– И что изменится, если узнаешь? Тебе станет легче или наоборот – хуже? Стоит ли эта правда, чтобы так из-за неё переживать?

– Не знаю, – прошептал гость. – Я стал слишком слаб, Габри! Я ни на что не гожусь.

– Чушь. Ты просто устал. Мёрзнешь на Данироль, дома не бываешь. Одумайся и успокойся. Если не придёшь в себя, провалишь контроль лояльности перед очередной экспедицией. И у тебя будут ещё большие неприятности.

– Знаю, – гость встал. – Пожалуй, ты прав. И я действительно должен сейчас успокоиться. Попробую заснуть. Целых два года тянул с новой экспедицией, вот и получил «подарочек» от учителей!

– Иди-иди, – поторопил его Габриель.

На пороге гость остановился. Неяркий свет лампы упал на его бледное красивое лицо.

– Спасибо, Габри. Прости, что я так…

– Брось, Бартеро. – махнул рукой Мидару. – Чудесных снов тебе.

Когда дверь за гостем затворилась, Габриель вновь разложил бумаги и принялся писать речь. Новое знание должно было улечься в его голове, «остыть». Тогда и идеи пойдут, как его применить. А пока надо работать.

В тонкой фарфоровой чашке дымился свежесвареный кофе, на блюде скучал недоеденный бутерброд, а на занавешенной шторе рисовала розоватым светом овал настольная лампа. Главный редактор влиятельной газеты, не скрывавший своего презрения к печатным машинкам, размашистым почерком портил лист за листом, перечитывал получившееся послание, недовольно хмурил густые брови, и беспощадно комкая листы, отправлял их один за другим в стоявшую возле двери корзину. Особой меткостью Мидару не отличался, и возле почти пустой корзины накопилась внушительная куча бумажного мусора.

Утром, когда в распахнутое окно врывалась какофония из чириканья воробьев под крышей, гудков автомобилей, крика торговок и мальчишек-разносчиков газет, а по квартире разлился соблазнительный аромат кофе, Габриель бесцеремонно растолкал разоспавшегося гостя и потребовал повторить вчерашний рассказ.

– У тебя нет доказательств, – редактор задумчиво почесал плохо выбритый подбородок, когда Бартеро договорил. – А если они существуют, то спрятаны в какой-нибудь лаборатории, которая может находиться где угодно, – он щёлкнул пальцами. – Есть ещё архив Первопланетного дома, резиденции Сириуса на Земле!

– Только навигаторы имеют туда доступ, – вздохнул Бартеро.

– Слушай, сколько я тебя знаю, ты постоянно принижаешь свои достижения. Ты далеко не простой инженер. Тем более сейчас ты куратор экспедиции. Кстати, куда ты сейчас направляешься?

– Опять на юг. В вечные льды, – он усмехнулся. – Вечные, благодаря гатурам.

– Но заметь, какую пользу они приносят, эти гребнеголовые. За двести пятьдесят лет их присутствия не было ни единой крупной военной стычки, – добавил Габриель.

– Зато всякая гадость повылезла наружу.

– Она была всегда, – справедливо заметил Мидару.

Глаза Бартеро сверкнули.

– Я знаю, как разоблачить гатуров!

– Как?

– Через таких же наглых и беспринципных существ, как и они. Подлец способен обмануть подлеца. Ты упоминал, будто знаешь самого Итеро Кинса.

– Усача?

Габриель усмехнулся. Вовремя этот парень напомнил про гангстера. Ой, как вовремя.

– Не лично, – поспешил добавить владелец «Пульса Спиры». – Партия имела с ним дело. По его заказу мы протащили закон по смягчению санкций за сверхлимитную торговлю алкоголем. Только я бы не сказал, что он подлец. По сравнению с остальными он просто благородный рыцарь.

– Почти благородный… Так пусть он нам поможет, – обрадовался Бартеро.

– Как?

– Снимет копии с архивных документов. У него наверняка есть связи с резиденцией.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Габриель, внутренне возликовав. – Возможно. Но это не дело одного дня. Тут подумать надо как следует. А идея хороша, – оценил он. – Я пошлю людей разузнать обстановку. Назначу встречу… – он взлохматил волосы на затылке. – Кстати, ты когда уезжаешь и насколько?

– В конце недели. Где-то на четыре месяца. А там как пойдёт.

– К твоему возвращению все документы будут у меня. Возможно, я уже дам делу ход.

– Я знал, что ты поможешь!

Оставшись один, Мидару взялся было за телефонную трубку, но передумал. Из дома звонить безумие. Но идея хороша. Ой, как хороша! К тому же у Габриеля были свои мотивы разобраться с чужаками и их верными подпевалами.

Через три дня, как раз когда Танри поступала в Академию, Бартеро без сожалений смотрел на удаляющийся Равидар с борта «Смелого». С гор сползли тяжелые тучи, навалились на город косматыми животами, щедро поливали дождём его широкие проспекты.

Ненастью до «Смелого» уже не дотянуться. Над ледоколом в облачные разрывы проглядывало солнце. Разве что ветер поднялся, норовя распахнуть плащи моряков, кинуть в лицо солёные брызги. Хотя, разве мог он испугать тех, кто прошел южные широты, многие месяцы провёл на ледяной земле Данироль, и теперь снова стремиться постигнуть чудеса далёкого континента?

В голову лезли разные мысли – всё меньше о гатурах, больше – ледяной земле, развалинах, местных жителях – обитателях побережья – охотниках и рыбаках, о девочке-дикарке Тинри. Малявка привязалась к нему за те дни, пока он готовился к путешествию вглубь континента, выжидал нужной погоды. Ходила хвостиком, расспрашивала о «зелёной земле», куда мечта попасть, рассказывала поверья и предания своих диких сородичей, давала дельные советы, как вести себя в метель и морозы. Советы, которые, между прочим, дважды спасли Бартеро жизнь.

За девочку он корил себя до сих пор. Он был для её соплеменников чужаком, как гатуры для людей. Своим вниманием к крохе он приговорил её к гибели. И эта вина грызла его душу с жадностью голодной крысы, пробравшейся на заполненный зерном элеватор. Из-за него, чужака с «зелёной земли», малышку принесли в жертву ледяным демонам. А он опоздал всего на день, задержавшись в размороженном городе.

Нет, она жива. Его тщательно развиваемое гатурами чутьё подсказывало – жива! Только не мог определить, в какие края ведёт это чувство. Что за сила утащила её у него из-под носа?

Зачем он ждал столько времени? Почти два года! Прозябал на Спире, ворошил отчёты прошлой экспедиции, доказывал адмиралу и его помощникам необходимость новых исследований. Как бы выразился прямолинейный Эдвараль, – чесал спину пяткой. Почему он не искал Тинри, как собирался вначале? Некогда было. Проклятье! Всегда некогда!

– Я найду тебя, маленькая. Я переверну весь мир, но я найду тебя! Хотя бы для того, чтобы спокойно спать, чтобы не нести груз твоей загубленной жизни на своих плечах! Вот вернусь из экспедиции и отыщу.

Бартеро уплыл, не представляя, какие силы растревожил на Спире. Нанятый Габриелем Мидару для поиска гатурьего архива знаменитый Итеро Кинс взялся за дело всерьёз. Никакие запреты и преграды, будь они даже возведены могущественными инопланетянами, не могли остановить этого человека, ведь Итеро будто сорняк прорастал в любых условиях, на любой почве. Его настоящего имени не знали самые близкие люди, кроме Лайва, пожилого советника. Он-то и отвечал за переписку мафиози с матушкой.

В день, когда после трёхмесячного расследования Итеро должны были принести заказанные Габриелем бумаги из Первопланетного Дома, Лайв, прозванный охраной Усача Торопыгой за медлительную тяжелую поступь и шумную одышку, остановил новенькое авто модной марки, но уже с подбитой задней фарой, у высоких металлических ворот особняка Кинса. Миновав обширный розовый сад, зимой почти не цветущий, он вошел в двухэтажный богатый дом.

Итеро дожидался советника у камина, развалившись на белоснежном кожаном диване. Он обречённо взял письма, просмотрел даты на почтовых штемпелях, выбрал первое по давности и приступил к чтению. Через полчаса, порядком утомлённый от бесконечных сетований матушки на его невнимание, неважное здоровье, своего повзрослевшего воспитанника и приёмную дочь, он встал и налил себе целый стакан вина. Выпив его залпом, он повернулся к Торопыге: