— Ну и пусть идет с ним, зато тебе не открывать бал, — протянул он. И, поняв, что ляпнул, тут же уточнил. — Будешь незаметно хлестать винишко со мной.

— Ты не хлещешь, толку-то.

— Я начну, ты меня научишь. Малфой, не депрессуй, ей-богу.

— Моя девушка отбила у меня парня, ты понимаешь?

«Нет, и слава Богу», — подумал Альбус.

— Гомосек и шлюха, вот уж парочка.

— Как ты можешь, Ал, она же твоя сестра…

— Да похуй, она двоюродная. А ты — мой родной друг, я ненавижу твоих бывших больше тебя.

Скорпиус снова издал то ли всхлип, то ли вздох, то ли хрип. Альбус людей успокаивать не умел, а уж тех, кто метался в терзаниях разбитого сердца — подавно.

— Ну хочешь… — И вдруг Ала осенило. — Хочешь, если тебе принципиально открывать бал, я уступлю тебе Раду Илич?

Скорпиус повернулся к нему, заерзав на перине.

— Что?

— Ну, а что? — стараясь не выдать ликования в своем голосе, нахмурился Альбус. — Ты мой друг, тебе внимание важнее, я же вижу. И пойти на бал с Радой — утереть нос Доминик. Да, согласен, Рада… не фея, но ты тоже не… то есть да… то есть нормальный ты, твоего шарма хватит на вас обоих.

Скорпиус сел на кровати и утер щеки.

— Подожди. Подожди, — заволновался он. — Ты пожертвуешь честью открывать Святочный бал ради меня?

— А что поделать, — картинно прикрыл глаза Альбус. — Между честью, дамой и другом, я всегда выберу друга.

Глядя на Ала так, словно тот только что на руках вынес его из горящего дома, а после закрыл грудью от пулеметной очереди, Скорпиус выдохнул.

— Альбус…

— Не надо слов. Просто скажи, что ты согласен.

— Я согласен, — прошептал Скорпиус благоговейно и крепко стиснул его в объятиях. — Альбус… только человек по имени Альбус может иметь такое большое сердце…

— Не плачь, мой ссанный Гриндевальд, — усмехнулся Ал, похлопывая его по спине.

И, услышав, как позади, у двери, что-то упало, друзья тут же обернулись: слизеринец Корбет, заскочивший взять учебники по истории магии, глядел на них, разинув рот, и даже не заметил, как уронил тяжелую сумку.

— Пошел вон! — рявкнули в один голос Поттер и Малфой.

Слизеринец, багровый от смущения, вылетел за дверь, а Скорпиус, утерев следы сантиментов с лица, заволновался:

— Слушай, а Рада Илич согласится поменять партнера?

За дверью послышался выдох, и Скорпиус, метнув взгляд туда, заставил рой канареек влететь в крохотную щель и начать клевать Корбета.

— Мы — пара, Рада Илич — свингерша, — фыркнул Ал. — Спорим, Корбет пойдет работать под крыло Риты Скитер?

Но Скорпиус оставался серьезен.

— Ой, да согласится, конечно, — заверил Альбус. — Ей не принципиально же.

— Ну так… пойдем? — заерзал Скорпиус.

Альбус вскинул бровь.

— Куда? Мы опоздали на урок.

— Пойдем, найдем Раду Илич и скажем, что она идет со мной.

— Э-не, — протянул Ал, тут же усадив Скорпиуса обратно на кровать. — Она втащит нам обоим. Давай это будет… сюрприз.

Скорпиус приоткрыл рот.

— Ты что, боишься ее что ли?

— Да ни за что! Нет! Просто представь, как она удивится: рассчитывала пойти на бал с доходягой, который пригласил ее от безысходности, а пойдет в итоге с потомственным аристократом, человеком, который умеет держаться в привилегированном обществе, который не будет наступать ей на ноги во время танца, да и вообще, считай, Рада Илич будет самой настоящей Золушкой, ведь хрен еще кто такого принца отхватит.

«Принц» растаял и, горделиво вздернув нос, усмехнулся.

— Да?

— Ну, а то, — закивал Альбус. — Она будет в восторге.

***

Рождественское убранство Шармбатона напоминало пышную сказку: внезапно, хотя, возможно, не без помощи сильнейшей магии дюжины магов, в теплых окрестностях выпал снег, который покрывал холмы пушистой белоснежной гладью. Крупные хлопья сыпались с неба и не таяли, несмотря на то, что за стенами замка было достаточно тепло — ни промозглого ветра, ни слякоти под ногами, на заледеневших ступеней великолепной лестницы.

За три дня до бала нимфы развесили по замку причудливые украшения: связки кристаллов горного хрусталя и стеклянные шары, в которых парили сияющие блестки. Вкупе с этим и ледяными фигурами, величавшими фойе, Шармбатон был похож на замок Снежной Королевы.

Любоваться красотами зимнего замка у Альбуса желания не было, особенно за час до бала. Наскоро одевшись, он сидел на кровати, гипнотизировал взглядом циферблат часов и гадал, зачем собрался так быстро.

Хотя, чего там собираться — многие парни оделись за пять минут, меньше минуты елозили по волосам расческой, и сидели, ожидая звездного часа, в точно такой же позе. Лишь Скорпиус Малфой носился из спальни в ванную, нервно оглядываясь и что-то бормоча себе под нос.

— Все? Собрался? — нетерпеливо протянул Ал, когда на часах было почти семь вечера.

Сияющий и великолепный Скорпиус Малфой вышел из ванной, явно наслаждаясь собственным пиджаком.

— Как я выгляжу? — тоном человека, который готовился получать «Оскар», поинтересовался он.

— Ну…

— Сейчас переоденусь!

Схватив его за руку и едва не вытолкав за дверь, Альбус поймал себя на том, что нервничает и бесится.

— Скорпиус, ты не говори Раде, что я…

— … зассал идти с ней и открывать бал, потому что боишься внимания?

Ал так и замер на лестнице и почувствовал, как в него резко врезались сокурсники.

— Не скажу, — заверил Скорпиус, критически оглядев его. — Хотя, по твоему лицу все понятно.

Чувствуя себя еще более сконфужено, Альбус замер у дверей трапезной, где собирались ученики — все нарядные, горделивые, красивые, и он — бледный, едва не заикающийся и жаждущий больше всего вернуться обратно в башню. Но вот уже к Алу приблизилась новоиспеченная партнерша взамен Рады — худощавая веснушчатая француженка, которая ни слова по-английски не понимала, а значит не сбежать.

— Ну подойди же к ней, — прошипел на ухо Скорпиус. — Я с таким трудом уговорил ее… то есть, она очень хотела с тобой пойти.

Альбус улыбнулся ей так, словно у него скрутило живот.

— Вот так, вот и молодец, Ал, ты неотразим и сексуален…

— Как куст щавеля.

— Смелее, Ал, — то ли глумился, то ли поддерживал Скорпиус, уже наглее толкнув его к шармбатонке. — Так, Ала пристроил в хорошие руки, а где же моя похожая на трансвестита мадемуазель?

Альбус, как раз увидев Раду Илич, сглотнул и выдохнул, чувствуя, как внутренности будто в охапку сгребла чья-то пятерня. Смотреть на нее было неловко, особенно понимая, что никакой она не трансвестит, и не гладиаторша даже, по крайней мере в этот сочельник.

На ней было платье — внезапно, хоть и предсказуемо. Нежно-лиловое, с воздушным подолом и каскадом воланов, скрывающим широкие плечи. Каштановые волосы стали короче — едва доходили до плеч и были уложены мягкой волной, такие будет кощунством снова стянуть в небрежную косу. Уж неизвестно, какой благодетель поспособствовал таким метаморфозам, но только гриффиндорцам, и только девушкам было известно, что только Доминик Уизли способна рисовать самые симметричные стрелки жидкой подводкой.

Встретившись взглядом с Радой, Альбус захотел бежать, а потому не придумал ничего лучше, чем быстренько проследовать в трапезную, позабыв о своих партнершах: как и прошлой, так и о нынешней.

— А…

— Я за него, — вызвался Скорпиус, уже сцапав Раду Илич под руку и глянув сверху вниз — он был ниже ее на полголовы.

— В смысле?

Скорпиус потупил взгляд.

— Так исторически сложилось.

Рада Илич взглянула на него ледяным взглядом.

— Это ведь ты требовал казнить меня на костре во время первого испытания?

— Я, наверное, пойду к Алу…

— Не-не-не, кавалер, стой, — схватив Скорпиуса за рукав, прошептала Рада. — Ты за него?

— Да.

— Вот и стой, не дергайся. Зажжем с тобой.

«Вот почему ты слился», — осенило Скорпиуса.

Можно искусно накрасить тушью недобрый глаз, но сглаза по итогу все равно не миновать. Как-то так.