Я шагнула в сон с особо полюбившимся мне ромашковым полем и… покатилась кубарем, споткнувшись обо что-то в траве. Хорошо хоть земля в этом сне мягкая, а в траве кроме ромашек и того неизвестного, за которого я запнулась, ничего не было. Иначе я запросто бы сломала шею. Не самое страшное для меня во снах – я умирала уже множество раз, но вот так глупо мне делать это не хотелось.

Наверное, я даже выругалась. Даже наверняка. И использовала при этом не только слова «это же кто такой умный тут разлегся», потому как ужасно знакомый голос из травы произнес:

– Вот кто так выражается! Ты же девочка, Ольга!

– Я еще и не так могу, – пригрозила я, не делая ни одной попытки встать. Во-первых, я получила полный ушиб всей себя, и вокруг меня надо бегать и извиняться, а это сложно сделать, если я поднимусь первая. Во-вторых, видеть сейчас наглую рожу Веста я не хотела. Ромашки над головой куда приятнее.

– Вот это и беспокоит! – отозвался этот гад, тоже не делая никаких попыток подняться. – А еще ты меня пнула.

– Мало пнула, – отрезала я, не желая влезать в спор, доказывая, что это я об него споткнулась – много чести! – Что ты вот тут делаешь?

– Пытался подстеречь тебя и узнать, как экзамены.

Трава зашуршала и передо мной возникла невероятно довольная физиономия Веста. Его чуть раскосые глаза поблескивали, рот растягивался в улыбке. Нет, он совершенно точно не тянул на пострадавшего, и зря!

Лицо его пошло рябью, и я запоздало догадалась, как он меня нашел. На пятом курсе начинался курс по разделению личности. Курс был не для всех, да и Вест только закончил четвертый, но этот любимчик Кошмарыча мог запросто начать тренироваться заранее. В конце концов, я же освоила курс Кощея, который тоже не предназначался для первокурсников, чем он хуже?

Еще так в университете делали преподаватели, чтобы иметь возможность вести несколько лекций одновременно. Вест до такого уровня точно не дорос, но ему многого и не надо было – едва одна тушка наткнулась бы на меня, так все остальные тотчас бы собрались обратно. А что наткнулся, не он, а я, да еще чуть не сломала шею – это уже детали.

– Нашел о чем переживать, – буркнула я. – Я вот Андрея в своем городе видела, как тебе такая новость?

Вест выпучил глаза, улыбка моментально сползла с его лица. Еще бы. Мы ведь были уверены, что этот сновидец, во снах которого я с таким упорством умирала, никогда мне больше не встретится, и тут я столкнулась с ним в реальности. Есть о чем задуматься. Так что мои экзамены были временно забыты Вестом. Но только им, а не мной.

Да, я переоценила свои возможности, и такое тоже бывает. Хотя я была уверена, что вот со мной подобного точно никогда не случиться. Ведь я, разумеется, в последний момент нашла возможность сдать ЕГЭ по необходимым мне для поступления предметам и даже на удивление прилично их сдала. Однако это было даже не рядом с тем, какие баллы получили те, кто реально готовился поступать на социальную работу с самого начала. К моему удивлению, был довольно нехилый конкурс, и я его не прошла.

Не хочется даже вспоминать теперь, как я ревела в том же парке на скамеечке, боясь идти домой и рассказывать родителям. Они же так верили в меня, и такое разочарование, оно же их убьет! Я, наверное, и в мелком парковом, едва по пояс, пруду попыталась бы утопиться, если бы не знала, что это убьет моих родителей куда эффективнее. Так что проревелась от души, съела шоколадный батончик и пошла сдаваться.

Наверное, я всё-таки маловато знаю о своих родителях. Точнее, иногда мне кажется, что я их совсем не знаю. Потому как они выслушали мой сбивчивый рассказ вперемешку со слезами и соплями, но разочарованными совершенно не выглядели.

«Если тебе станет легче, я думал, ты и на инъяз не поступила бы», – только и заметил папа, доставая с полки баночку кофе.

От неожиданности у меня даже слезы сразу высохли.

«Это еще почему?!» – я, пожалуй, тут на него обиделась сильнее, чем на судьбу, приемную комиссию и Веста, который недостаточно хорошо помог мне готовиться. Что времени во снах у нас было мало, сейчас я в расчет не брала. Обида не терпит логики!

«Времени на подготовку мало, – лаконично объяснил отец, вместо меня напоминая об этом факте, и налил в турку ледяную воду. Затем задумался и бросил еще щепотку корицы. – Если бы поступила, значит, конкурс совсем маленький».

«Но…» – нос предательски шмыгнул, и я вытерла его совсем замусоленным платком.

«Почему сразу не сказал? – догадался он. – Ну, доча, представь. Ты принимаешь практически первое свое взрослое решение, и тут твой старик со своими советами. Лучше уж я помогу тебе материально».

Я снова шмыгнула носом, но уже от стыда. Да, неприятно понимать, что так бы всё и было. Начни мне папа выговаривать по поводу резкого смены курса, я бы и слушать его не стала, да еще и разругалась бы с ним наверняка.

«Не самое страшное, что могло случиться, – заметил отец, игнорируя то, что я уже вся покраснела как рак. – Ты согласна, мать?»

«Я торт купила, – невпопад ответила мама. – Вкусный. Самое то заедать такую трагедию».

И то, как она это сказала, сразу дало мне понять, что трагедией она это не считает. Да, понятно было без слов, что торт она покупала в ожидании совсем других новостей, но обсуждать мы это не собирались.

За тортом оказалось довольно просто рассуждать о моем будущем. Мама рассказала, что сама не поступила с первого раза и год работала где-то на производстве. Папа предложил пойти к нему ассистенткой в соседний отдел. Удивительно, но ни они, ни я даже не рассматривали вариант, чтобы я просто как следует пострадала дома или поскорее поступила хоть куда-то, благо оценки у меня позволяли.

Точнее, я заикнулась об этом, но тут возмутилась уже мама.

«Это чтобы ты потом в середине учебы сбежала? – уточнила она. – Нет уж, если хочешь поступать на социальную работу, к ней и готовься».

И так они меня вдохновили, что я решила отказаться от щедрого отцовского предложения, и отвечать за свое решение самостоятельно. Но куда раньше мне предстояло встретиться с теми, от кого нельзя было на время спрятаться, отключив телефон и не высовывая нос на улицу. Да, я дала себе передышку в отношении подруг и одноклассников, которые непременно удивятся моему постыдному провалу, но вот сбежать от снов и сноходцев мне было не под силу.

Конечно, я попыталась. Последние пару дней перед экзаменами я не прыгала по снам с лишенными пока практики младшекурсниками, в основном предпочитая торчать во сне с тихим спокойным лесом или цветущим лугом. В такие локации мы научились ходить еще в прошлом учебном году, а то сна с колодцами мало и на всех его не хватает, а комната отдыха всего лишь комната. Вот такие же сны, полные чистых свежих ароматов и покоя, делались морфами на диплом и в половине случаев оставались в университете под личное пользование.

Собственно, в одном таком сне мы с Вестом пытались в кратчайшие сроки вбить в мою голову всё, что требовалось при сдаче незапланированных экзаменов. И в такой же сон я отправилась, едва провалилась в сон после душевного вечера с родителями.

Разумеется, не в тот же самый, я же не сошла с ума. Потому как на самом деле в этот раз повстречать Веста мне совершенно не хотелось, хоть я и понимала, что рано или поздно рассказать всё равно придется. И скорее рано, чем поздно. Да к тому же на тот момент я еще не сообщила ему или Кошмарычу о том, что видела Андрея с его матерью. Той самой женщиной, которая сон за сном убивала меня. И почему-то тот факт, что она была в инвалидной коляске, меня совсем не трогал. В другой ситуации я бы прискакала с этой новостью сразу, но время этой встречи плотно переплеталось со временем моего фиаско при поступлении, так что я собиралась тянуть с этим как можно дольше.

Я понимала, что мне стоит рассказать об этом хоть кому-то. Судя по всему, его мать – довольно сильный морф, при этом может даже не учившаяся в университете, и оттого вдвойне опасная. Мы почти не обсуждали диких морфов во время учебы, но это вовсе не значило, что их не было. Но сейчас мне хотелось хоть немного подумать о том, что происходит в моей жизни, и сделать это в полном одиночестве.