Доктор позвал его, как собаку, но оно не послушалось. Слишком заинтересовалось трупами, разбросанными по комнате, изучая их перевернутой головой, принюхиваясь к различным экземплярам. Форма головы была правильной, насколько мог судить Тализак. Они даже немного похожи, решил он.

Тализак оставил попытки привлечь внимание, но, парадоксальным образом, глаза существа остановились на нем. Оно направилось к доктору – крабьей, неловкой походкой. Обвело взглядом склеп, и на лице отчетливо проступила мысль. Монгроид сделал первый свой выбор: между живыми и мертвыми.

- Правильно, - сказал Тализак, подбадривая его: - Они мертвы и для тебя бесполезны. Помочь нужно мне. Я – твой отец.

Понял ли что-либо из этого Монгроид, доктор не знал. Вероятно, совсем немногое. Но нужно было с чего-то начинать. Вырастить эту тварь будет совсем не просто. Он надеялся породить нечто более ценное, что-то, что можно было показать Монтефалько, дабы он профинансировал дальнейшие дерзкие исследования.

Теперь ему придется убеждать генерала в своей правоте. Крабоподобный гомункул, возникший из его семени и морской воды, был далек от зловещего сына, на чье рождение он рассчитывал - гимна во славу тестостерона.

Впрочем, не важно. Будут и другие. Со временем он выдрессирует этого, а потом вскроет, выяснит, что пошло не так, и попробует снова.

Существо замерло в нескольких ярдах от доктора и изучало пузырь, в котором росло семнадцать недель. Кровь все еще сочилась на грязный пол. Монгроид метнулся вперед и, опустив язык в лужу, начал лакать.

- Нет, - сказал Тализак, почувствовав легкую тошноту: - Не надо.

Он не хотел, чтобы существу понравилась его кровь, плоть или прочие жидкости, что ныне свободно покидали его. Сейчас он был слишком уязвим.

- Плохо, - сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало омерзение: - Плохо.

Но существо не интересовали запреты. Оно подчинялось инстинкту, который говорил, что еда совсем рядом. Проследило за влажным ручейком и уставилось на пузырь, что был его маткой.

Доктору не понравился взгляд сына. Не понравилось, как вспучился его живот, словно пробудившийся аппетит менял саму анатомию.

Монгроид впился в висящую окровавленными лохмотьями плоть, кожа на животе непристойно вздулась.

- Камилла! – закричал Тализак, позабыв от страха, что карлица ушла вместе с генералом Монтефалько. Он остался один.

Болтался здесь, беззащитный, а брюхо его потомка распахнулось, явив гигантскую пасть, полную сверкавших зубов.

- Боже! О, Боже!

Это были последние слова Тализака.

Используя четыре руки, чтобы подняться по матке, из которой он совсем недавно появился на свет, Монгроид вгрызся в пах родителя. Кошмарные зубы впились в плоть. Молитва сменилась воплем. Тварь вырвала доктору кишки вместе с маткой и членом, и спрыгнула на пол, чтобы сожрать то, что откусила.

Внутренности Тализака алой спиралью вывалились из тела: остатки кишечника, печень, почки и селезенка.

Гений Приюта Святого Сердца умолк.

IV

Так за одну ночь Примордий лишился двух монстров, наводивших страх на его улицы, и приобрел пару новых.

Вено-Анатомика, известный, как Слепец, был, честно говоря, чем-то вроде грустной шутки. Несмотря на мощь и феноменальную силу, он не развил компенсаторных способностей и жил так, словно только что утратил зрение: неловкий, яростный и жестокий.

Монтефалько все же заботился о нем из какой-то странной жалости. Он приказал, чтобы всех, кто осмеливался дразнить некогда могучего Вено-Анатомику, расстреливали. После дюжины казней, до мучителей, наконец, дошло. Слепца оставили в покое, позволив ему бродить по городским кладбищам, где он часто выкапывал и пожирал свежие трупы.

V

Люсидик так и не нашла Агониста. Хотя она ехала несколько дней в поисках бури, где он скрывался, пустыня была неестественно тиха. Ветер не шелохнул ни песчинки, не говоря уж о шторме.

Через неделю, когда тело Жнеца стало пахнуть, Люсидик вырыла в песке могилу голыми руками и похоронила его. Сидя у кургана, оплакивая своего мертвеца, она на миг решила, что услышала, как Агонист позвал ее по имени, и вскочила на ноги, готовая поднять Крайгера с сухого ложа, и позволить гению Эдема сотворить над телом любимого лазарианскую магию.

Но то были не трубы судного дня – просто шутка ветра. За сорок один год, что Люсидик бродила по пустыне, часто всего в четверти мили от могилы Зарлза Крайгера, она так и не встретила Агониста.

VI

Однажды, проснувшись под тем же ярким небом, что хранило ее четыре десятка лет, она захотела увидеть Примордий.

Дом, построенный ее отцом, все еще стоял, к ее удивлению. Власти слишком боялись его, чтобы снести. Она поселилась там вновь, и после нескольких ночей на полу, перестала страшиться, что воспоминания сведут ее с ума, и вернулась на старую, запятнанную кровать, где они с Крайгером так давно занимались любовью.

Кошмары ей не снились. Он был с ней здесь - более, чем когда-либо в пустыне. Обнимал ее в снах, нашептывал ей о проделках, которые она порой воплощала в жизнь, чтобы вспомнить старые добрые времена. Люсидик легко пускала кровь, если хотела этого. Она никого не щадила и охотно растерзала бы святого – за косой взгляд.

В одну из ночей, просто, чтобы развлечься, она убила трех генералов: Монтефалько, Богото и Урбано. Они растолстели, постарели и почти не сопротивлялись.

В другую - отыскала убийцу Крайгера, Слепца.

Нашла его на кладбище, рыдающего о пустых глазницах, льющего усталые слезы, как человек, что плачет каждую ночь, но знает – облегчения не наступит. Она некоторое время наблюдала за ним, пока он хныкал и ел мертвецов, а затем оставила его страдать.

Конечно, это было жестоко: подарить ему жизнь, хотя она могла бы избавить его от мук одним точным ударом. Но к чему ей проявлять милосердие, если никто не жалел ее? Кроме того, Люсидик нравилось сознавать, что в Примордии ныне обитали три монстра. Монгроид (которого она также навестила в его царстве экскрементов) в канализации, Вено-Анатомика в склепах и она – в отцовском особняке. В этом была своего рода гармония.

Иногда, если ей становилось грустно, она подумывала вернуться в пустыню, лечь рядом с мумифицированным трупом Крайгера и позволить песку занести их. Но что-то ее останавливало. Возможно, Люсидик хотела сперва увидеть, как сгорит Примордий, или ощутить коготки безумия у себя на спине.

До тех пор, она будет жить – в крови, слезах и одиночестве, зная, что каждый вечер ее поминают в молитвах десятки тысяч богобоязненных горожан, упрашивая творца, чтобы он избавил их от ее гнева.

Это и было бессмертие.

перевод: Катарина Воронцова

Бесплатные переводы в нашей библиотеке BAR "EXTREME HORROR" 18+ https://vk.com/club149945915