Первым, что заметил Король под горой, это белое развевающееся платье девушки и длинный меч в изящных руках. Вторым, что бросилось ему в глаза был недавно прибывший военачальник эльфов. Смазливый блондин с длинными волосами снова стоял позади Риан. Обнимая её своими руками, он направлял её руки, показывая нужные движения. Она смеялась, ворчала о том, что это крайне неудобно, но послушно исполняла его волю.

Странная горячая волна опалила Торина с головы до ног. Он с силой сжал ладони и вовремя остановил себя от того порыва, который помешал бы увиденному уединению. Кажется, он зря успокоил себя, что тот урок, которому он и Балин помешали, был единственным. Для чего нужны эти показательные выступления темными ночами, прячась в глубине садов? На ум приходил лишь один вариант, который подразумевал их взаимное желание уединения.

И словно подтверждая страшные грызущие изнутри подозрения, Риан замедлила свои движения и оперлась на высокое плечо воина. Тот не преминул склониться к ней, касаясь её макушки своим подбородком и стал что-то нашёптывает ей на ухо. Риан в ответ залилась глубоким грудным смехом, что-то переворачивающим внутри того, кто ни капли не порадовался увиденному.

Яд отчаяния и ревности растекся по его крови. Безысходность… Она, будто жестяная сеть, осела на его плечи, сгибая тяжестью сплетения знаний с пониманием увиденного. Он лишь немного нахмурился и поджал от задумчивости губы, но привалился к ближайшему дереву. Живущая где-то внутри совсем маленькая и хрупкая надежда, словно неосязаемый светлый призрак, медленно таяла. С каждой секундой, пока Риан находилась в заботливых и сильных объятиях воина… Не его, с ужасом осознал он, оставляя эфирные пары ушедшей надежды. Темное опасение обрело очертания, проступая в воздухе дымной пеленой. Оно вступило в свое существование абсолютной уверенностью. Оно свернулось в груди тяжелой липкой массой, забирая дыхание и высасывая мысли. Не твоя, не твоя, не твоя…

Ауле великий! Взмолился Торин. Разве девчонка не понимает, что творит со всеми ними? Для чего она мучает его племянников, тесно привязавшихся к ней? Разве не понимает, как Кили и Фили скрывают свою любование точеной фигуркой и, казалось бы, всегда смеющиеся глаза. Торин мог бы подумать, что это только блажь, зов юности и безрассудности, но ему хватило одного взгляда на племянников, чтобы понять ─ для них Риан нечто большее, чем просто одна из их отряда. А он? На что он мог надеяться? После одной проведенной рядом ночи, когда ее лихорадило после ранения, а он осмелился обнять её. На то что она поймет, что эльфы её не примут, и она согласиться продолжить свой путь с ними? Как бы не так. Те распахнули свои объятия и всячески старались показать свое радушие.

Не желая смотреть на то, что причиняло ему боль, Торин развернулся и поспешил уйти. Но, несмотря на все его попытки забыться сном, он ворочался на кровати с бока на бок. И едва стоило Торину прикрыть глаза, как являлось сводящее с ума ведение, которое медленно сжимало его изнутри: ярко-бирюзовые глаза со смешинками в них, нежные коралловые губы и легкий шепот ему одному.

«Твоя…» — слышалось ему, но этот добравшийся до закромов разума шепот почти лишал рассудка.

Торин был зол и обескуражен. И не знал на кого больше. За свои ли мысли? Или же на то, что Риан постоянно была окружена эльфами, начиная от их принца и заканчивая военачальником. Зачем ей обучаться эльфийскому языку, если она не собирается жить с ними? Если она дала надежду Кили и Фили быть рядом? Торин каждый день старался сбежать от себя, своих грызущих мыслей, но куда бы он не шел, каждый раз невольно натыкался на воительницу с эльфами. Те были погружены в свои дела, не замечая ни хоббита, ждущего внимания Риан, ни его племянников, ни великого мага, ни… его.

Каждый раз, заставая сидящих рядом и склонившихся друг другу темную и светлую головы, Торин отводил взгляд, морщась. Риан он теперь узнает всегда. Их самый первый праздничный ужин открыл её совсем с другой стороны. В их присутствии она редко когда обнажала голову. Словно стыдясь за свои удлиненные уши и благородные черты лица. Может быть, он сам был виноват в том, что так негативно отреагировал на это в их первую встречу?!Сейчас же она расцвела, словно только этого и ждала ─ оказаться у эльфов. Теперь их воительница была одной из них ─ соблазнительницей с чарующим смехом.

Торин погибал, тонул в этой удушливой тишине и тяготящем спокойствии. Когда нет полчищ орков, когда нет опасной дороги и холодящих кровь приключений, а мысли вращаются совершенно не в том направлении. Торин старался гнать от себя эти навязчивые думы, но они не желали его оставлять. Краем уха услышав вдохновенный рассказ Кили о том, как они доберутся до Горы и поселятся в древнем королевстве, и Риан, непременно, будет жить с ними, Торин нахмурился. Неужели его племянник сделал выбор? Выбрал Риан? В надежде, что та согласится и примет его чувства, что она захочет остаться с ним навсегда. Согласиться принять его чувства и исполнить его желания, которыми полно его сердце? Или, если с Эребором они потерпят неудачу, то вновь пройти полмира, чтобы вернуться в Эред Луин в залы Торина? И жить с ними.

А что Риан скажет насчёт него? Насчёт немолодого с головой, начинающей покрываться первой сединой короля? Захочет ли остаться рядом с ним? Едва такие мысли проскальзывали в его голове, Торин старался отделаться от них как можно быстрее. Она для него — никто. Лишь простая девочка, не понимающая что такое жизнь и неизвестно чего ждущая от нее.

Однако не всегда это получалось. Особенно, когда он заметил выходящего из покоев Риан светловолосого эльфа. То, как она кинулась ему на шею, подтвердило все, что и требовалось доказать: Риан готова отказаться от их миссии. Готова оставить их отряд ради своего эльфа. Готова предать чувства его племянников. О своих он старался не думать. Их не было. Это все было самообманом.

***

В ночь растущей луны Элронд позвал Риан, Гэндальфа, Бильбо, Торина и Балина в особый зал, который походил на большой открытый выступ скалистой поверхности, но своей красотой ничем не уступал другим дворцовым помещениям. Подгорный король всю последнюю неделю находился не в духе. Едва Риан его замечала, как он старался уйти подальше. Что являлось причиной его дурного настроения она не знала. Однако то, что он не хочет видеть её, и его небрежно кинутые грубые слова, сильно задевали девушку. То, что он не верит в неё, не верит в ее способности угнетало. С каждым днем она уверялась, что Торин не хочет видеть ее в своем отряде. Но разве Риан показала себя той, что ради спокойной жизни может покинуть их отряд? Ему, видимо, было заметно так.

Отвергая в очередной раз эти мысли, Риан свела брови и осмотрелась по сторонам: слева и справа шумели падающие водопады. И весь Ривенделл был отсюда как на ладони. На краю залы необычайной красоты хрустальная колонна, которая словно поглощала падающие лунные лучи.

Лорд Элронд сообщил им, что разобрал руны, нанесенные на карту. Он определил их как лунные руны. Их можно было разобрать лишь в той фазе и том времени года, когда они были нанесены. То есть в канун летнего солнцестояния при свете нарастающей луны. Это было почти 200 лет назад. Добавив, что им суждено было попасть в Ривенделл, поскольку именной этой ночью светила такая же луна, Элронд положил карту на монолитную хрустальную плиту. Едва свет луны коснулся старой бумаги, как на ней стали проявляться ранее невиданные символы. Незнакомые Риан и остальным крючки и палочки оказались знакомы, и более чем понятны самому Элронду. Расшифровал он их так: «Стань у серого камня, когда прострекочет дрозд и последний луч в день Дурина укажет на замочную скважину». Для Риан и Бильбо, как для несведущих в гномьих понятиях, Гэндальф пояснил, что день Дурина ─ это начало нового года для гномов: когда осеннее солнце и зимняя луна появляются вместе на небе.

─ Это плохо, ─ произнес Торин, заметно нахмурившись. ─ День Дурина не за горами. Нам нужно спешить.