— Загадку ключа мне разгадал ты, — напомнила Рада, явно не привыкшая к дифирамбам в свой адрес. — Разве это честно?

— Да, — кивнул Ал. — За Стефана и Доминик же решили. Я тоже играю честно, уравнял шансы.

— Ты решил за Доминик?

— Ну, а кто еще? Рецепт настоя тоже я нашел. И настой я варил. Короче, второй тур затащил я, так что если рыжая вдруг загордится своим первым местом и тебе станет обидно… просто помни, что это был я.

Паруса качнулись на воде, и растянутые под ними мерцающие огоньками гирлянды заколыхались, отбрасывая причудливые тени.

— Почему Кубок Огня не выбрал тебя? — вдруг спросила Рада серьезно.

— Потому что я не бросал свое имя.

— Что? Почему?

— Потому что планировал поднять галлеонов на ставках, а не на призовом фонде Турнира, — подмигнул Альбус. — Да и потом, брось я свое имя в Кубок, то наверняка бы стал чемпионом, уж слишком я Поттер.

— И разве плохо быть чемпионом?

— Если чемпиону Хогвартса предстоит столкнуться с Радой Илич на испытаниях, то плохо. Чего уж там, страшно.

Обменявшись короткими теплыми взглядами, они машинально уперли руки в ограждение борта и повернулись в профиль, словно что-то выглядывали в ночном горизонте.

Говорить не о чем, расходиться не хотелось, несмотря на то, что было очень холодно. Общих тем для разговора не было — чем больше Альбус открывался людям, тем больше понимал, что общаться ни о чем он может только с Малфоем.

— Чем займешься после окончания учебы? — вдруг вырисовался сам собой вопрос.

«Кто вообще способен с ходу ответить на вопрос о будущем призвании, придурок?».

— Надеюсь еще подучиться и преподавать, — впрочем, ответила Рада без нотки растерянности. — Магию крови.

Ал нахмурился.

— А что такое магия крови?

Рада закатала длинный рукав плаща — в свете гирлянд блеснул ее причудливый перстень-коготь на указательном пальце левой руки. Быстро уколов серебряным когтем правую ладонь и тут же растерев крохотную капельку крови, она чуть сжала пальцы. В ладони вспыхнул ком яркого алого пламени, которое на глазах разрослось до размеров квоффла.

— Агуаменти, — нацелив палочку на огонь, произнес Альбус, но струйка воды, вызванная заклинанием, прошла сквозь огонь в ладони Рады и разожгла его лишь сильнее. — Неплохо.

От огня веяло теплом, и Ал, не удержавшись, сунул палочку в карман и поднес к пламени озябшие ладони.

— А ты чем займешься после школы? — не затушив огонь, поинтересовалась Рада.

— Понятия не имею. У меня нет ни целей, ни мечты.

— Правда?

— А стал бы я врать о таком? Не знаю, как люди находят себя, я заблудился в себе где-то лет в семь.

Рада легко пожала широкими плечами. И снова неловкое молчание, лишь пламя потрескивало в ладони северной девы. Не в силах отделаться от мысли, что это кости ладони трещат, подобно горящим поленьям, Ал усмехнулся своим мрачным мыслям, продолжая отогревать пальцы, и, кажется, задел на мгновение мизинцем теплую ладонь Рады Илич. Внутренний джентльмен метался между желанием дотронуться еще раз и стремлением сбежать обратно в замок и закрыться в башне, но внезапно корабль так качнуло, что тревожные мысли мигом выбило из головы.

Рада сжала ладонь в кулак, развеяв огонь, а корабль тряхнуло снова, да с таким звуком, будто в трюме выламывали доски. На палубу из душных кают тут же высыпали студенты.

— Что там? — в священном ужасе спросила белокурая француженка в бархатном спортивном костюме.

— Что там? Что там?

И снова звук трещавшей по швам древесины.

— Так, без паники! — Доминик в кой-то веки решила взять ситуацию в свои руки. Хотя… не совсем в свои. — Здесь две дюжины сильнейших темных магов Северной Европы. Есть здесь настоящий мужчина, который проверит, что случилось?

— Есть, — зароптали не очень уверенно болгары. — Есть…

Когда корабль снова тряхнуло, единственным мужчиной, который осмелился свеситься с ограды палубы и взглянуть вниз, оказалась Рада Илич.

— В смысле? В смысле «ссыкуны»? — подтрунивал над кузиной Альбус. — Равноправие же, нет?

— Че там, че там? — Скорпиус Малфой, чей уровень алкогольного опьянения колебался от «очень пьян» до «подать сюда шпагу и скакуна, я у деда мушкетер», протиснулся вперед и чуть не грохнулся, когда корабль тряхнуло — Это кракен Дэйви Джонса, да? Да? Надо отплывать, где штурвал, я за руль…

— Ебанушка, ты что там пил? — рассмеялся Альбус.

— В смысле? В смысле? — негодовал Скорпиус, которого не пускали к штурвалу. — Я так-то лорд между прочим на минуточку.

В каюте громко всхрапнул директор Харфанг.

— А нет, это не рев кракена, это ваш бухой директор, — фыркнул Скорпиус.

За бреднями Скорпиуса, Ал почти потерял из поля зрения Раду Илич. Та, добравшись до носа корабля, свесилась осторожно свесилась за борт.

— Это фотограф, — вдруг повернувшись ко всем, прошептала она.

— О Боже, убийца — фотограф, — прошептал Скорпиус, у которого аж ноги подкосились.

— Малфой, все живы.

— Да?

— Точно говорю, — кивнула Доминик.

— Ох слава Богу, все живы!

— Фотограф? — опешил Альбус, вдумавшись в слова Рады Илич.

Студенты тут же храбро выглянули за борт и стало ясно, что Раде не показалось. Неряшливый фотограф Риты Скиттер, старательно, но безуспешно маскируясь под гувернера, невесть где раздобыв форменный наряд, заклинанием пытался тянуть на пирс золотую русалку, украшавшую нос дурмстрангского корабля.

— Какого…

Задрав голову вверх и прищурившись от света гирлянды, фотограф встретил вопросительные взгляд учеников, и не придумал ничего лучше, как погрозить кулаком и прогулочным шагом честнейшего человека сойти с пирса. Золотая русалка опасно покосилась, держась на корабле исключительно привинченным к корпусу хвостом.

— Ну, — проговорил один из дурмстрангцев, запахнув шубу. — Не будем ему мешать.

Видимо, собратья и «сосестра» по школе магии были с ним солидарны. Уродливую золотую русалку кроме директора Харфанга украшением древнего корабля не признавал никто.

***

— Я буду подавать протест, — слышались за завтраком возмущенные речи Тодора Харфанга. — Не надо меня успокаивать, Олимпия, пропало достояние Дурмстранга, хваленая безопасность, видимо, не распространяется на чистое золото…

Хоть преподавательский стол был на другом конце трапезной, Харфанга было слышно за общим столом учеников. Без смешков, ожидаемо, не обошлось: дурмстрангцы скрывали ухмылки как могли.

Профессор МакГонагалл, которой явно наскучило выслуживать жалобы пахнувшего перегаром колдуна, занималась организационными вопросами. Раздавая своим студента листы с перечнем вопросов, она выглядела одновременно устало и строго.

— Ответы на эти вопросы вы найдете в необходимых книгах библиотеки Шармбатона, — пояснила она. — Хочу напомнить, что вы сюда приехали не только гулять и развлекаться, международные визиты студентов это прежде всего…

— Ой блядь, — прижимая ладонь к бледному лбу, прохрипел Скорпиус, добравшись до стола. — Ой блядь…

Не видя ни МакГонагалл, ни преград на своем пути, он чуть не свалил рыцарские доспехи и, дрожащей рукой забрав у Альбуса чашку с надпитым чаем, сделал жадный глоток.

— Скорпиус, — прошипел Ал, так и чувствуя, как МакГонагалл закипает от ярости.

Видимо похмелье изнеженному аристократу чувствовалось сильнее инстинкта самосохранения.

— Меня будто семеро ебали, — прижимая чашку ко лбу, простонал Скорпиус.

И на свою беду поймал разъяренный взгляд профессора МакГонагалл.

— То есть сношали. То есть любили, — залепетал Скорпиус, встрепенувшись. — Короче, плохо мне.

Смерив своего самого проблемного ученика ледяным взором и сомкнув губы в тончайшую линию, профессор МакГонагалл вручила ему лист с вопросами.

— О вашем поведении, Малфой, мы поговорим обязательно.

Скорпиус в священном недоумении заморгал.

— И о вашем, Поттер, тоже.

Альбус так и замер.

— Прошу прощения?

Принявшись быстро вспоминать, где он умудрился накосячить (хотя дружба со Скорпиусом уже факт), он поднял взгляд на профессора.