Не знаю, хочется сказать так много, но получается так мало. Я просто жду твоего ответа. Обожаю тебя, солнышко. Постарайся выспаться.

С любовью,

Люциус А. Малфой.

***

23 декабря, 1968 год.

Прости, дорогая, отец запретил раскрывать координаты.

Я скучаю. И пусть, только как друг, но до судорог.

Письмо, наверное, получится рваным и каким-то странным. Как и мои мысли, впрочем. Я ведь люблю тебя. До дрожи в коленях. До судорог в пальцах. До подгибающихся коленей.

Светлая. Ты такая светлая, господи.

Ты будто излучаешь сияние. Ты улыбаешься совсем по-особенному. И знаешь что? Ты нужна мне. Нужна вот такая вот, с выбившимися из пучка прядями, в нелепой квиддичной форме и на метле, с твоей любовью к мороженому, с твоим котом, с мечтательным выражением лица, с мизинчиком, который ты обязательно прикладываешь к уголку губ, когда что-то вспоминаешь. Вот такая, какая есть.

Я люблю тебя. Безмерно. Нереально сильно. И прекрасно понимаю, что ты меня не то чтобы ненавидишь, не то чтобы недолюбливаешь, но ближе, чем как друга или даже хорошего знакомого, не подпускаешь. И это больно.

Просто знай, что я готов умереть за тебя. Такую милую, желанную, нелепую и прекрасную. Теперь моя жизнь навсегда в твоих длинных бледных пальчиках.

С любовью,

Антонин Л. Долохов.

***

23 декабря, 1968 год.

Здравствуй, котёнок!

Не смог отправить письмо раньше, был занят. Это Тони, не пугайся. Как там помолвка? Наверняка с ног сбились, ммм?? Ладно тебе, не строй такую пугающую гримаску, хотя ты прелесть, когда злишься.

С наступающим тебя рождеством. Передавай привет Люциусу.

С наилучшими пожеланиями,

Антонин Л. Долохов.

***

Блэк кастл,

24 декабря, 1968 год.

Малфой, одурел!

Нет, не спорю, я много учу, но не нужно выставлять это так, будто я носа от книг не поднимаю! Привет, кстати.

За окном снег. Он не идёт, ОН ВАЛИТ. Тётя Мел левитирует его за дом, где малышня играет в снежки и лепит крепости. Поверьте мне, мистер Малфой, ваша невеста пока что лидирует по попаданиям в движущиеся объекты. Вам понравится, сударь.

Нашла восхитительный справочник по рунам.Обязательно покажу.

Тётя Дорея пыталась научить меня рисовать. Я бездарность, Люц. Ну, не совсем уж и бездарность, но твоего таланта у меня точно нет.

Знаешь, твои письма заставляют меня улыбаться. Уже несколько раз его перечитала, леди Кассиопея хихикает. Как думаешь, реально ли на портрет силенцио наложить?

Знаю, что нельзя, не ори.

Хочется верить, что и от моих писем у тебя что-то там внутри сжимается, переворачивается и опускается до кончиков пальцев. Люблю тебя, дурак.

Жду тебя на нашем чёртовом Рождественском приёме. Меня снова закуют в какой-нибудь праздничный чехол, которым все будут дружно восхищаться, а я буду проверять каждый кубок своим медальоном, сжимая в кармане безоар. Боюсь я праздников.

Ладно, не хочу, чтобы моя паранойя перекинулась на тебя. Так что пора прощаться. Пиши почаще, пожалуйста.

С любовью,

Твоя Нарцисса М. Блэк.

P.S. Как думаешь, мне пойдёт твоя фамилия? Нарцисса Моргана Малфой. Ну а что, звучит. Люблю тебя.

========== Глава 16 ==========

Я держала в руках конверт и задумчиво смотрела на огонь. Всего несколько строчек.

«Здравствуй, Нарцисса.

Наслышан о вас, о вашем Даре, о вашем недетском и (пусть меня простит весь прекрасный пол) отнюдь не женском уме. Маленькая принцесса, в свои тринадцать вы успели подчинить себе Блэков и Малфоев. Жажду встречи. На пергаменте протеевы чары, просто назначьте дату и время.

P.S. Наслышан о беде вашей сестры. В силах помочь.»

Ну вот тебе и не ввязалась, называется. А что с последней строкой? Неужели издевается? Или ограничения Дара Оракула действительно можно было как-то обойти?

Я застонала и сползла ниже по спинке кресла, протягивая ноги к камину. По своей комнате в милой сердцу усадьбе я, конечно же, дико скучала. Хотелось снова сидеть на подоконнике, читая очередную книгу, снова лежать на ковре, листая альбом с колдографиями, снова хотелось проснуться в собственной постели, без тяжёлого балдахина и уродливой аляповатости.

Снова посмотрев на пергамент, я задумалась. Пророчество Беллы, подсказка Создателя, да и собственная интуиция твердили мне, что опасности нужно ожидать отнюдь не от Лорда. И всё-таки мне было неспокойно.

Впечатлившись горем сестры, я начала искать возможные пути решения, каюсь. И пока ничего не находила. Подобных случаев не было, а если и были, то в анналы истории их не занесли. Вот уж не знаю из каких соображений, но об Оракулах говорили мало, чаще всего они вызывали трепет и чуть ли не священный ужас.

«Так же как и меченные Тиамат, » — ехидно напомнил внутренний голос. О подобном я вообще нашла только одно упоминание, и то в мемуарах самого первого Блэка. Мужчина, так не любивший своё имя, заметил, что его друг женился на чудесной женщине, которая позже оказалась Меченной. В ходе свадебного обряда всплеск магии снабдил род силой на несколько поколений под завязку. И до сих пор не было ни одного сквиба. Не зря говорили, что чёртовым Малфоям везёт. Я тихо рассмеялась, невольно сравнивая древнее семейство с тем индийским родом, который описывал мой далёкий предок. Сравнивать не получалось.

Ещё раз вздохнув, я оказалась на прохладном полу, спустившись с кресла окончательно. Несколько секунд всё ещё смотрела на огонь, подавляя в себе позорное желание сжечь бумажку. Но помощь нам действительно была необходима, а Том, стоит это признать, был сильным и образованным магом. Решившись, я подскочила к столу и накарябала на обратной стороне пергамента ответ:

«Чайный пакетик Розы Ли». Завтра в два часа пополудни. Буду одна.

Смотря на то, как строчки медленно впитываются в пергамент, я успокаивалась. Кое-какие меры безопасности я безусловно приму, да только беспокоиться о многом не надо. Блок на разуме есть, медальон Блэков я и так никогда не снимаю, а если что, судя по письму Создателя, любая тварь, вызванная мною мысленно, будет меня защищать. Снова вспомнилась та девушка. Я покачала головой и выглянула в окно.

За стеклом сгущались сумерки. Небольшой снежок, который не прекращал идти ещё со вчерашнего утра, теперь превратился в полноценный снегопад. Взгляд бегло скользнул по дорожкам, карнизу, голому саду и остановился на пруде. В голове мелькнула шальная мысль. Домовушка, вызванная тут же, ужаснулась.

— Хозяйка Нарси, ну куда вам на улицу? Ужин через час!

— Подай мне мою мантию… что-нибудь очень тёплое, но лёгкое, — я стояла посередине комнаты и улыбалась. Через некоторое время я уже была на улице.

Дойти по пустым дорожкам до пруда не составляло ровным счётом никакого труда. Остановившись рядом с замёрзшей водной гладью, я опустилась перед прудом на колени и закрыла глаза, собираясь с духом. Дотронувшись руками до льда, я представила, как тепло внутри меня медленно концентрируется в большой пульсирующий сгусток и собирается на кончиках пальцев. Было трудно, в какой-то момент мне вдруг показалось, что ничего не получится. Я старалась избегать таких мыслей, методично перебирая пальцами в воздухе. И во мне что-то щёлкнуло.

Приложив ко льду руки, я напевала едва знакомый мне мотив, чувствуя, как водная твердь плавится, растекаясь тёплыми потоками.

— Приходи, — шепнула я, сидя также, с закрытыми глазами.

Сначала ничего не происходило. И вдруг я до тошноты остро почувствовала прикосновение холодных влажных пальцев к моему запястью. С опаской приоткрыв глаза, я увидела перед собой всё ту же девушку. Выглядела она теперь, правда, чуть лучше. Менее жутко, это уж точно.

— Привет, — прохрипела я, стараясь не орать.

Девушка склонила голову и оскалилась; спохватившись, она отцепилась от моей руки, но из воды не вышла.

— Ты утопленница?

Она покачала головой и снова осклабилась.

— Берегиня? — предприняла новую попытку я.