— На самом деле, я тоже так думала, — ответила ей девушка, не скрывая своих мыслей. Ей даже захотелось свернуть куда-то, но рядом идущий Мечников не давал ей это сделать, говоря, что все будет хорошо. А если не придешь, еще и достаться может.

— Так, что вы хотели? — зеленые глаза девушки сверкнули легким холодом и занятостью. Если эта женщина и хочет поговорить, то пусть по делу, ведь больше запаха ее духов Рыбакова не выдержит.

— А вот, что Максим в тебе нашел… — эти слова врезались в голову темноволосой, заставляя ее рвано выдохнуть. Откуда она знает о ее странных отношениях с этим парнем и к чему это она вообще клонит? Да и подобает ли преподавателю говорить такое ученикам? На лице этой женщины Яна впервые увидела горькую улыбку.

— Извините? — спросила девушка немного громче, чем надо было. Возможно, она ошиблась, но, судя по виду Екатерины Евгеньевны, это было правдой. Учительница немного сгорбилась, и в ее глазах проплывали нотки воспоминания и чего-то хорошего, ведь взгляд и улыбка были такими горькими, но в тоже время нежными. Рыбаковой даже не хотелось отрывать ее от мыслей. — Екатерина Евгеньевна… — начала темноволосая, но:

— Называй меня просто Катей и на «ты»… — второй удар словами пришелся Яне по животу. Не зная почему, она ощутила там легкий дискомфорт и жжение. Это было не от вируса, а от этого чувства. — В неформальной обстановке, конечно, — добила женщина, смотря на оцепенение собеседницы, которая потеряла характер их отношений. Она что, в друзья к ней хочет?

— Катя… — неуверенно сказала девушка, словно нервничая. Называть учителя так — казалось не просто странным, а почти что невозможным. Видя удобрительный кивок со стороны Васильевой, а именно так звучит фамилия этой женщины, темноволосая продолжила. — Что происходит? — этот вопрос уж очень долгое время крутился в голове девушки.

— Ничего, — просто и лаконично ответила Екатерина, кинув взгляд на монитор компьютера, а потом снова посмотрела на Рыбакову, которая еще продолжала переваривать информацию. Если бы ей так сказали, то крики Васильевой слышала бы вся школа, если не город. — Максим так изменился, и ты, как никто другой, причастна к этому, — улыбнулась женщина, складывая руки в замок и кивая в знак подтверждения своих слов.

— Вы… — начала темноволосая, но, увидев пронзительный взгляд, исправилась. — Ты меня обвиняешь или поощряешь? — этот вопрос был довольно интересен, ведь интонация голоса Кати была и довольной, и упрекающей одновременно. Яна подняла одну бровь, держа руки на коленях, но чувствовала она себя не плохо, а вполне даже уютно, и мерзкий запах духов куда-то исчез. Катерина всего лишь невнятно хмыкнула и отвела взгляд.

— Я сама еще не знаю, — неуверенный голос и легкая хрипота вырвалась из уст женщины. Она была не уверена не в том, что говорит, а в том, нужно ли это вообще говорить. — Понимаешь… — рвано выдохнула она и посмотрела на Яну, причем прямо в глаза. — Я не могу узнать его, и это меня пугает… — она действительно запуталась, и девушка видела это в ее глазах и голосе. Она чувствовала, что нет больше того вражеского барьера между ними. Есть только две женщины, которые пытаются и помочь одна другой, и наладить отношения, которые были натянуты, как старая струна от гитары.

— Он просто пытается быть собой… — эти слова самостоятельно вылетели из рта Рыбаковой и вызвали странный звук у Кати. — Ты привыкнешь к нему со временем, ведь лучше видеть настоящее «Я» человека, а не маску, не так ли? — Этот вопрос не нуждался в ответе, ведь все и так было ясно. Екатерина понимала, что она должна смирится с изменой парня, попытаться принять и понять его настоящего, но сумеет ли она это сделать? Женщина привыкла жить среди марионеток, которыми управляют или родители, или общее мнение. Им глубоко наплевать на свои принципы и правила, они делают все так, как требует этого толпа чужих людей, ну, или своей родни. Васильева резко открыла глаза и даже немного приоткрыла рот от удивления. Яна раскусила ее так легко и просто. То, что она хранила в себе, вот уже два года, распалось, разбилось, умерло.

Чтобы понять его, ей придется снять маску и стать самой собой…

— Катя, — легкий шепот девушки выводит женщину из шока и ее собственного маленького мира, в котором ей два года назад так хотелось остаться навсегда. И она почти сломала эту черту. Почти отвернулась от реальных людей и материальных вещей. Но ей помогли. Вывели оттуда почти силою и пинком. Но после того ее душа искалечена и, чтобы люди не видели те раны, женщина надела маску, — тебе было так тяжело? — Если Васильева сейчас была бы более подвижной, она бы больше удивилась этому вопросу. Чаще спрашивают: «Что случилось?». А эта девушка спросила совершенно другое, причем, попала прямо в точку. Именно на этот вопрос Екатерине хотелось так ответить.

— Да… — тяжелый всхлип учительницы прошелся мурашками Яне по спине. Ее глаза увеличились, и она увидела те стрелы, что ломались в теле женщины. Они разлетались и исчезали, принося последней спокойствие и легкость. Рыбакова всегда видела, что она была очень ограниченной, ведь одевалась только в строгие костюмы, даже в нерабочее время. А также она имела тяжелую душу. Если ты умеешь хорошо чувствовать людей, то увидишь это. Они словно давят, но не на тебя, а на себя. С глаз Кати потекли прозрачные слезы и начали падать на стол, разбиваясь о твердую поверхность. Яна уже во второй раз увидела, как ломается маска человека. В первый — она разбила маску Кусинского. Неужели Табакова такое также ждет? — Мне было двадцать два, когда я встретила его, и его зовут Валерий. Он был безумно красивым мужчиной, статным, с выразительными чертами лица и голубыми глазами. Валерий работал диджеем в популярном клубе и зарабатывал прилично, я же на тот момент была студенткой и подрабатывала в том клубе официанткой. Мне казалось, что это любовь с первого взгляда. Он меня прикрывал, а я готовила ему кушать. Мы даже начали жить вместе… А потом Валерий сделал мне предложение, — женщина издала всхлип и жалко заскулила, как брошенный щенок, — и я согласилась. Но перед свадьбой я застала его с барменшей в нашей кровати. Любила до безумия, поэтому простила. А на свадьбу он не явился. Валерий просто сбежал, оставив на листку сообщение: «Ты такая жалкая. Я тебя никогда не любил…», — она закрыла лицо ладонями и сгорбилась. Ей безумно больно вспоминать это, но она должна. — Я закрылась в себе. Начала сходить с ума, а спасали меня только книги. Со мной работали лучшие психологи, мои друзья и родители пытались вывести меня из того состояния. В итоге мне помог Максим. Мои родители довольно состоятельные личности, поэтому они однажды встретились с родителем Табакова. Так познакомились и мы, — она весело улыбнулась. Даже сквозь слезы, Яна увидела эту улыбку. Легкую, почти незаметную, но такую теплую и нежную. Главарь элиты помог этой женщине что-то почувствовать после столь длинного «сна», поэтому она и влюбилась. — Впервые я увидела человека более убитого, чем я сама. Он был так искалечен и так жалок, что мне хотелось позаботится о нем. Это я и сделала… — Катерина посмотрела на влажные ладони, не поднимая взгляда. Ей казалось, что это очень сложно рассказать и даже вспомнить, но теперь она говорила об этом как о драгоценном опыте. Неужто простое присутствие Яны так повлияло на ее моральное состояние? И все ее раны в один миг зажили ровно тогда, когда она решила снять маску?

— Ты сильная, — прошептала девушка, опуская взгляд. Она всегда осуждала эту женщину, но никогда не думала, что все настолько серьезно. Теперь ей казалось, что Екатерина не пустышка, она просто раненая женщина. — Ты справилась со всем… Ты изменилась, — после этих слов образ Валерия развеялся, как пепел на ветру, в мыслях Васильевой. Больше не существовало боли, предательства, недоверия.

Можно ломать миры, если ты хочешь создать новые…

*

У Максима была поистине большая и мягкая кровать. На ней могло уместится почти четверо людей. Горничные всегда застилали ее большим коричневым пледом с белыми ромбами, и под низом виднелось белое постельное белье. Его комната уже была пропитана запахом его одеколона и геля для душа.