– Батюшка, у меня каждая сабля на счету, – недовольно возразил Щекин. – Да и негде нам пока исправительные лагеря строить. Это позже. В боях перекуются. – Он повернулся к пленнику. – Антон, я очень прошу тебя, присоединяйся к нам. Ведь ты видишь, мы никому не желаем зла. Мы лишь боремся за честь и достоинство русских людей и в нашем мире, и в этом. Переходи к нам.

Антон усмехнулся, стараясь сохранять самообладание:

– На службу зовете, а руки связанными держите. Интересный способ призыва. Прямо как в военкомате – Не доверяй ему! – взвизгнул отец Никифор.

– Развяжите его, – распорядился Щекин.

Через несколько секунд руки Антона были свободны. Один из рукопашников протянул ему одежду. Парень принялся нарочито медленно растирать затекшие кисти, потом одеваться, но мозг его работал лихорадочно.

«Если я сейчас убью Щекина, – думал он, – то без него ученики не смогут ничего сделать. Никифор больше языком молотит и подзуживает. Командовать он не способен. Этот дурацкий крестовый поход закончится, и не начавшись. Но стоит мне броситься на Щекина, его ученики сразу поднимут меня на штыки. Это они умеют. Уже доказали. Даже до Щекина не дотянусь. А если все же смогу, то, пожалуй, шашкой получу в живот, и все равно ничего не выйдет. Его тоже так просто не возьмешь. Что делать? Плюнуть в лицо, гордо отказаться? А толку? Запрут в амбар и пойдут дальше всех крушить своим «русским миром». Как говорил Рыбников, не надо сопротивляться и ломать, надо использовать и искать слабые точки. Надо действовать как в айкидо: поддаться, использовать силу противника. Придется поступить к ним на службу, а потом ударить. Интересно, поверят они мне, если я вот так сразу соглашусь? Навряд ли. Будем играть».

– Я бы перешел к вам, Павел Андреевич, – задумчиво произнес Антон, – но как отнесется к этому Никита Викторович? Мне бы не хотелось выглядеть предателем.

– Это не будет предательством, – уверенно возразил Щекин. – Ведь ты учился у него карате. Прекрасно. Ты и будешь его учеником. Считай, что ты поступил на службу в армию. Разве это предательство?

– Но ведь вы – не армия, – продолжал изображать сомнения Антон. – Ну, вы же понимаете разницу. Я бы хотел дождаться Никиту Викторовича и поговорить с ним.

– Так положение, считай, военное, – настаивал Щекин. – Мы здесь единственные представители нашей страны. Только мы знаем, как на самом деле должен выглядеть русский мир. Вокруг враждебное окружение. Мы должны держаться вместе, нести свою культуру местному населению. По отдельности мы погибнем или потеряем свою национальную идентичность. Я знаю, что ты мне хочешь возразить. Да, здесь тоже есть Россия и русские. Но ведь ты понимаешь, что это далеко не та страна, в которой мы жили… и в которой хотели бы жить. Нас здесь меньше двух десятков человек. Считай, взвода еще нет. Если мы не начнем действовать прямо сейчас, то проиграем. Для меня очень важно, чтобы ты завтра вышел со мной к старейшинам племени и подтвердил, что я друг.

– Они будут слушать только своего гесара, – возразил Антон. – Для них это важно. С гесаром они договариваются. Дружина, которую набирает recap, их не волнует.

– Но ведь я – recap, – воскликнул Щекин. – Я буду их защищать. Ты лишь подтвердишь, что я друг. Когда вернется Никита, я сумею с ним договориться. Ведь мы не враги. Мы не будем мешать друг другу. Он, если захочет, как и прежде, будет обучать карате и айкидо. Может создать свой бизнес. А может и присоединиться к нам. Но мы сейчас не можем ждать. Помоги мне.

– Не верь ему, Антон! – крикнул Андрей и тут же получил удар в солнечное сплетение от одного из рукопашников.

– Пленных не бить! – снова выкрикнул Щекин и повернулся к Антону. – Ты ведь понимаешь, что, если нас примут за разбойников, прольется кровь.

Он выжидающе посмотрел на пленника. Антон тяжело вздохнул.

– Вы все правильно говорите. Но зачем же вы так захватили замок?

– У нас действительно не было выбора, – Щекин положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. – Прости нас. Но мы сделали это во имя высшей цели.

Когда-нибудь ты поймешь… Я надеюсь. Ну что, ты с нами?

Антон выдержал паузу.

– Хорошо, я буду с вами.

– Дурак! Предатель! Подонок! – зашелся в крике Андрей.

Стоявший рядом с ним рукопашник с силой ударил его под дых, и Андрей замолк, судорожно глотая ртом воздух.

– Кто еще готов перейти на нашу сторону? – повернулся Щекин к остальным пленным.

– Я ни за что, – прохрипел приходящий в себя Андрей.

– С тобой все ясно, – недовольно поморщился Щекин. – Отведите его в амбар и заприте. Роман, будешь охранять… гауптвахту. Кто еще хочет присоединиться к нашему отряду?

Он обвел тяжелым взглядом кулачников и притихшего Толю. Все они, один за другим, глядя на Антона, согласились.

– Развяжите их, – приказал Щекин. – И верните оружие.

– Язычники должны покаяться, – потребовал отец Никифор. – Немедленно. А кто не крещен, тому надлежит и покреститься, прежде чем снова взять в руки оружие.

– Это справедливо, – согласился Щекин. – Ведь вы вступаете в православное воинство. Вы русские, а значит, православные и должны слушать отца Никифора.

Кулачники смущенно переглянулись между собой. Антон решительно подошел к священнику, опустился перед ним на колени, перекрестился и произнес:

– Батюшка, каюсь, что не исповедовался, не причащался и не постился. Каюсь, что в церковь не ходил и над верующими насмехался.

На лице Никифора проскочило удивление, потом борьба противоречивых чувств, но вскоре их сменило умиление.

– Ты крещен? – спросил он ласково.

– Да, батюшка.

– Каешься, что языческие культы исполнял?

– Каюсь, батюшка.

– Бог простит, – священник широко перекрестил Антона.

Парень снова перекрестился, поднялся, жестом указал топчущимся у стены ребятам на священника, потом повернулся к Щекину.

– Где мой меч?

На лице у рукопашника сияла довольная улыбка. Он повернулся к застывшему у двери Михею.

– Где его оружие?

– Наверху осталось, я сейчас принесу, – с готовностью отозвался тот.

– Я сам, – Антон решительно отодвинул почему-то смутившегося Михея, взял факел у одного из рукопашников и двинулся в комнату учителя.

Свое оружие он нашел быстро. Заткнув за пояс меч, он почувствовал себя увереннее. «На что только не пойдешь, чтобы обмануть врага», – удовлетворенно подумал он и уже направился к выходу, когда услышал всхлип в дальнем углу. Подняв над головой факел, Антон увидел там вжавшуюся в стену голую, плачущую Машу. Антон сразу понял, что произошло.

– Кто? – спросил он, подходя к девушке.

– Этот, который Волея дружок, – всхлипнула она.

– Михей? А ну, пошли, – Антон схватил Машу за руку и потянул к выходу.

– Нет, – вырвалась она. – Оставь меня.

– Ясно, – тяжело вздохнул Антон и пошел к лестнице.

В большой комнате уже никого не было. Антон вышел во двор, где сейчас в лучах восходящего солнца собрался весь новый гарнизон замка. Щекин стоял в центре образовавшегося вокруг него круга и раздавал указания. Антон решительно шагнул к нему и с сарказмом произнес:

– А ваши люди, Павел Андреевич, я посмотрю, воины достойные и христиане хорошие.

– В чем дело? – недовольно посмотрел на него Щекин.

– С каких это пор бойцы за русский мир стали насильниками?

– Что?! – Щекин побелел и схватился за шашку. – Кто?

Антон молча указал на Михея. Щекин грозно надвинулся на вмиг оробевшего Михея.

– А чего такого, господин? – изумленно пролепетал тот. – Мы ж замок на щит взяли. Ясно дело, что девки здесь наши. Ты ж не сказал, чтоб ее тебе привели.

Щекин мгновенно покраснел от ярости. Мелькнула сталь, раздался противный чавкающий звук и предсмертный хрип. С перерубленным горлом Михей рухнул на землю. Среди собравшихся пронесся вздох ужаса.

– Так будет с каждым, кто позволит себе насилие и грабеж, – спокойно объявил Щекин, вытирая кровь с клинка. – Мы не завоеватели и не разбойники. Мы русское православное воинство.