Какого чёрта моя сестра вдруг решила, что мне нужна забота? Какого чёрта моя мать вдруг решила, что мне нужна моральная поддержка? Какого чёрта моя семейка вдруг оказалась настолько поехавшей?

О случившемся на факультете родители не знали почти ничего. Но знали, что там кто-то тронул что-то «моё», я взбесилась и кто-то едва унёс ноги. Краткость, как говорится, сестра таланта. И теперь они резко поняли, что из маленькой принцессы резко получилась гадюка, как выразилась в разговоре с леди Кассиопеей моя мать. Обвиняли во всём, что странно, портрет. Леди Блэк наговорила Друэлле много такого, от чего в пору было бы бросаться в слёзы. Мать проглотила обиду молча и ушла, даже не хлопнув дверью.

Даже со змеёй, с которой я теперь спала в обнимку, они смирились легче.

Проблему решил отец. Выслушав делегацию, состоящую из Андромеды и матери, жестикулируя и повышая голос, объяснившую ему проблему, он пожал плечами и улыбнулся, потрепав меня по голове.

— Не вижу никакой проблемы. Мы всегда знали, что она будет сильной волшебницей. Её ждёт блестящее будущее. Прекратите давить на девочку.

И действительно, нападки матери и Андромеды тут же прекратились. Белла же поддерживала меня всё это время. Вместе мы копались в её саду, вместе сидели за книгами. Очень много говорили.

— Я бы хотела выйти замуж, — подумав, объявила мне девушка, когда мы сидели у моей любимой заводи. — Но я прекрасно понимаю, что это убьёт меня. Хотелось бы отдать дар Оракула кому-нибудь другому, но любой знает, что это невозможно…

Девушка грустно улыбнулась и перелистнула страницу очередного учебника. Кажется, это были зелья.

— Я ведь в этом году заканчиваю Хогвартс, Нарси. А что мне делать после этого? Все ожидают, что я выйду за одного из братьев Лестрейндж. Но родители знают, во что это может вылиться, так что… — она замолчала и сжала пальцами переплёт книги. Девушка подняла на меня полные отчаяния глаза. — Что мне делать?..

— Жить, — я отложила книгу и обняла сестру. — Хочешь путешествовать? Рисовать? Писать? Так действуй. Видения всё равно не отключишь, они будут преследовать тебя до конца твоей жизни. Заведи себе тетрадь, записывай всё до последней буквы, а потом живи, живи так, как не могу ни я, ни Меда.

Девушка всхлипнула, но, качнув головой, тут же взяла себя в руки.

— Я не могу уехать, — вдруг заявила она; я вздрогнула.

— Почему?

Она оглянулась, будто думая, что нас могут подслушивать. Нахмурилась, поводила пальцами по обложке и, наконец, выдохнула, будто на что-то решившись.

— Я чувствую опасность. Скоро… скоро что-то начнётся, Нарси. И ты, и мы, все будут в этом замешаны. А ещё… я чувствую смерть.

Птицы перестали петь. Я так и не перевернула страницу, пальцы будто не слушались. Справившись с оцепенением, я сухо улыбнулась и всё-таки перевернула злосчастную страницу.

— Грядёт война. Мы все это чувствуем.

Белла вдруг резко побледнела, глаза заволоклись туманом.

Я подскочила к сестре и, схватив ее за руки, прошептала:

— Что ты видишь?..

Нахмурившись, она медленно ответила:

— Майский лунный свет озаряет поле боя. Алые и зелёные всполохи. Я уверена, это семьдесят первый. Я не знаю почему, но я уверена. Я вижу мужчину в длинной тёмной мантии. Он смотрит на девушку в капюшоне. Вокруг все мечутся, уклоняются, летят вспышки… а они просто стоят и смотрят друг на друга. Её задели! Нет, она будто окружена каким-то силовым полем… но капюшон слетел. Боже, детка, это ты… Что ты там делаешь? Ты улыбаешься, сжимаешь в руках палочку. Он снимает капюшон. Это… не могу вспомнить имя. Но это мужчина, красивый, волосы тёмные, глаза очень-очень синие, они будто светятся. Он тоже улыбается. С ним что-то не так… его душа… её почти нет! Что?.. Почему? Она разделена, изранена… Но почему?

Брюнетка вдруг резко закрыла глаза и осела на траву. До этого она стояла, будто во что-то вслушиваясь, отчаянно всматриваясь.

— Ты как? — севшим голосом спросила я, осторожно убирая с её лица упавшие на него пряди.

Какое-то время она сидела с закрытыми глазами, молча, неподвижно. После чего поднялась, отряхнула подол своего бордового платья и посмотрела на меня странно решительно.

— Идём домой. Нужно собирать совет.

***

Все Блэки собирались очень редко. И чаще всего это заканчивалось очень плохо.

На совет собирались все, начиная от детей, достигших школьного возраста, и заканчивая глубокими стариками, находящимися в душевном здравии. И вот сейчас мы сидели в столовой Блэк кастла. Пришедшие были сильно напряжены, это было заметно по едва слышным и тут же прекращающимся разговорам, сжатым губам и напряжённым плечам.

Наконец Орион, как глава рода, поднялся со своего места и, прошептав какое-то заклинание, заговорил. Голос его, сделанный магией в разы громче, громовым раскатом прошёлся по огромной зале.

— Мы собрались все здесь впервые за этот спокойный век, — начал Орион, окидывая взглядом собравшихся. — И собрались неслучайно. Над нами — нашим старым, величественным родом — нависла серьёзная угроза. Начать хотелось бы с малого. Я хочу представить вам девушку, непосредственно заявившую об угрозе.

Белла, встав, молча оглядела напряжённых родственников.

— Я Оракул, — помешкав, заявила она. В толпе прошёл напряжённый ропот. — Как вы знаете, я могу не только видеть будущее, прошлое и настоящее, но и видеть души людей, причастных к трём временным материям. Я хочу рассказать о Разделённом. — Не обращая на удивлённые взгляды собравшихся, она тяжело выдохнула и продолжила. — Его зовут Томас Марволо Реддл, сам же он себя величает только «Волан де Морт». Полукровка. Пока что он создал пять крестражей и его душа разделена на шесть частей.

Блэки поражённо молчали. Я теребила свой подол и старалась не отсвечивать. Пока что получалось.

— Но, позвольте, — старый дряхлый мужчина, опершись на свою трость, поднялся. — Это невозможно… Душу можно разделить лишь на две части, и то это очень долгий, трудоёмкий процесс, а он всего лишь полукровка…

— Вы не верите Оракулу? — неожиданно, даже для самой себя, поинтересовалась я.

Родственники молчали.

— Наша маленькая Моргана тоже что-то знает? — улыбнувшись, спросил Орион.

Я кивнула и поднялась со своего места.

— Три года назад я едва не умерла, — неуверенно начала я, стараясь не смотреть ни на кого из них. — Могу сказать, ощущения не из приятных. И, находясь в междумирье, я видела достаточно для того, чтобы сейчас сказать страшное: если всё оставить так, как есть, вы все умрёте.

Кто-то тихо вскрикнул.

— Мне всего тринадцать, — чуть более уверенно продолжила я. — Но я могу рассказать многое. В семидесятых начнётся Первая магическая война. Из Блэков выживут лишь: Нарцисса Малфой, Беллатрисса Лестрейндж, Сириус Блэк и Андромеда Тонкс. Всё. Я единственная переживу две войны. Да, будет вторая, ещё более масштабная. Хотите конкретики? Регулус Блэк должен был умереть, оставшись в Хогвартсе. Он бы попал в компанию Тёмного Лорда, но позже опомнился бы, достал бы ценою своей жизни крестраж и спрятал его в своём родном доме. Сириус Блэк погиб бы 18 июня 1996 года от руки своей кузины, Беллы, упав в Арку памяти. Он, кстати, будет участником сомнительной организации «Орден Феникса», которую создаст Альбус Дамблдор. Там же будет и Джеймс Поттер, который умрёт, кстати, 31 октября 1981 года. Беллу убьёт Молли Уизли 2 мая 1998 года, во время штурма Хогвартса. Андромеда не доживёт до начала второй войны. Вам я доверяю, как никому другому, поэтому говорю всё это. Каюсь, я знала это с самого начала. И считаю, что Регулуса я спасла. С остальными смертями, что делать, я не знаю.

Я села на своё место и закрыла глаза. Воздуха не хватало. Вальбурга тихо плакала, но, кажется она даже не замечала этого.

— Ну, Нарцисса, это было неожиданно, — Альфард Блэк, посмотрев на меня, улыбнулся. — Но спасибо за информацию, заботу и потраченные нервы. А теперь нужно думать, что со всем этим делать.