Тепло разлилось по внутренностям, возвращая чувствительность. С каждым новым вдохом становилось всё легче. На губах была блаженная улыбка, перед глазами светились причудливые огоньки.

Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Теперь я чувствовала, как ныли и болели ушибы, как пульсировала челюсть.

— Вы… — Боже, — вы можете…

— Только когда вместе.

Мне улыбнулись с такой печалью, что самой захотелось выть.

— Сколько вам? — поднялась, ноги подкашивались, но я устояла, — как вы здесь оказались?

— Десять, — они отвечали хором.

Только сейчас, спокойно на них взглянув, я поняла, что они близнецы.

— Этот человек. Сатаморо, — они замялись, — он купил нас. Ему нравится, что мы лечимся. Он сказал, что если сбежим, то нас найдут и разделят.

Наклонившись, я подняла скальпель. Повертела его в руке и внимательно посмотрела на них. Я спасу их. Даже если сделаю вещь хуже убийства.

— Вы одарённые, — я улыбнулась им, хотя понимала, что мои зубы покрыты кровью, — я тоже. Вы выберетесь. Обещаю.

Они посмотрели на меня, явно намекая, что я уже пыталась. Да. Только тогда я не знала, что собираюсь делать. Все была на инстинктах. Теперь всё иначе. Сердце заполнила решимость.

Убрав лезвие в карман, я подошла к окну. Оно было заперто. Теперь уже снаружи.

Мы втроём вздрогнули, услышав, как он шёл к нам. Топал как слон и повторял, какие мерзости ему особенно нравятся. Каждый его шаг приближал нас к развязке. Либо это кончится хорошо, либо станет хуже. Так или иначе.

— Спрячьтесь за мебель и не бойтесь.

Дождавшись, когда они скроются за наваленными креслами, вытерла рукавом кровь с подбородка и встала за дверью.

Сколько должна загубить? Вторую точно.

========== Глава 6 ==========

Страх. Отчаяние. Что чувствуют люди, решившие совершить нечто ужасное? Я должна чувствовать вину? Я её не чувствую. Только ледяную решимость и волнение.

Я стояла у двери и ждала. В висках пульсировало, пока я вслушивалась в шаги. Он неторопливо шёл, шаркая ногами. В кармане чувствовалась тяжесть скальпеля. Он оттягивал ткань, напоминая о себе.

Хотелось бросить всё. Сжаться в комок в углу и молиться о спасении. Кто-то же должен прийти. Неужели люди не слышали криков? Ответ настолько очевиден, что из пересохшего горла вырвался смешок. Им всё равно. Их жизнь — обычное выживание. Ничего больше. Поэтому я стянула перчатки, разминая посиневшие руки.

Малышки затаились за старой мебелью. Никаких звуков. Только удушающая тишина. Не слышно даже дыхания. Замок на двери щёлкнул. Сейчас или никогда.

Как только дверь открылась, я кинулась на мужчину. Рывок. Кровь стучит в ушах, заглушая все. Он был выше, но подскочив сзади я схватила его голову дрожащими руками. Повернуться он не смог. Замер, вскинув руки вверх.

По его телу прошла дрожь, а ноги подкосились. Это существо, по ошибке названное человеком, со стуком упало на пол. Теряя сознание, он смотрел на меня стекленеющими глазами. Когда его тело полностью обмякло, а дыхание выровнялось, я убрала руки с его висков.

Мой мир трещал по швам. Я сделала это. Снова. Только теперь не было никакого сожаления. Только страх. За себя. Что я сделала с собой?

— Это просто надо пережить, — я бормотала это, шаря по его карманам в поисках ключей, — он это заслужил.

Небольшие ржавые ключи лежали в его штанах. Метал пах чем-то приторным и сильным.

Поблизости не было верёвок или чего-то такого. Связать не получится, а сколько его мозг будет приходить в себя после тех изменений, что я сотворила, непонятно.

Быстро сжав ключи, я подбежала к сёстрам. Они сидели, крепко прижимаясь, друг к другу, прижавшись к пропыленной мебельной ткани. Глаза крепко закрыты, а дыхание прерывистое.

— Давайте уходить отсюда, — я потянула их к себе за руки, — он может очнуться в любую минуту.

Они держались за меня, когда я схватила свою пыльную маску и рюкзак, лежащую на полу, и выбежала из комнаты. Коридор был длинным и покрыт фантомной кровью. Зазубренные красные доски прогнили и грозились обвалиться с потолка.

Я хотела закрыть им глаза, уже протянула руку, но остановилась. Они не видят. Для них это обычный длинный коридор, покрытый пылью и грязью. Они видят только пробегающих мимо мышей, напуганных нашими стремительными движениями и множество сгнивших дверей в другие квартирки.

Половицы скрипели, но мы не останавливались. Когда мы добрались до выхода, две пары маленьких ручек больно сжали мои ладони. Я улыбнулась им, стараясь не показывать как много боли мне приносит это простое движение. Это не важно.

На улице шёл дождь. Тяжелые капли били по лицу, ноги поскальзывались на мокрой траве.

— Стой! — дикий, надрывный рёв прогремел за нашими спинами.

Безумный взгляд, разодранная рубашка. Он бежал вперед, смотря только на меня.

— Ты! — я побежала быстрее, тянув за собой уже ослабевших девочек, — это ты сделала!

Мы могли добежать до дороги. Там можно тормознуть машину. Обычно это почти невозможно сделать, но я готова кинуться прямо на дорогу.

Только вот это было напрасно. Как в замедленной съемке я почувствовала, как меня схватили за воротник, и всё, что я смогла сделать — это оттолкнуть дальше девочек.

— Бегите! — я кричала из-зо всех сил, пока меня волокли назад.

— Ты! — меня кинули на землю, лицом впечатывая в траву, — прекрати это!

Его взгляд метался по окрестностям. Трава, дома и деревья. Всё, что составляло его жизнь, теперь покрыто кровью. Она лежала густым слоем. Его трясло. Он хватался руками за голову, вырывая свои волосы.

Моя одежда была мокрой, все ушибы болели сильней, но я не смогла не улыбнуться.

— Добро пожаловать в мой мир, — я смотрела за его спину, девочек не было.

Они убежали. Спаслись.

-Ах, ты… — меня схватили за горло и подняли над землей.

Я хватала воздух ртом, кряхтела и извивалась, но тщетно. Рука сжимала моё горло, давя на гортань. Шею нестерпимо жгло, из глаз текли слезы, а я продолжала пытаться сделать вдох. Мир расплывался, и всё, что я видела — это глаза. Глаза полные отчаяния, боли и страха.

— Ты — он плюнул мне в лицо, — вернёшь всё как было и я убью тебя быстро.

Я почти не слышала, только чувствовала, как всё сильней сдавливает горло, как до боли закатываются глаза и лопаются сосуды.

Резко меня отпустили. Подобно кукле я рухнула на землю, ударившись локтями, но боль почти не чувствовалась. Вдыхала, кашляя, содрогаясь всем телом.

Очки, чудом оставшиеся на мне до этого, теперь упали. Я не понимала, что происходит и рвала пальцами траву. Восстановив дыхание, я завалилась на бок.

Девочки повисли на его руках, расцарапывая до крови плоть. Он мотал руками, пытаясь сбросить их.

— Нет… — прокряхтела я, пытаясь подняться, но тщетно.

Тело, испытавшее кислородное голодание, не слушалось меня. Я смотрела, как одна из сестёр не смогла удержаться и рухнула в траву.

— Маленькие мерзкие отродья.

Свободной рукой он схватил за горло оставшуюся малышку. Грустные карие глаза посмотрели на меня, и он дернул её голову в сторону. Громкий хруст. Хрупкое тело покачнулось, и он выкинул её, прямо ко мне.

Голова, выгнутая под неестественным углом. Из уголка губ текла тонкая струйка крови, тут же смываемая дождевой водой. Я смотрела в остекленевшие глаза.

— Нет, — кричал он, — нет! Нет! Нет!

Его рукава были заляпаны кровью. Кровью, которая никогда не отмоется. Он остервенело рвал покрасневшую ткань, но пятна переходили выше.

Холодными ладонями я погладила ещё теплую щеку. По моим щекам текли слезы, смешиваясь с дождем. Я ощупала шею, проходясь кончиками пальцев по маленьким, скользким позвонкам, порвавшими бледную кожу.

В голове застыл её взгляд. Я цеплялась за него, когда поднималась на ноги. Желудок скрутило, а в висках пульсировало. Я чувствовала, как разогревалось моё тело, подгоняемое выбросом адреналина.

Неровно, пошатываясь, я приближалась к нему, замечая, как девочка подбежала к своей сестре. Она просила её откликнуться.