Кредо Время варваров длится. Подождём, С тёмным солнцем разума, под дождём Неиссякаемой любви, под снегом Беспамятства, остаться человеком, Доколе хватит сил. Chaire [4], Диоген. Ты не гасил Фонарь-синема-ноутбук. Значит, плохи наши дела, мой друг. Время варваров навсегда, Если будет хлеб и вода? И личное дело быть человеком, Быть личностью, а не банковским чеком. С вождём? С республикой? Гиль! Подождём Возрождения-2 с любви дождём, С золотым на ветру плащом. Метро Она не всмотрится, её мелькнувший взгляд Не остановится: ты ей не интересен. Те, что галдят в углу и старость злят, Её ровесники, воспитанники песен Англоязычных, эти-то просты, Понятны ей, по Маугли, единокровны. В понятиях любви и красоты Так примитивны, площе и нескромны. Все поколенья видят лишь себя, Поверхностно, а вдумчиво не часто. Как общества недружная семья Безлюба и к друг другу безучастна! «Кахетинское, 10-й…» Кахетинское, 10-й, Цвет соломенного поля… Вышел тучей тать усатый, Горы-долы тьмой наполнив. Кровью, болью и слезами Захлебнулась, истекая, Мать-земля в обнимку с нами… Что ж ты, матушка, такая? Из прошлого Три года, трилистник судьбы. Родство, словно за три столетья. Любовью сквозь тучи борьбы К тебе не могу не светлеть я. Не в этом ли счастье: вослед За хмурью, дождями и стынью, Всегда будет ясный рассвет Дышать клеверами, с полынью. Лев Декарт Он, временем отмеченный, сидит На холмике и слушает саванну, Которая всегда за ним следит, Тревожится: его молчанье странно. Ужасен львиный рык, но ясен всем. О чём, задумавшись, молчит он всё же? «Я лев. Я есмь. Под золочёной кожей Мой рык неизречённый – голос божий. Я тех, кто сомневается, не съем». «Жестокосердие, душевная болезнь…» Жестокосердие – душевная болезнь. Она растёт невидимо, как плесень. Болезнь, не терпящая шума, песен, Охотница в кого б ещё пролезть. Её питает дом благополучный, Дом бедняка, богатый особняк. Для ненасытной всё не так, Всё недовольна: сладко бы помучить. Жестокосердие – убийственная сила, И у своих детей не-вы-но-сима. Столетие
Июль 17 года — Холодный, аномальный, ветреный. Неравнодушная природа Детей испытывает: верно ли, Что всё они простят неласковой. — Бесплодные сады и ливни, Вдруг заливающие наскоро Деревни, города, долины. Простят ли грозы ошалелые, Когда бросаются в падучей На землю и плоды незрелые; Грозят, гремят огромной тучей И градом бьют, как пеной белою. Привычен людям даже град. Как пережить духовный глад? Смотрю окрест, роптать? Смеяться ли? Сквозь земли и все нации Фантомной болью год 17-й. Кровавый и решительный, Благой и разрушительный. «Здравствуй, фиванский философ, поэт…» Здравствуй, фиванский философ, поэт, астроном. В доме твоём через краткие двадцать веков Chaire[5], говорю, улыбаюсь, сижу за столом, Слушаю, думаю: словно по розе ветров, Знания греков летели, как семя маслин, В дикие земли, где разум был в прах угнетён Страхом природы. Но сущее – разум, а с ним Культ возникал, покорял, и, божественный, он Рим, и Визáнтий, и мир захватил, осветив. Призрачный жёрнов столетий народы растёр, Царства, богов, языки, словно зёрна олив. Греческий отжим был первым. Латинский terror [6]Скрылся от солнца Эллады в потёмках души. Гордость, свобода, бесстрашие: я гражданин Мира и разума! Руды подняв, иссушив Смрадные хляби, я – сердце цветущих долин. Отжим четвёртый мы видим в отчизне своей. Сладок и горек, но горечь, пожалуй, сильней. «Только имени звук Анаит…» Только имени звук Анаит. Что же сердце тоскует и ноет? Не откроет, смущённо таит Не своё, не чужое, иное. А душа, пуританка на вид, К несвободе привыкшая с детства, Повторяет себе: Анаит И не знает, куда бы ей деться. «Собрать рассеянных по миру…» Собрать рассеянных по миру, — Забрать у мира редкий ум, И третий храм создать раввину, Не подражая прежним двум. Шатёр не будет ни кедровый, Ни каменный, но шель заав[7], — Ракетный, радужный, бескровный. Он щит, угрозу опознав. Храм, не опущенный на Купол (Скала [8] и есть великий ам[9]), Необозримый, словно Гугл, и бесподобный, вечный храм. вернутьсяChaire (франц.) радуйся. Повседневное приветствие древних греков. вернутьсяКупол, Скала – скала в Иерусалиме, основание мира, по убеждениям иудеев, место, где стояли два храма израильтян и куда Б-г опустит третий храм. |
