— Что говорить, Свет? — Рыбакова смотрит в глаза блондинке, чувствуя моральную поддержку даже от одного взгляда. Почему эта девушка осталась в окружении темноволосой после лета? Потому что она была единственным человеком, который, не задавая лишних вопросов, помог ей, сопровождая понимающим взглядом. В нем не было ни жалости, ни осуждения. Людям не нужно ваше отношение к их проблемам, им нужно понимание. — Я… — Яна собирается и с мыслями, и с силами, пытаясь не расклеится, чтобы четко высказать все, что накопилось в ее душе за довольно длительное время. Но как пересказать чувственный роман двумя фразами? Она опускает взгляд, смотря в пол, как провинившийся ребенок, хотя девушка, на самом деле, чувствует себя виноватой. — Я боюсь, Свет, — Рыбакова говорит это тихо, словно рассказывает самый глубокий и важный секрет. Ей не тяжело признавать, что она боится, ей тяжело осознать, чего именно она боится.
— Что? — Макарова резко поднимает глаза, цепляясь взглядом за глаза подруги. Зеленые. Немного растерянные. Совсем чуть-чуть испуганные. Но все такие же яркие и запоминающиеся. Если признаться честно, то Светлана даже думала над тем, что нужно сделать, чтобы они погасли? Но это чистое любопытство и страховка, этого делать не нужно. Блондинка взяла в руку телефон и немного стиснула его.
— Мне страшно, — Яна говорит уже громче и уверенней, закусывая губу и смотря в пол, пытаясь отыскать ответы на старом, скрипящем паркете. Света молчит, продолжая смотреть на подругу, после чего резко опускает взгляд и шумно выдыхает. Она продолжает держать в руке ненужный сейчас телефон, понимая, чего боится Рыбакова. — Я боюсь сделать ему больно, но я должна отомстить. За Дениса. За Давида. За Тараса. За всех, кто страдал из-за Табакова, — темноволосая стискивает руки в кулаки и доверчиво смотрит в глаза собеседницы. Взгляд рассеянный, немного с горчинкой, но твердый, очень уверенный.
— Ты ничего никому не должна, — светловолосая улыбается, стуча по парте около себя. Рыбакова, не мешкая, садится сбоку, ставя руки на колени. Макарова задумывается на мгновение, прищуривая левый глаз, затем берет руку подруги и стискивает. Несильно, но ощутимо. — Ты только должна быть счастлива, — Света улыбается уголком губ подбадривающей и искренней улыбкой. Яна поджимает губы, внимательно всматриваясь в этот живой взгляд голубых глаз напротив. — И ты будешь… — теперь улыбается уже и темноволосая. Тепло. Оно повсюду. Оно проникает под кожу, лаская внутренности. Нет чувства сильнее привязанности. Нет чувства сильнее дружбы.
*
«…я должна отомстить»
Возможно…
«И ты будешь…»
Возможно…
«Нет чувства сильнее дружбы»
Возможно…
***
Актовый зал сейчас заполнен учениками и учителями. Даже директор, который жутко не любил выходить со своего кабинета, ходит около сцены, слушая Екатерину Евгеньевну. Женщина рассказывает ему о том, что уже сделали и о том, что предстоит сделать. Николай Алексеевич внимательно ее слушает, иногда кивает, разглядывая красивые золотые ленты и банты на стенах. Зал решили украсить в золотом цвете с добавлением красных деталей. Эти два цвета очень гармонично смотрелись вместе, создавая роскошный и дорогой вид.
— Слишком душно, — на скамейку, около Яны, плюхается Лиза, оттягивая воротник рубашки кремового цвета. Девушка откидывает голову, расслабляясь. Рыбакова внимательно смотрит на сестру Димы и улыбается. Они действительно внешне похожи, вот только она — более открытая и позитивная. Елизавета, по словам Светланы, единственный оптимист в семье Виноградовых. Дмитрий пошел в мать и отца, которые до хруста костей реалисты, тем более, они воспринимают все жестокости мира как должное и считают, что судьбу не изменить. Возможно, на девушку повлияла бабушка, ведь, по сути, мать отца Димы и Лизы воспитывала последнюю одна. Когда маленькой Елизавете было три, начался расцвет бизнеса Виноградовых, и мать не имела времени и возможности для постоянного присмотра за дочерью. Макарова говорила, что бабушка у них очень веселая и жизнерадостная. Видимо, ее частичка поместилась в девочке. — Яна, ты не устала? — девушка внимательно оглядывает спокойную и даже немного отстраненную Рыбакову.
— Предпочитаю посидеть немного в тени, поэтому ничем особо пока не занималась, — темноволосая улыбается уголком губ, и ее холодный взгляд даже немного теплеет, изучая лицо Лизы. С этой девчонкой не может ни у кого быть плохих отношений, ведь она всегда излучает свет и радость. Ее позитив проникает даже в самые холодные сердца, уничтожая лед. А также — Виноградова никогда не обижалась. Да, бывало, хмурилась, поджимая губы, иногда тяжело выдыхала, смотря усталым взглядом в глаза обидчика, но никогда не обижалась, не устраивала истерик и не мстила. Слишком простой и чистый человек для таких грязных вещей.
— Говорят, твою кандидатуру выставили на роль будущей королевы, — Лиза повернула голову в сторону Яны, изучая смену эмоций на ее лице. Но девушка только прикусила губу и устало улыбнулась, закрывая книгу. Только сейчас сестра Дмитрия заметила в ее руках книгу «Хорошо быть тихоней» Стивена Чбоски. Увлекательная книжка. Но ни Виноградова, ни Рыбакова не знали: какого это быть тихоней? Елизавета заправляет черную прядь длинных волос за ухо, прищуривая серые, словно плотный туман глаза. Она ждет ответа.
— Я не интересуюсь таким, — строго говорит темноволосая, словно подчеркивая каждое слово и акцентируя внимание на слове «таким». Какой-то ученик или ученица и правда выставили ее личность в качестве будущей королевы, которую изберут на осеннем балу. Рыбакова отнеслась нейтрально к такой новости: рвать и метать у нее не было настроения, а радоваться тут нечему. Да и не считала Яна себя королевой. Ей больше нравилась роль в тени, за большими навесными шторами, где могла бы управлять людьми, как профессиональный кукловод игрушками, не боясь, что в один момент прожектор посветит на нее. — Это же так скучно, — девушка стискивает в руках книгу, а ее глазах появляются смешинки. Темноволосая уже была королевой и прекрасно знала, какой ей придется не быть, а казаться, тем самым убивая все свои принципы, ведь одним из таких есть: всегда быть собой.
— Алена уже почку, наверное, продала, чтобы подкупить хоть малость учеников, — Лиза звонко смеется, привлекая внимание других учащихся. Яна также издает заметный смешок, ведь они были действительно правы. Не про почку, конечно, а про то, что Фролова не унималась, пытаясь подкупить каждого встречного-поперечного. И суть в том, что почти ни один подкупленный человек не голосует за того, кто ему заплатил, но Алена была настолько наивна, что считала себя уже королевой. При виде Яны она выше еще задирала подбородок, едко усмехаясь, словно бал уже давно прошел, и Фроловой надели корону, которую так хотела Рыбакова. Из-за своей гордыни эта «королева» уже даже раз упала, не смотря под ноги, а глядя куда-то вверх. Смеялись все, даже учителя, ведь наблюдать за поведением этой бестии в присутствии темноволосой само удовольствие. — О, Маша, — глаза Лизы сразу же загораются огнем, ведь еще с Глазковой их трио в стёбе и иронии непобедимо. Мария удивленно наблюдала за директором, который уже сам начал помогать украшать зал, воодушевившись общей атмосферой. — Маша! — звонкий голос Виноградовой окликает девушку, которая не сразу заметила их двоих. Как только она нашла того, кто ее звал, она улыбнулась и поспешила присоединится к ним.
Походка Глазковой была действительно как отдельной вид искусства, которым стоит восхищаться. Будучи моделью, она идеально ходила на каблуках, привлекая внимание многих парней плавными движениями бедер и вызывая зависть некоторых девушек своей грацией. Девушка обладала идеальной осанкой, которая характеризовала ее уже как очень гордую и уверенную личность. А если посмотреть на лицо, то можно просто потерять сознание от яркой, голливудской улыбки и ярко-красных губ.
— Только что, — Маша садится около них и тяжело выдыхает. Видимо, она спешит — и случилось что-то очень важное. Это и заставляет поднапрячься Рыбакову, немного сковывая ее движения, — вернулась с маленького собрания. Максим позвал меня, Сережу и Данилу для важного разговора, — услышав знакомое имя, Яна еще больше напрягается. Она сжимает в ладони часть собственного платья и закусывает губу, шумно выдыхая. Страшно. Очень страшно. — Оказывается, он хочет внести в правила «последних вечеринок» некоторые изменения, — Глазкова говорит четко и уверено, внимательно наблюдая за подругами. Ее длинные пальцы с аккуратным маникюром осторожно крутят браслет. Да, именно тот, который подарил ей Кирилл. Тогда девушка обводит взглядом зал, замечая знакомых и кивая некоторым в приветствие. Эта ироничная пауза затягивается, заставляя Рыбакову не дышать, ведь она искренне надеется, что Табаков молчит, не используя тот случай, как ее слабое место. Потому что если он использует ее слабость, она после внутренней истерики заставит этого парня выкопать себе могилу самостоятельно, а затем лечь туда и закопать обратно. — От сегодняшнего дня, парни, которые изнасилуют или хотя бы попытаются это сделать — становятся изгоями. Причем их наказание будет длиться до выпуска со школы, — Мария пронзительно смотрит в глаз Яны, но она не знает, какой ужас пережила ее подруга в субботу и что это правило напрямую касается Рыбаковой. Сама же темноволосая шумно выдыхает. Облегчение разливается по телу, делая его свинцовым. Больше она не слушает ни комментариев своих подруг, ни вопросов. А сознание упорно твердит:
