— Ты слышал, что сказала мама?

После ужина мы уселись на диване перед телевизором, прижавшись друг к другу, прям как в старые добрые времена, ещё до рождения Фрэнка. Я даже подумал, что можно воспользоваться ситуацией. Её брюки были расстёгнуты, как всегда после плотного ужина, и, когда моя рука скользнула туда, Линн не стала как обычно препятствовать и даже не оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Фрэнк не подсматривает. Моя рука осталась там, я ласкал её пальцами и это было здорово. Потом Арфи принялся лаять. Эта бестолковая собака так отчаянно выла, что я вспомнил — ведь мы ещё не выводили его гулять после ужина. А я — то думал, что сегодня очередь Фрэнка, а он, наверное, думал, что моя, поэтому, хотя уже шёл десятый час, я встал с дивана, надел на пса поводок и решил выйти с ним ненадолго, просто пройтись по округе.

Мы уже почти вернулись, когда всё это случилось.

Арфи остановился, чтобы последний раз задрать лапу перед пожарным гидрантом напротив дома Миллеров и тут я услышал крики. Сначала мне показалось, что кричит несколько ребятишек, но подняв взгляд, я увидел только одного мальчишку, бегущего прямо ко мне.

— Мистер Моррота! Мистер Моррота!

Это был парень Пикмана, тот, что постарше. Я постоянно забывал его имя. Он бежал на меня, размахивая руками, он явно был в панике, а когда он подбежал ближе, я увидел, что его футболка разорвана и на ней было большое тёмное пятно. Я первым делом подумал — кровь, потом — то я разглядел, что это была одна из тех футболок, которые уже продаются рваными, а пятно — это рисунок — морда какого — то монстра или что — то в этом роде, но он всё же был в панике, весь трясся от ужаса. Я выставил руку перед собой:

— Погоди — ка, погоди — ка, парень, тише, что случилось?

Я — то думал, может быть, его собаку сбила машина, или у его матери сердечный приступ, или даже отец поднял на него руку, но к тому, что он мне рассказал, я был не готов. Он говорил спутанно и до меня не сразу дошло. Он дрожал, едва держался на ногах, но я как — то умудрился сложить из его обрывочных фраз более — менее целую картину и сперва даже не поверил. Он говорил, что он со своим другом Полом вломился на задний двор, вернее свинарник, соседки Эда Кристенсена потому что там, по слухам, стоит «святилище», способное исполнять желания, если правильно попросить и заплатить цену, которую оно затребует, но попросить они не успели, потому что из середины «святилища» вылезла страшная тварь, похожая на обгоревшую куклу. Пацан Пикмана сразу испугался, а его друг Пол начал вести себя странно: бросился перед ней на землю и будто бы принялся молиться. Потом тварь потрогала Пола и прошептала ему что — то на ухо, после чего Пол забился в конвульсиях и насмерть размозжил себе голову об землю. Не знаю, поверил я хоть части сказанному, но я отнёсся к этому довольно серьёзно, потому что мальчик был в панике, он был в ужасе, потому что что — то чертовски его напугало. Я подумал, даже если он что — то выдумал, или преувеличил, или приукрасил, суть истории он не переврал. На том дворе случилось что — то плохое и друг его умер. Я ни разу не видел женщину, которая жила в том доме в глухом переулке, да и о том, что там живёт какая — то женщина, я знал только со слов Эда, хотя я не уверен, что он сам её хотя бы раз видел. Она, вроде как, преподавала в колледже, не то физику, не то философию. Дом у неё тот ещё гадюшник. Весь двор зарос травой, сухими деревьями, а на заднем дворе и того хуже. Эд, Тони, и другие более чистоплотные соседи, даже создали петицию, где заявили, что она нарушает нормы совместного проживания. Сначала я её подписывать не хотел из принципа. Дом человека — это его личное пространство, нечего соседям предъявлять претензии к его внешнему виду. Ну, это попахивает диктаторством. У владельца есть полное и неоспоримое право распоряжаться своей землёй и всем домом так, как ему заблагорассудится, ему или ей. Но несло от него ужасно, даже хуже, чем от кошачьего туалета. Чуть подует Санта-Ана — горячий калифорнийский ветер — и вонь оттуда доходит даже до моего дома. Могу себе представить, каково было и Эду с Тони, не говоря уже о том, что Фрэнк частенько ходил в гости к своему другу Джонни, который жил там по соседству. Мне не очень нравилась мысль, что мой сын подцепит там какую — нибудь заразу, или его покусают крысы, или бог весть что ещё там может случится. Так что петицию я подписал, но ничего в итоге не вышло. Эд говорил, что из города прислали кого — то, какого — то инспектора, но старухи вечно не было дома. Эд пытался уговорить его съездить и подкараулить её на работе в колледже, где она преподавала, и вручить ей повестку, или штраф, или какое — нибудь извещение, что она обязана вести порядок у себя во дворе, но так далеко они заходить отказались. Так всё и закончилось. Я никогда раньше не слышал ни о каком «святилище» и не знаю почему я поверил. Но всё же поверил. Я помню как в детстве у нас, ребят, ходили свои легенды и секреты, о которых родители даже не подозревали, но мы сами видели своими глазами, даже создавали что — то своими руками. Наверняка у нынешних детей тоже что — то такое есть. Арфи всё лаял и беспокойно рвался с поводка.

— Держи! — сказал я сыну Пикмана и протянул ему поводок, — отведи собаку ко мне домой, расскажи моей жене, что случилось, пусть она вызовет 9-1-1, а я пока пойду и всё там проверю.

— Не надо, мистер Моррота! Чудовище всё ещё там. Оно маленькое, но… Господи, но я никогда такое раньше не видел.

В ту часть истории, в которой фигурировало чудовище, я уж точно не верил.

— Послушай, всё будет хорошо. Иди ко мне домой, расскажи всё моей жене, позвоните в 9-1-1, а я пойду посмотрю.

Я просто подумал, что Пол может быть всё ещё жив и ему требуется срочная помощь. Я плохо умею оказывать первую помощь, но видел в кино и по телевизору, как это делают и решил, что до приезда медиков и полиции я не дам мальчику умереть. Сын Пикмана тупо стоял, вертя в руках поводок.

— Иди, — повторил я.

Он бросился к моему дому вслед за Арфи. Я поспешил в противоположную сторону. Во всех домах в нашей округе на крыльце горел свет, окна тоже светились изнутри. Под занавесками в доме профессорши стояла абсолютная темнота. Всё так заросло деревьями, что очертания дома смазались, он напоминал гигантскую амёбу или существо из фильма «Капля». Я заставил себя пойти туда. Я не хотел поддаваться панике и паранойе, как тот парень, и уже в последнюю очередь мне хотелось думать о монстрах из ужастиков. Сначала я хотел постучаться в дверь, но профессорши, похоже, не было дома, поэтому я свернул с подъездной дорожки и побежал к окнам, чуть не запнувшись о вкопанный в землю камень, или что — то в этом роде. Подбежав к дому, я перешёл на шаг. Там было слишком грязно и тесно, чтобы бежать, мне не очень хотелось врезаться во что — нибудь подбородком, напороться на ржавую железяку, к тому же я бежал через всю улицу и уже запыхался. Осторожно обходя хлам, я вышел на задний двор. Двор был угловой, хотя все наши дома были расположены по кругу и едва ли в круге могли быть углы, и был заметно больше других дворов, по крайней мере уж точно больше моего. И совершенно точно этот двор представлял угрозу здоровью. Я никогда раньше не видел настолько захламлённого двора, не двор, а просто грёбаная помойка. Помойка не в переносном смысле, а в прямом. Двор буквально выглядел так, словно штук пять мусоровозов подъехали прямо к забору и вывалили всё содержимое прямо на газон. Двор весь зарос деревьями и кустами, но они терялись за грудой мусорных баков, заплесневелых картонных коробок и ржавых железок. Я прошёл мимо снятой гаражной двери, комода без ящиков, мимо белого автомобильного капота, заваленного сломанными глиняными горшками и мешками с древесным углём. Я шел по узкой тропинке сквозь эти дебри. Наконец между сломанным кукольным домиком и колючим кустом, который, похоже, пророс прямо сквозь кучу гнилой древесины, я увидел «святилище». Я сразу понял, что это оно и при взгляде на него меня пробрал холод. Это была самая жуткая вещь из тех, что я когда — либо видел, и я пожалел, что не захватил фонарик.