Почти.

Он разрывает свои склеившиеся трясущиеся губы и невзрачно бросает:

- Какой же ты идиот, Поттер.

А затем резко толкает Гарри так, что тот падает на спину. Блондин нависает сверху, удерживая свое тело на дрожащих от напряжения руках.

Поттер замирает, не в силах шевельнуться. Он смотрит на Драко снизу вверх и не ощущает никакой опасности. Только покровительство. Только легкое беспокойство от властного давления. А еще эти глаза, ни один драгоценный камень на свете не блещет в темноте так, как эти серые бездонные звезды.

- Это больно, - скрипучим шепотом выдает Малфой, и слезы сново рассекают его лицо.

- Что?

- Быть твоим хранителем. Это очень больно. Знать, что я желаю тебя также сильно, как сама смерть.

И тут стальные глаза вспыхивают чем-то желтым, как некачественное золото, и голова его склоняется очень низко. Так низко, что его ледяные губы едва касаются губ ошарашенного Гарри.

Гарри лежит и ощущает, что густая тьма за его спиной обнимает его, как гроб обнимает покойника. Этот поцелуй отравой растекается по его лицу, проникает в мозг и заставляет разум узаконить брак с безумием.

Кровь изо рта Малфоя просачивается сквозь слегка раскрытые губы Гарри, омывая замерзшие десны. И Поттер не чувствует отвращения, ведь у него точно такая же кровь. Точь-в-точь. И оттолкнуть Малфоя совсем не хочется. И нет никакого взрыва эмоций, радости или огорчения от близости.

Лишь безмолвная поминальная тоска и смутное ощущение, что если завтра он не увидит Драко на пороге Хогвартса, то не сможет существовать в этом мире. Будто Малфой уже мёртв, а все это лишь горькое воспоминание. Или сам Гарри мёртв.

Не успевает он подумать об этом, как грудь пронзает острая осколочная боль.

Это нож. Нож, который внезапно оказался в руке Драко и прошел в сердце насквозь.

Тело резко немеет и теряет тепло, сердце не бьется, и дыханья больше нет.

Малфой резко, будто кто-то потянул его за волосы, отрывается от губ Гарри, садится на его ноги и выгибается в спине дугой так сильно, что макушкой достает до пола.

Раздается звук ломающихся костей - это трещит позвоночник.

На изогнутой колесом груди появляются рваные неровности, словно что-то пытается вырваться наружу. Рельефы становятся все больше и больше. А затем с чавкающим звуком грудная клетка трещит по швам и рвется, образовывая тонкую щель. Из щели, сквозь мышечные ткани протискиваются длинные когтистые лапы из черной космической материи. Эти лапы хватаются за края образовавшейся бреши в груди и под омерзительный треск костей и жвачные звуки обглоданной плоти распарывают тело пополам. Кровь заливает фонтаном лежащего почти без сознания Поттера.

Вслед за лапами из нутра появляется верхняя часть туловища. Это чудовище. Черное дьяволоподобное чудовище с могучими рогами и горящие золотым пламенем глаза. Пасть у чудовища огромная, клыкастые челюсти сжимают сердце. Живое, еще бьющееся в агонии сердце Малфоя, которое через секунду замирает и…

Гарри ненавидел свои сны. А еще он ненавидел просыпаться в больничном крыле, где все предметы настолько пропахли медикаментами, что избавиться от этого смрада можно было бы, лишь вымачивая их столетиями в уксусе.

И то не факт.

И также Гарри ненавидел видеть сразу после пробуждения слишком энергичную и громкую Агнессу. По правде сказать, друида в его жизни стало слишком много. Но сегодня информация, которой она поспешила поделиться с парнем, не дожидаясь, когда тот окончательно придет в себя и хотя бы поест, была как нельзя кстати. Конечно, новости ничем не лучше предыдущих, но хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

Во-первых, пока Поттер пребывал без сознания, Кингсли попытался связаться с Игорем Каркаровым, однако напоролся на очередную неприятность: он был мертв. Достаточно давно мертв. И что самое ужасное, как эта новость доносилась до кого-то, кто с ним был знаком, этот кто-то сразу же вспоминал, что знал о смерти Игоря. Было похоже на Забвение, но какое-то временное и с погрешностями. Примерно такое же, каким был охвачен магловский мир по отношению к Кингсли, сам по себе часто контактировавший с немагической Англией. Скорее всего погрешности возникали из-за масштабности заклинания.

В любом случае, это означало только одно: ко всему причастны Пожиратели смерти или другие недоброжелатели. И показывать им Кингсли и приводить под нос Поттера на блюдечке было бы неразумно.

Хотя Марев, видимо, что-то заподозрил или почуял, поэтому успел уже назначить сумму награды за поимку Кингсли, убеждая простой народ, что тот примкнул к темной стороне и уничтожил экспедицию своими руками.

Поэтому перед “отрядом Хогвартса”, как провозгласил их сам несостоявшийся министр, стояла важная задача - найти сторонников, чем больше, тем лучше, и желательно сделать это незаметно, особенно для репортеров, а также разработать план, при котором процент поражения Марева больше процента поражения отряда. При этом нужно было еще обязательно изъять из стен Министерства важный артефакт - Драко Малфоя.

И вот, во-вторых, Агнесса подробно объяснила, что же не так с белобрысым слизеринцем и с тем, что засело внутри него. Собственно, Везельвул в темных мифах представляет собой зловещего властного Демона, возглавлявшего один из девяти кругов ада. Проросший Вельзевул из семя зла в душе Малфоя стал ничем иным, как темным духом, олицетворением могущественного Демона Ада на земле, заключенным в человеческом теле, что делало из носителя этой заразы подобие оборотня. Это как Агнесса, только в ней светлое божество, пусть и воинственное, а в Драко - нечто, что способно только разрушать, а значит, и нести погибель. В руках недоброжелателей он мог превратиться в настоящее оружие массового поражения. Именно поэтому задача вытащить Малфоя стала одной из самых важных для отряда.

И Гарри был этому безумно рад. Потому что он даже не представлял, как он на самом деле мог помочь Драко. Вся его геройская сущность зарылась в рыхлых сомнениях.

Дышать свежим воздухом и не лезть в дела правительственной важности - вот какое наставление оставила для Гарри миссис Уизли, взамен пообещав, что не будет пытаться наслать на Агнессу проклятие. Хотя, по словам МакГонагалл, Молли успокоилась сразу после того. как мадам Помфри убедила ее в том, что мальчик просто спит и набирается сил.

И вот плотно пообедав, опять же в добровольно-принудительном порядке, Гарри наслаждался этим самым свежим воздухом, стоя на восстановленном мосту. Мост не выглядел как новенький. Его восстановили в то же состояние, в каком он был до момента взрыва. Будто бы кто-то просто отмотал время назад.

Поттер опирался локтями о деревянный парапет и чуть склонился, вглядываясь бездну зарослей, проложенных под обрывом. Как ни странно, несмотря на массовые разрушения, в окрестностях Хогвартса не было никаких признаков войны: обломки, щепки, руинный склад из камней - ничего не осталось, все убрали подчистую. От этого появлялось ощущение, что битвы никогда не было, и все это просто дурной сон.

Но Гарри помнил. Помнил, где кого ранили, где кто погиб, какое место чья кровь орошала, какие стены услышали последние слова. Из-за этого Хогвартс прекращал быть для него любимой школой и превращался в склеп.

И вновь он приходил к мысли о том, что Хогвартс больше не имеет право обучать детей. Теперь это место покоя для тех, кто потерял себя в ту страшную ночь.

Любая попытка подумать о чем-то другом оборачивалась неудачей, расширяя просторы для очередных темных размышлений. Благо, чаще всего кто-то из друзей появлялся очень вовремя и разгонял смертельную тоску.

- Привет, Гарри.

Полумна действительно появлялась тогда, когда это было жизненно необходимо.

Гарри обернулся. Светловолосая ученица Когтеврана стояла по правую руку и обнимала ту самую толстенную книгу с очерками, не вошедшими в Историю Магии.

Как никогда раньше Поттер понимал, что теперь его с Полумной связывали не только обучение в Хогвартсе и отряд Дамблдора, но и действительно схожие ситуации. Он мог ей поведать многое, многое у нее спросить, и Лавгуд должна понять, помочь найти ответ, потому что никто, никто из его друзей не чувствовал на себе странное явление - единение сознания с другим человеком.