Хорошо отцу спрашивать, когда он жениться? Для этого, по крайней мере, ему нужно просто время. Время встретиться и познакомиться, а самое главное, где познакомиться с такой женщиной, как была их мать.

Ему было 28, когда мама разбилась на машине. Он до сих пор помнил весь тот ужас и трагедию, через которую им пришлось пройти. Отец быстро сдал, в нем словно что-то угасло или умерло, он стал задумчивым, замкнутым, занимался бизнесом, но больше ничего. Никакой светской жизни, только последние три года Антонио удалось его вытаскивать в этот ресторан на ужины и то, только потому, что отель принадлежал их семьи. Отец постарел сразу же лет на десять, взгляд стал грустным, иногда у Антонио пробегал холодок по позвоночнику, когда он видел его взгляд.

Сам он очень тосковал по матери, по ее смеху, жизнерадостности, открытости, честности, она всегда его понимала и поддерживала, она к каждому сыну имела свой подход, была полностью в курсе всех событий их жизни, ему часто казалось, что отец многого не знал про них, а мама знала всегда все, своим каким-то шестым чувством она знала, что сказать, как поддержать, а когда и отругать. Да, и именно о такой женщине рядом с собой он и мечтал, о такой. Искрящейся, жизнерадостной с потрясающим смехом, умной, талантливой, доброй, когда-то ласковой и рассерженной, в общем разной, многогранной. Она с отцом по характерам была как огонь и лед.

Отец был прав, он искал не там, вернее, он и не искал, поскольку вокруг него постоянно крутились женщины, разных возрастов, все ухоженные, глянцевые, как правило, блондинки, но были и шатенки. Он любил женщин, все они были высокие, стройные и подтянутые. Он всегда появлялся с разными, если ему нужно было выйти куда-то в свет на очередное мероприятие, стараясь часто не встречаться с одной и той же, чтобы не давать ей надежду на продолжение отношений. Урок с Клер он выучил очень хорошо.

6

Они познакомились на вручении премии «Человек года», она показалась ему интересной собеседницей – красивая, умная француженка, занималась историей искусств. Она была такой восторженной, по-детски восторженной, да, она произвела на него впечатление. После ужина они отправились к ней домой, секс был тягучим, медленным под блюз, который она включила и чьей большой поклонницей была. Секс, скорее напоминал, продирающие до костей звуки саксофона, но, как оказалось, это было с ее стороны, с его же – просто секс. Она была ему просто интересна, как нечто удивительное и непохожее в его жизни. Да, у нее было прекрасное тело, ему нравилось ее целовать, нравилось трахать, но… на этом все.

Они не виделись две недели, он особо о ней не вспоминал и был несказанно удивлен, присутствуя на открытии выставки, которую спонсировал, увидев ее. Видно, сказалось напряжение на работе, нехватка личного времени, а может еще много чего, но он был рад встречи с ней. Она стояла среди собравшихся, явно выделяясь, отличаясь от других своей полу восточной внешностью и еще непосредственностью, наивностью, если можно так выразиться. Они отправились ужинать, потом все повторилось – секс под блюз. И в этот раз его устраивал этот ритм, этот темп, эта музыка, его устраивало все… Потом лежа в кровати она рассказывала ему интересные истории об известных художниках и скульптурах. Клер, явно была богемной женщиной, ей бы родиться в XIX веке.

Через полгода не частых, периодических встреч, которые он совершенно не воспринимал, как нечто особенное, появляясь на разных мероприятиях с другими женщинами, и с удовольствием пользуясь их услугами в сексуальном плане, Клер позвонила и попросила с ней встретиться, он хотел отказаться, но голос у нее звучал напряженно, даже плаксиво. Он пригласил ее на ужин в элитный ресторан, они только сделали заказ, она выглядела похудевшей и растерянной. И вдруг произнесла, что он обязан на ней жениться, потому что она беременна. Он даже сначала не понял, о чем она говорит. Антонио был уверен на все сто, что всегда использовал презерватив. Сцена была неприятной, он попытался выяснить, как такое могло случиться? Она стала плакать, привлекая к себе внимание соседних столиков. Ему совершенно ненужен был общественный скандал, он вот-вот должен был совершить выгодную сделку. И такого рода огласка, ему была не нужна. Потом он вдруг смутно припомнил, что последний раз, а это было месяца полтора или два назад, когда он окончательно решил закончить с ней (он даже не мог назвать это отношениями) презерватив порвался.

От его вопроса, она еще больше стала плакать, он взял ее под локоть и вывел из ресторана, направившись прямиком к ней домой. Они долго разговаривали, он задавал разные вопросы, она еще больше плакала, отвечая сквозь слезы. Она казалась такой испуганной, такой чистой, такой по-детски открытой, что Антонио в какой-то момент почувствовал себя настоящим ублюдком, но он все же выдвинул свои условия, пытаясь уговорить ее не заключать брак. Он пообещал составить контракт, назначить ей и ребенку очень-очень приличное содержание, сказал, что признает его и будет принимать участие в его жизни. Женитьба совершено не входила в его планы, хотя с другой стороны, для него – итальянца – дети были святое, он не хотел бы, чтобы его ребенок рос без отца. Но она стояла на своем, ничего не желая слушать, еще больше рыдая, и в очередной раз, когда она заявила ему, что он ее совсем не любит, он выдохнул и сказал, что да, чувств к ней не испытывает. Она глубоко вздохнула и как маленький, упрямый ребенок заявила: «Ну и пусть! Но я хочу за тебя замуж», всхлипывая начала его умолять попробовать – дать им шанс. И Антонио (потом он не раз вспоминал этот момент, что на него нашло… скорее всего помутнее рассудка, другого объяснения у него не было) согласился жениться в ближайшее время, с заключением брачного контракта на его условиях. Клер, наконец, с трудом успокоилась, перестала плакать, согласившись на любые его условия.

Он сдержал свое обещание, объявив о помолвке на следующий день, а через полтора месяца (ему стоило целого состояния устроить пышную свадьбу за столь короткий срок, которую она так хотела, говоря, что замуж выходит один и единственный раз в своей жизни), но ему было наплевать на деньги, главное, что он сдержал обещание.

Он сдержал все свои обещания, данные ей, подумал Антонио, стоя перед огромным во всю стену окном пентхауса и рассматривая темный с мелькающими блестящими огнями, простирающийся внизу город у его ног.

Контракт он составил очень жесткий, сейчас это вызывало у него улыбку, он мысленно похвалил себя, вознеся молитву Деве Марии и своим адвокатом, которые корпели над каждым пунктом. Поскольку он не испытывал особой любви и секс с Клер потерял из-за своей медлительности особую привлекательность для него, в брачном контракте появилось множество дополнительных пунктов, который она молча подписала. Он даже был не уверен, читала ли она их вообще, как настойчиво советовали ей ее адвокаты. Он вписал все, чтобы при случае она не могла обвинить его в измене, нет, конечно, приличия соблюдались, и на всех известных и знаковых мероприятиях, они, как пара присутствовали вместе, но остальное время, он проводил как считал нужным. Хотя в большей степени работал, засиживаясь допоздна, отправляясь на ночь в пентхаус в этом отеле, изредка появляясь в их доме, вернее в его доме. Именно во время брака с Клер он и зарезервировал этот номер здесь за собой.

Она была на седьмом небе от счастья, довольствуясь не частыми совместными вечерами, ластилась к нему, ворковала и мурлыкала, как кошка. Ему нравилось с ней беседовать, трахать, в конце концов, она была его женой (все также с презервативом, которые он как маньяк буквально изучал чуть ли не на просвет, одевая заранее в ванной комнате, хотя надобность в них уже отпала). Сам себе он так и не смог объяснить, почему каждый раз его рука тянулась к коробке с презервативами, наверное, интуиция. Клер была хорошей женой, нежной ласковой и готовая все сделать для него. Но он все равно ничего к ней не испытывал, ничего. Ему нравилось с ней беседовать, выходить на вечеринки, она обращала на себя мужское внимание, поскольку сильно поправилась, у нее появились округлые формы, и на удивление ему это нравилось. Нравилось, как она рассказывала, будучи, совершенно помешанной на искусстве, о какой-то выставке или картине, которую собирался купить музей. У нее загорались глаза, щеки пылали, она жестикулировала руками, подробно описывая все краски так, что Антонио уже отчетливо видел эту картину перед глазами. Но на этом все.