- Пап, а это не слишком?

- По нашим меркам слишком, Аришка, а по его… кто знает, что для таких, как он - слишком. Просто по человеческим меркам – достойно. Человек пришел на помощь в ответ на просьбу. И помощь предоставил не только согласно просьбе, но и своим возможностям. Я рад, если честно. Мне и правда  нужна передышка. И я говорил тебе, что он понравился мне еще тогда - хороший мужик, настоящий. И интерес сейчас у нас общий в связи со всеми этими угрозами, так что давай пока просто плыть по течению.

- Давай, пап.

В самолет меня затащили на носилках. А вот внутри устроили в кресло, полулежа. Я почти весь полет то наблюдала за тем, как все развлекают хитрую Славку, то спала, то смотрела в иллюминатор. После посадки опять начали готовить носилки, и я выразила желание попробовать сойти с самолета самостоятельно, но Аркадий Иванович с папой так категорично запротестовали, что я даже удивилась. Вышли из самолета мама, папа с мелкой на руках, потащили меня. Носилки качались, кружилась голова, и я закрыла глаза – они были правы, пока рано храбриться. Возле медицинского автомобиля обвела глазами всех и увидела Ярослава. Сразу вспомнила как орала тогда, как больная, стыдно стало до слез. Сморгнула их и отвернулась- спряталась. Он поздоровался:

- Привет. Я только узнать, как дела. Я вообще женюсь, так что тебе ничего не угрожает, не дергайся.

Я закрыла глаза опять.

- Вот видишь, Ярослав, как я была права, что это у тебя ненадолго? Как хорошо все сложилось. Я рада за тебя. - Пустота в груди угрожала превратиться в Большой каньон.

- Кто бы сомневался? – Он отстал, а потом и вообще ушел куда-то в сторону. Его отец последовал с ним.

Когда носилки устанавливали в машину, ощутимо встряхнули меня, и я выпустила эмоции наружу в виде потока слез. Мужчина, севший рядом со мной, стал готовить шприц.

- Сейчас сделаем обезболивание, так сильно беспокоит?

Я подумала, что эта версия менее позорна для меня и простонала сквозь слезы: - Да. – Пусть колет, а еще лучше и снотворное заодно. И чтобы не просыпаться еще года три.

Ехали довольно долго. Я успокаивалась и старалась опять вернуться в привычное состояние. Это получилось, только мои родные безнадега и апатия отчего-то стали почти невыносимыми. С горькой иронией вспоминала, как подумала, что Ярослав примчится, услышав о моей беде, а оно вон как... А оно ожидаемо. Тут я оказалась молодец, тут я оказалась умной, что предвидела такое. А что паршиво мне из-за того, что сама оттолкнула, так это я переживу, не привыкать, чего уж там… Все равно бы не надолго.

Вытащили меня из машины где-то в лесу. Над головой шумел в сосновых кронах сильный ветер. Почти параллельно земле вытягивал голые ветки берез, растущих у стоящего передо мной дома. Врач шел рядом, кутал меня в плед и докладывал:

- Пришлось колоть обезболивающее. Не знаю… могло открыться кровотечение, я не видел рану. Сейчас проведу осмотр, сделаю перевязку. И историю еще не смотрел. Думал - в машине, но от сотрясения ей стало хуже, так что вам придется немного подождать, чтобы я мог сказать, что думаю о состоянии больной.

Я поискала глазами, кому он докладывал – чуть отстав от нас, шли Аркадий Иванович со скорбным лицом и Ярослав. Врач, очевидно оценив степень заботы обо мне, яростно доказывал свою проф.пригодность, сыпал терминами и лицу придал выражение совершенно не похожее на то, что имел в машине – мрачное и озабоченное. Папа и мама с мелкой на руках шли чуть поодаль за нами. Мира что-то радостно верещала, увидев то ли птичку, то ли белку. Я была спокойна за них.

Дом я толком не смогла рассмотреть, только заметила кремовые стены, белые фигурные углы да слишком большие окна. Меня протащили вверх по лестнице, внесли в просторный вестибюль, сняли плед и потащили снова куда-то наверх. В глазах прыгало, и я их закрыла. Врач забеспокоился:

- Вы отец больной? Медик, как я понял? Помогите раздеть ее для осмотра. Где мы можем вымыть руки? – Они отошли, а меня занесли в комнату.

Аркадий Иванович скомандовал: - Подносите к кровати. Нужно перенести максимально осторожно. Я сейчас сниму пальто, минуту, Арина, потерпи. Кровать очень удобная.

Его, суетливо запутавшегося в рукавах пальто, молча отстранил Ярослав. Поднял меня и почти на вытянутых руках понес к кровати.

- Почему постель не разобрана? Выйдите с носилками. Я сейчас. Ярослав, кто из прислуги в доме? Их что – не предупредили? – говорил он, быстро разбирая постель. Ярослав осторожно согнул руки, прижимая меня к груди. Очевидно, держать на вытянутых руках было тяжело. Я закрыла глаза. Опять хотелось плакать. Доктор заговорил с порога: - Кладите. И выйдите, пожалуйста, все. Виктор Александрович, снимайте с нее одежду. До пояса. Перевязочный со мной. Обезболивание еще действует. Пока вы раздеваете, я прочитаю историю.

Я офигевала от всей этой суеты. Когда меня только привезли с ножевым ранением, отупевшую от боли и истекающую кровью, всем было почти по фигу. Спокойный врач, спокойные медсестры. Они говорили о чем-то своем, даже посмеивались. Не особо старались щадить мою рану, делали то, что необходимо было сделать в первую очередь. А здесь… Это сила денег или необыкновенная по силе отзывчивость и душевная теплота врача? Хотелось надеяться на второе.

Но, по всему, скорее первое. Это я поняла, когда увидела, как он выкладывает на поднос снятые бинты – максимально кровью наверх. Или я и правда – истекала? Скоро все вышли, папа тоже ушел устраиваться в своей комнате. Зашла мама с мелкой и сразу унесла ее. Я почти уснула, устав за день от всей этой суеты. Открыла глаза, услышав, что опять скрипнула дверь. Аркадий Иванович с Ярославом заглянули, чтобы попрощаться со мной. Я сонно кивнула. И устало подумала - и зачем тогда ты здесь?

ГЛАВА 13

В этом загородном доме мы жили уже неделю. Я вставала и понемногу ходила самостоятельно. Врач приезжал еще пару раз и дал добро на передвижения. Весь дом, оба этажа я уже осмотрела. На первом мы все собирались на завтраки, обеды и ужины. Готовила женщина – профессиональный повар. Все мы узнали много нового о еде. Иногда названия блюд, которые озвучивались нам с утра, ни о чем не говорили, и я смотрела в нэте, что  мы будем кушать на обед или ужин? В самом начале  повар поинтересовалась что нам нравится из еды, а что нет.  И иногда готовила из привычных  продуктов совершенно новые для нас блюда. Первые дни это казалось интересной игрой, потом мы привыкли. А вот мама чувствовала себя неудобно. Кроме меня, никто никогда не готовил для нее.

Пока у меня был постельный режим, она занималась исключительно Мирой. И когда я присоединилась к ним, повела меня показать детскую и игровую комнаты. Детская, с маленькой кроваткой и большой – для няни или мамы, находилась в южной, светлой части дома. Никаких острых углов, вазонов и изобилия ткани. Хорошая и милая, абрикосового цвета комната, одна из стен в которой – дремучие джунгли на обоях, с макаками, слониками, тигрятами и другой живностью. Рядом, через стенку, устроена игровая, и я весело хмыкала, осматривая ее. Дело в том, что стены были обиты толстой простеганной тканью, разрисованной разноцветными мячиками и зонтиками. Мягкие стены были немного похожи на отделку изолятора в дурдоме.

Непривычно – очень просторно. Палас с коротким ворсом, манеж почти в половину комнаты и куча игрушек для ребенка ясельного возраста. Наша хитрая Славка могла часами сидеть в манеже, перекладывая кубики из-за одной ноги за другую. Но иногда детская энергия рвалась наружу, и тогда эти кубики летали, отскакивая от мягких стен, а по всему дому разносились радостные вопли. Мы оценили разумно оборудованную комнату. Здесь можно было спокойно оставить ребенка одного, не беспокоясь о его безопасности. И услышать, если заплачет, потому, что, кроме двери, имелась деревянная прорезная калитка. Так что дверь можно было оставлять открытой.

Кто жил в этих комнатах раньше? Я даже не знала - есть у Ярослава брат или сестра?