства. Им не хватало… Отчаянья в их глазах. Тогда…

— …Они заставляли убивать отцов своих детей, мужей их жён, и всё наоборот…

— Абсолютно верно!

— Это неправда… — выдохнул кто-то из присутствующих еле слышно.

— М. Возможно. Достоверно это не известно. Но разве вас всех не занимает эта идея?