— Что же, Питер, твоя кровь полностью восстановилась! Удивительно, хотя скоро я перестану с тобой чему-либо удивляться, — сказал Беннер, когда провел анализ крови. — И ее качество просто прекрасное! И ты, я как погляжу, сегодня в отличном настроении, — он ничего не подозревал, а Тони и Питер быстро переглянулись. — В твоей крови столько адреналина, серотонина, окситоцина, дофамина, словно ты… — и тут до Беннера дошло, откуда в Питере столько гормонов счастья и удовольствия одновременно, он посмотрел на Питера и на голограмму Тони, пытаясь не представлять, как они ЭТО провернули. — В общем, давайте, поскорее начнем процедуру, — засуетился доктор Халк, а Паркер залился краской, понимая, что его секс с голограммой только что спалили.

— Я помню, что очень любил тебя, — шепнул вдруг Старк, чтобы отвлечь мальчика от смущения.

— Не надо…

— Прости, — вздохнул Тони.

— Не надо больше говорить в прошедшем времени, говори, как есть, — улыбнулся Паркер, понимая, что даже бесчувственный Старк это по-прежнему его Старк.

— Я люблю тебя! — просиял улыбкой мужчина.

— И я тоже тебя люблю, — искренне ответил Питер, смотря на голограмму и сжимая в своей руке руку лежащего рядом тела Тони.

С момента начала процедур прошло уже две недели, и кровь Питера активно помогала Старку восстанавливаться. Кожные покровы полностью зажили и Тони снова был прекрасен, более того, он даже стал выглядеть чуточку моложе и был похож на живого. Кожа приобрела здоровый оттенок, и теперь Старк выглядел так, будто просто спал, но внутренние органы пока что продолжали восстанавливаться.

Тем временем Паркер полностью нашел общий язык с искусственным разумом Тони и проводил с ним все свое свободное время, отчего был таким счастливым и вызывал подозрения Мэй все больше.

Питер и Тони лежали на кровати и смотрели друг на друга, бесконечно улыбаясь, любуясь и разговаривая. Парень понял, что за неимением стыда и смущения Старк был сейчас полностью откровенен с ним, и Питер нагло этим пользовался.

— Скажи, а что больше всего тебя во мне возбуждает? — спросил Паркер и захихикал, утыкаясь лицом в подушку, потому что он, в отличие от голограммы, до сих пор смущался.

— Не подумай, что я извращенец, но это твои лодыжки, — улыбнулся Старк.

— Что? Ты футфетишист? — рассмеялся Питер, потому что такого ответа не ожидал совсем.

— Нет! Просто у тебя изящная и тонкая щиколотка, милая выпирающая косточка, аккуратная ступня и абсолютно очаровательные коротенькие пальчики, — тоже поддержал смех Тони, а Питер покосился на свои ступни, разглядывая их и не замечая ничего такого.

— По-моему ноги, как ноги, — фыркнул Паркер, а Старк неожиданно сел и приблизил лицо к ноге мальчика.

— Нет, они абсолютно прекрасны. Я никогда не посмел бы смутить тебя таким, но я всегда хотел начать нашу прелюдию с ласки твоих ног. Я бы выцеловывал каждый твой пальчик, провел бы кончиком носа выше, продвигаясь к щиколотке, осторожно прикусил бы косточку, — все эти слова Тони сопровождал действиями, пусть и не осязаемыми, но Паркер все красочно себе представил, чувствуя легкое возбуждение и медленно накрывая рукой свой пах через тонкую ткань домашних штанов. Ему буквально заложило уши от того, как он сильно пытался себе это представить…

— Какого хрена?! — вдруг воскликнула Мэй, когда вылезла из шкафа и застала голограмму Тони Старка, более того, голограмму, глядя на которую ее племянник собирался заняться самоудовлетворением.

Питер подскочил на кровати, сел у спинки и прикрыл подушкой свой пах, вспоминая, что именно это сказала тётушка, когда застукала его в костюме Человека-Паука и он думал, что это худшее, за чем она могла его застать, оказывается — он ошибался.

— Мэй, я сейчас все объясню! — запричитал красный, как рак, Питер. — Это не то, что ты подумала!

— Это как раз то, что я не только подумала, но и видела, Питер! Но сейчас меня волнует больше, что это за хрень? — ткнула она пальцем в Тони.

— Вообще-то меня зовут Тони, если ты неожиданно начала страдать провалами в памяти, — хмыкнул Старк, и Мэй опешила от того, каким же реальным он был.

— Это что? Не секс-игрушка? Он умеет разговаривать и с другими? — спросила женщина.

— Что? Нет! Это не секс-игрушка! И более того, его создал не я! — еще больше заголосил Питер, в шоке от того, что тётушка считала его таким извращенцем, который мог бы сделать голограмму покойного любимого человека, чтобы самоудовлетворяться.

— Мэй, я Тони! Перед тем, как отправиться в путешествие во времени, я подстраховался и перенес свой разум в компьютер, — вмешался в объяснения Старк, понимая, что у обоих Паркеров сейчас будет истерика.

— Что за чушь собачья?! — чуть ли не плевалась от негодования женщина.

— Помнишь, когда я показал тебе эту квартиру, ты стала навещать меня тут, проверять, ем ли и вообще жив ли! Я пытался разработать телепорт, чтобы вернуться в будущее и отомстить самому себе за Питера? Помнишь? Ты тогда пришла, а у меня голова была облеплена всякими датчиками! — поспешно говорил Тони, видя, как женщина начинала осознавать происходящее.

— Но у тебя ведь так и не получилось тогда создать телепорт, который подчинялся бы силе разума, — прошептала Мэй.

— Ты хотел вернуться в будущее и мстить самому себе за меня?! — оторопел Питер, откинув подушку, потому что всякое возбуждение как рукой сняло.

— Не получилось! Зато получилось скопировать и перенести свое сознание в компьютерную систему! — ответил Старк сначала Мэй. — Да, хотел, потому что тот будущий я сказал тебе верить, что две тысячи тридцать третий наступит! Я подумал, что он наврал тебе, ведь ты тогда умер! — ответил он уже Питеру, и наступила тишина.

Паркеры пытались переварить все, что только что узнали, сидя за столом с чашечкой чая с ромашкой, а голограмма Старка терпеливо ждала, когда они придут в себя.

— И давно он в таком виде? — вдруг спросила Мэй у Питера.

— Я нашел флэшку на следующий день после похорон, — теперь парень пустился в долгий рассказ, стараясь не упустить ничего и объяснить доступно для тётушки то, как они собирались воскресить Старка.

— Теперь понятно, почему ты был таким подозрительно счастливым, — хмыкнула Мэй, когда рассказ был окончен.

— А я ему говорил, что актер из него никудышный, — хихикнул Старк.

— А Пеппер и Морган? Они в курсе? — вдруг спросила женщина.

— Нет, им знать пока что ни к чему…

— Почему? Разве вы не уверены, что воскрешение получится? — не поняла Мэй.

— Уверены, но Стрэндж сказал, что лучше молчать, не то, чтобы их просвященность как-то повлияла бы на возвращение Тони к жизни, но он сказал, что предположительно это может повлечь за собой неприятные последствия, ненужные нервы и даже психотравмы, — пожал плечами Паркер.

— Ребенок думает, что ее отец мертв, это ли не психотравма? — возмутилась Мэй.

— С Морган все в порядке! — вдруг подал голос Старк. — Просто поверьте мне, с ней все в порядке, я позаботился о дочери! А Пеппер действительно лучше не знать, она бы стала лишний раз беспокоиться за меня и за Питера, стала бы навещать, а так она полностью посвятила себя дочери и своему возлюбленному Эрику. А уж мое внезапное воскрешение она переживет, все-таки она была со мной долгие десять лет и ко всякому привыкла, — хмыкнул Тони.

— Что же, ладно! — согласно кивнула женщина и вдруг укоризненно посмотрела на них обоих. — А теперь о главном! Немедленно проведите звукоизоляцию в квартире, потому что я не намерена слушать ваши утехи, когда ты воскреснешь… — и Мэй еще очень долго ругала их, припоминая те бессонные ночи пять лет назад…

Еще неделю спустя, Старк смог дышать самостоятельно без искусственной вентиляции легких. Беннер и Паркер не могли этому нарадоваться. Все внутренние органы были восстановлены, так же, как и мозг, и уже начали свою работу. А ведь прошло чуть меньше месяца, в течение которого Тони ежедневно делали массаж его собственные Марки, чтобы мышцы оставались в тонусе.