Здания стояли близко, оставляя узкий зазор между ними. В этом узком проходе было битое стекло и окурки, выкинутые из окон.

— А я думала у нас куча самостроя.

Это явно построили незаконно. Слишком неуклюжее положение, дешёвые материалы.

Пригнувшись, я пробиралась вперед, стараясь не шуметь и не поднимать голову слишком высоко. Через прогнившие оконные рамы слышались крики. Я шла, упорно игнорируя эти выяснения отношений. Ровно до тех пор, пока не услышала кое-что ещё.

Весь воздух выбило из лёгких, когда я осела на грязную землю.

Детский плачь и мольбы о помощи были такими чёткими и близкими, что их не спутать ни с чем. Несколько голосов разной тональности, но это определённо девочки.

— Пожалуйста, — невнятно, давясь рыданиями, умоляла одна из них, — не трогайте нас больше.

Я должна уйти. Если меня заметят, то это станет моим последним днём. В лучшем случае. Может это просто семейные разборки.

— Просто иди дальше, — мысленно повторяла я, — ты ничего не сможешь сделать.

А потом я услышала крики и звуки ударов, но самым страшным было не это. Мужской голос пыхтел и отпускал мерзкие комментарии. Он говорил о том, сколько удовольствия маленькие сестры приносят своему «папочке». Он описывал всю ту мерзость, которую делал с ними.

Меня сильно мутило, а мышцы окаменели. Некое холодное чувство поднималось по позвоночнику, выпрямляя тело. Неожиданно рукой я почувствовала, как лезвие скальпеля царапнуло кожу, разрезав перчатку.

Я не святая. Не перевожу старушек через дорогу. Не хожу в церковь, чтобы рассказать о своих проблемах и грехах. Я не такая, но если я уйду сейчас, то не смогу с этим жить.

Полиция приедет в этот район не раньше чем через десять минут. Если приедут. Я не знаю, кто дежурит сегодня. Не каждый решит сунуться в это местечко. Многие служители закона остаются тут навсегда.

Однако я всё же набрала номер полиции, скрыв номер. При желании они легко поймут кто это, но с этим я разберусь.

Быстро, сбивчиво я шептала адрес. Описала ситуацию и сразу сбросила.

Закрыв глаза, сделала глубокий вдох и встала на корточки. В руке зажат скальпель. Это точно не по плану.

Игнорируя крики, мерзкие фразы, я подобралась к окну, заглядывая в нужное окно. Грязная, заваленная старой мебелью и строительным мусором, комната. Одинокая пыльная лампочка освещала творящийся здесь кошмар.

В противоположном углу лежала девочка, лицо закрывали сальные длинные чёрные волосы. Одежда порвана в клочья, тело покрыто кровоточащими ранами и тёмными синяками. Вздувшиеся вены оплетали иссохшее тело.

Судя по мерному дыханию, её вырубили. Вторая…

Мускулистый мужчина, в спортивном костюме, прижимал её к полу. Липкая татуированная рука оглаживала маленькие ножки, задирая платье из серой мешковины. Другой рукой он держал её за горло, заглядывая в глаза. Он наслаждался её слезами и остекленевшим взглядом.

Она не вырывалась. Руки безвольно лежали на половых досках.

— Вот видишь, — бубнил себе под нос мужчина, — а раньше тебе не нравилось. Мелкая тоже скоро во вкус войдёт.

Это было слишком. Во рту был горьковатый привкус, предвещающий тошноту. Я так сильно старалась молчать, что скулы свело. Боль немного отрезвила, подстёгивая к дальнейшим действиям.

А что я могу? Этот урод высокий, накаченный и лишённый моральных принципов. Я ведь не убью его. Не смогу. Тогда что? Покричу, кину камень?

Пальцами я вертела скальпель. Может, не надо?

Мои глаза раскрылись от понимания происходящего, когда я увидела в руке прижатой девочки осколок стекла.

Пока она решалась на глупейший шаг в своей жизни, я сделала свой.

Воспользовавшись тем, что придурок был слишком увлечен этой мерзостью, я открыла окно и подтянулась внутрь. Мышцы ныли, руки тряслись от перенапряжения.

Я хотела незаметно попасть внутрь, но с грохотом упала на пол, поднимая вверх облако пыли. Я закашлялась, пытаясь избавится от пыли попавшей в горло. Очки слетели, показывая мои глаза.

— Ах ты… — меня пнули под ребра, подбрасывая вверх.

Боль пронзила тело, нервные окончания горели. В глазах была лишь чернота.

Я часто моргала, пытаясь придти в себя. Вернуть хоть какое-то зрение. Кожа на голове оттянулась, когда меня подняли за волосы вверх. Резкая боль и по лбу полились струйки крови. Он вырвал волосы с мясом.

Первое, что я увидела — это маслянистые карие глаза. Потом я увидела, как малышка за его спиной подползла к сестре, тряся её.

— Ты думала, что сможешь что-то сделать? А? — меня лицом ударили об пол.

Раздался хруст сломанного носа, в рот наполнился металлическим привкусом крови. Дальше было хуже. Меня пнули еще несколько раз по рёбрам. Они затрещали и сломались, впиваясь в легкие. Я не могла дышать. Изо рта и носа текла кровь, забивая дыхательные пути. Хотелось кричать, но я могла только стонать, содрогаясь от новых ударов по животу.

Что я сделала? Кому я помогла? Всё тело горело. Каждый нерв оголился, любое трение кожи о другие поверхности приносило боль.

Удар кулаком в челюсть стал последним, что я запомнила. Темнота подступала быстро, забирая боль. Я до последнего боролась с этим. Цеплялась за ощущения, но итог был один. Я отключилась.

***

Когда я очнулась, было в разы холоднее. Тело била мелкая дрожь. Ноги и руки щипало от холода. Это в комнате так холодно или у меня лихорадка? Я лежала на ледяном полу, свернувшись в позу эмбриона. Неосознанно, при избиении я закрыла живот рукой и теперь я её не чувствовала.

Видимо, времени прошло не сильно много. Запыхавшийся и довольный амбал застегивал молнию на штанах. Обе девочки лежали у его ног, обнимая друг друга, надрывно рыдая. На них было еще больше крови.

Она покрывала ноги и подбородок. Из разорванных уголков губ у обеих текла кровь. Я сглотнула желчь. Никто не приехал. Меня поразила мысль. Я вижу. На глазах были очки. Он хотел, чтобы я видела.

Я чувствовала, как по щеке катились слезы. Я ничего не чувствовала. Только холод, но горячих слёз становилось всё больше и больше.

Попробовала пошевелить руками, ногами. Они слабо, но откликались. Стараясь не выдавать того, что я пришла в себя, поискала взглядом скальпель. Он лежал рядом.

Глаза метнулись к человеку, который осмотрев комнату, вышел. Дверь захлопнулась, и послышался щелчок от замка. Идиот. Хотя мне это на руку.

Убедившись, что он ушел достаточно далеко, я потянулась за серебристым лезвием. Каждое движение отзывалось резкой болью в суставах, но я упрямо тянула руку вперед. До тех пор, пока не ощутила тяжесть метала.

Я попыталась сесть, но в итоге задохнулась от жгучей боли. Закашлялась, привлекая внимания сестер.

Открыть глаза я уже не могла и только чувствовала, как меня медленно, держа с двух сторон, посадили на задницу. Спиной я чувствовала бетонную стену.

— С-с-спасибо, — прохрипела я, не в силах контролировать свой голос.

Боль и стыд смешались в одно единое чувство. Я хотела помочь им, а в итоге они передвигают моё тело. В голове бились мысли, отрывки воспоминаний. Голоса из прошлого. Я хотела им ответить, но могла только слушать о своей бесполезности. Точно лихорадка.

Сколько жизней ты должна загубить, перед тем как до тебя дойдет? Ты безнадежна.

Голос матери был особенно громким. Я знаю, она этого не говорила, но это ранило.

Ты ведь не бросишь того, кого сломала?

Ты бросила…

— Посмотри на нас, — тонкий голос позвал меня, вырывая меня из бреда.

Они смотрели на меня обеспокоенно. Почему они целы? Их одежда была порвана, заляпана кровью. Их кровью, но их грязные тела были целыми.

— Что… — мне не дали договорить, закрыв рот ладошкой.

— Он скоро вернётся. Ты должна уйти.

Ха.

Моя грудь затряслась от смеха. Осколки рёбер глубже проткнули легкие. С кашлем изо рта полилась кровь. То, что я была еще жива — чудо.

Моё лицо взяли две пары рук. Я вырывалась, стараясь отстраниться, но мне не дали.