Сибилла любит Локи – не его брата. И принадлежит Локи, а не его брату. Наверное, было странно злорадствовать по этому поводу, но младший сын Одина ничего не мог с собой поделать.

— Знаешь, мама, — эта сладкая мысль утешила принца достаточно, чтобы он сдержал раздражение и не устроил сцену вслед за наследником. Вместо этого он вытер пальцы салфеткой, положил её на стол и отодвинул кресло. — Когда Асгард поглотит пламя, может тогда ты наконец перестанешь боготворить своего драгоценного Тора и увидишь, что он собою представляет.

— Я прекрасно знаю, что он собою представляет, — отрезала Фригга. — Твой брат импульсивный. Горячный. Несдержанный. Да. Но у него золотое сердце и он истинный сын своего отца, и однажды…

Но Локи не дал ей договорить. Он скривился.

—…и однажды станет великим царём, ага. Я уже это слышал. Только, как бы сильно ты этого не хотела, это вовсе не значит, что так и случится, мама. Никто не меняется так сильно. Жаль, что чтобы понять это, тебе придётся наблюдать, как его идиотское правление погубит царство, созданное нашими предками.

С этим принц встал и направился в сторону двери, а царица не стала его останавливать. Девять царств! Когда Локи покинул покои Фригги и пошел по коридору к лестнице, от абсурда происходящего ему хотелось орать на весь дворец. Царь и царица понимают, что надевают корону на безумца, но всё равно собираются это сделать. Они готовы отдать Асгард в руки мальчишки и позволить ему играть судьбами народов во имя собственного тщеславия – что угодно, только бы не отдавать трон достойнейшему, и от осознания этого царевичу хотелось биться головой о стену. Это было… больно? Нет, принц давно привык к жизни в тени и пренебрежению. Это было ожидаемое разочарование, но асгардийцу всё равно до смерти хотелось расплескать свою горечь по всему миру.

Если бы он мог что-то сделать… но что? Даже если Тор спалит Асгард до угля, то Один и тогда не лишит его права на трон, хотя, возможно, Фандрал прав, и терпение царя не бесконечно? Такой исход маловероятен, но что, если наследнику станет глупости совершить нечто до того ужасное, что Всеотцу придётся его наказать? Да, такое вряд ли случится, но ещё сутки назад Локи думал, что больше никогда не заговорит с Сибиллой, а всего несколько часов назад она лежала в его постели. Если звёзды сходятся благоприятно, случается даже невозможное.

А что, если помочь звёздам сложиться так, чтобы Тор совершил самый идиотский из своих поступков и этим наверняка вывел бы Одина из себя? Возможно, требуется лишь крошечное, безвредное вмешательство, какая-нибудь простая наживка – если её подвесить правильно, то наследник не сможет устоять. Разумеется, Тор останется жив, возможно, его временно изгонят из Асгарда, или что-то вроде этого… Почему нет? Локи уберёг бы Асгард от царя-идиота. Утёр бы нос всем, кто его презирал, но главное, помолвка Тора с Сибиллой была бы расторгнута, а тогда Локи получил бы всё.

Эта мысль показалась принцу такой заманчивой, что на несколько мгновений он остановился прямо посреди золотого коридора, словно боялся спугнуть её полёт. Да, Локи мог бы это обдумать, но… Царевич вздохнул и продолжил идти. Нет, он не может. Как бы Тор не выводил его из себя, каким бы огромным не казался соблазн получить Сиб, но они братья, и Локи не может так поступить. Это слишком, даже для него.

Асгардиец миновал этаж своих покоев и спустился по лестнице вниз до самого конца – он собирался направиться в библиотеку, чтобы посидеть в тишине и привести мысли в порядок. После вчерашнего пира в чертогах дворца Одина было пусто, ведь большинство придворных и дежурившая ночью стража всё ещё отсыпались в своих постелях, но даже так планы Локи прошмыгнуть незамеченным провалились, ведь у ведущей в сад двери он неожиданно столкнулся с леди Сиф.

Вот, чёрт…

Они не виделись с тех пор, как принц отправился в горы, а не разговаривали и того дольше – с того самого дня, когда во дворце сработала тревожная сирена, и Локи обвинили в том, что он напугал тех стражников. Тогда царевич наговорил ей такого, о чём потом успел пожалеть, но у него не было возможности извиниться за свои слова, ведь они больше не бывали наедине, а нарочно искать встречи с Сиф Локи не собирался. Да, и зачем? У принца были дела поважнее. Вот и теперь, когда воительница совершенно неожиданно налетела на него в пустом коридоре и предсказуемо не сказала ни слова, продолжая игнорировать его существование, сначала царевич решил проигнорировать её в ответ и пойти мимо, но вдруг остановился и задумался. Он понятия не имел, что на него нашло: то ли примирение с Сибиллой действовало на него благотворно, то ли то, что царевич в полной мере понимал чувства Сиф касательно помолвки Тора и сочувствовал ей, но в следующую секунду он оглянулся вслед уходящей воительнице и окликнул её по имени.

— Сиф!

Локи ожидал, что она сделает вид, будто не услышала его и пойдёт дальше, но вдруг девица остановилась. Она была одета в привычную броню, волосы – тщательно зачёсаны назад, но выражение её лица показалось принцу каким-то странным: сегодня на нём не было того высокомерного раздражения, которое появлялось всякий раз, когда Сиф смотрела на Локи. Там не было ни злости, ни обиды, ни желчи – ничего, что за последние месяцы стало привычным, и когда принц смотрел в красивое лицо воительницы, то видел там абсолютное равнодушие и спокойствие в глазах – до того неожиданное, что царевич растерялся.

Почему она так спокойна?

Когда они разговаривали в последний раз, Локи повёл себя как последний ублюдок – он ранил её чувства, задел за живое, а Сиф такого не прощает. Принц был знаком с воительницей целую вечность и знал, что она ничего не забывает и не умеет отпускать обиды, поэтому внезапное отсутствие враждебности к нему показалось Локи настораживающим.

Что с ней случилось?

Асгардиец скорее был готов к тому, что девица из злости швырнёт в него нож или попытается задушить, чем к тому, что она просто остановится, без попыток его изувечить. Это подозрительное спокойствие казалось слишком странным, чтобы царевич не обратил на него внимание.

— Чего ты хочешь, Локи? — вяло спросила Сиф.

Принц машинально шагнул ближе, но вдруг осознал, что понятия не имеет, что сказать.

Что ему жаль за то, что он использовал её чувства к Тору, чтобы держать проницательность Сиф подальше от себя? Что так боялся, что она залезет к нему в душу, что намеренно её ранил? Или что ему жаль, что наследник обручился не с ней? Но это не имеет никакого смысла, его слова не помогут – разбитое сердце исцелит лишь взаимность.

Чёрт, зачем Локи вообще заговорил?

— Я… — принц чувствовал себя последним идиотом. — Я… не видел тебя на помолвке вчера.

Воительница моргнула.

— И что с того?

— Почему ты не пришла? — на самом деле Локи не было до этого дела, и он нёс чушь лишь бы не молчать. Принц пытался оправдать свою неловкую попытку с ней заговорить, но у него это плохо получалось.

Сиф хмыкнула.

— Догадайся сам. Ты ведь всё про всех знаешь, — в её тон снова вернулась тень былой обиды, и это помогло царевичу собраться и вспомнить, зачем он начинал разговор. Асгардиец вздохнул и виновато покачал головой.

— Чёрт, Сиф… Слушай, прости меня. За тот раз… Я не должен был говорить тебе те слова. Я повёл себя, как кретин, и мне очень жаль. Правда.

— О, неужели?

—Тогда у меня просто выдался плохой день, и я сорвался на тебе, — соврал Локи. Сиф скрестила руки на груди и скептически подняла бровь. — Это было низко, ты ни в чём не виновата. Я прошу прощения. Извини.

Принц редко извинялся – он не просил прощения даже у матери, когда огорчал её своим отношением ко многим вещам, ведь асгардиец редко чувствовал себя по-настоящему виноватым. Например, причиной его срывов в отношении царицы почти всегда становилась она сама – всепоглощающая любовь Фригги к её милому первенцу не знала границ, и это выводило Локи из себя, но в том, что касалось ссоры с Сиф, виноват он сам. Это только его вина, и именно поэтому он извинялся.