— Успокойся, Минерва, никто никого здесь не соблазняет, — отвлечённо ответила мадам Помфри и слегка потянула за пояс, чем вызвала еле слышный стон боли. — И, к тому же, уверяю тебя, сегодня этого жеребца уж точно никто не оседлает. Осмотр у нас. Ежегодный.
— Мистер Поттер, — после небольшой паузы заговорила МакГонагалл, — закончите с осмотром, будьте добры зайти в мой кабинет. Надеюсь, ещё не забыли дорогу?
***
После неприятного и болезненного осмотра у мадам Помфри, Гарри сразу же направился в кабинет директора. Шагая по коридорам школы и осматриваясь по сторонам, он наслаждался приятным чувством ностальгии, которое всегда преследовало его в стенах этого замка.
Впрочем, в этот раз ностальгическим воспоминаниям пришлось отступить под гнётом довлеющей над Гарри проблемы. Его мысли раз за разом возвращались к Гермионе, которая с какого-то перепугу взялась решать его судьбу, прикрываясь довольно глупой, надо сказать, отговоркой о престиже магической Великобритании на международной политической арене.
Вот сделай это кто другой, Гарри уже давно бы накатал заявление и подал на него в суд за вторжение в личную жизнь, или даже просто покалечил. Но это была Гермиона. Всё то, что они пережили и в школе, и после неё, пожалуй, давало ей некоторое право для подобного экспромта. Но какова же была истинная причина этой выходки? Этот вопрос был, пожалуй, самым главным во всей этой ситуации. И он, как следователь — и довольно неплохой, надо сказать, следователь — хотел досконально разобраться в поставленном вопросе, хотел полностью распутать этот клубок из причин и следствий.
Дойдя до знакомой арки, Гарри уже привычно — как и всякой другой особи женского пола — игриво подмигнул преграждающей вход каменной горгулье. Та же, очевидно переняв манеры нового директора, на этот знак внимания только лишь высокомерно вздёрнула бровь и молча отворила проход.
— Спасибо что зашли, мистер Поттер, — произнесла неизменно строгая Минерва МакГонагалл, не поднимая головы от лежащих на её столе бумаг. — Присаживайтесь.
— Это вам спасибо, директор МакГонагалл, за то, что не предлагаете отведать лимонных долек, — ответил Гарри в своей недавно приобретённой шутовской манере, на что получил ещё один надменный взгляд, но уже от самого директора, и услышал знакомое хихиканье со стороны картин. — Добрый день, профессор Дамблдор! Рад видеть вас в добром здравии.
Дамблдор на эту подначку лишь добродушно рассмеялся и весело подмигнул бывшему ученику.
— Гарри, — вздохнула МакГонагалл, оборвав собравшегося было что-то сказать Дамблдора, — я совсем не ожидала, что вы станете таким… — она на секунду замолкла, пытаясь подобрать подходящее слово, — разбитным.
Гарри улыбнулся и развёл руками.
— Что сказать? Эхо войны.
— Да, я понимаю, что детства у вас почти не было, но вы же росли абсолютно нормальным, а теперь…
— Теперь? — склонил голову на бок Гарри.
— А теперь вы ведёте себя крайне предосудительно и неподобающе своему статусу.
Пожав плечами, Гарри хотел было что-то ответить на это, но был перебит нарисованным профессором Дамблдором.
— Минерва хотела сказать, что соблазнять пресс-атташе Норвегии прямо на рабочем столе посла наверняка было очень приятно, но всё же это крайне неприлично.
Да, в пику оригиналу, нарисованный Дамблдор был крайне прямолинеен.
— Альбус! — возмущённо воскликнула МакГонагалл. — Я не это хотела сказать!
— Вам Гермиона рассказала? — напрягся Гарри, гадая, о чём ещё она могла поведать персоналу школы.
— Да, хотя обычно мисс Грейнджер избегает говорить о ваших похождениях.
— Хотя нам очень интересно, — вставил свои два кната Дамблдор.
— Альбус!
Минерва некоторое время прожигала портрет предыдущего директора возмущённым взглядом, после чего с мученическим вздохом махнула рукой и вновь обратила своё внимание на Поттера.
— В этот раз, Гарри, вы превзошли сами себя. Гермиона была очень расстроена, ведь это ей пришлось объясняться с министром магии Норвегии. Вы знали, что та девушка — его внучка? Причём единственная.
— Оу… — озадачился он. — Действительно, как-то… нехорошо получилось.
— Да-да, министр был просто вне себя от ярости, — кивнула МакГонагалл, проигнорировав весёлый смешок Дамблдора. — А тут я вижу, что ещё и мадам Помфри…
— Ничего не было! — выпалил Гарри.
На этот раз и МакГонагалл, и нарисованный Дамблдор проявили поразительное единодушие и согласованность:
— А что было? — спросили они в один голос.
— Ничего не было, — повторил Гарри и встал. — Не знаю за кого вы меня принимаете, но это был самый обычный медосмотр. Ежегодный.
— Да, с твоим образом жизни, Гарри, это, пожалуй, разумно, — покивал головой Дамблдор. — Вот, помню, я в своё время…
— Альбус!
Видимо, Дамблдор всё-таки умудрился вывести профессора МакГонагалл из себя, поскольку в следующую же секунду в его сторону полетел не возмущённый взгляд, а короткое и практичное: “Силенцио!”
Глядя на то, как дуется нарисованный Дамблдор на нарисованном же кресле, Гарри хотел было уже откланяться, когда вдруг решил проверить одну свою мысль:
— Мой образ жизни действительно так сильно портит престиж страны?
МакГонагалл посмотрела на него и, покачав головой, улыбнулась.
— Вы, конечно, известная личность, Гарри, и последняя выходка дала весьма неприятный осадок в наших отношениях с Норвегией, но, уверяю вас, престиж страны не испортить одним расшалившимся мальчишкой.
— Вот и я о том же, — кивнул Гарри, скорее себе самому, чем собеседнице.
Гарри мог бы спросить что-то ещё, но каждый вопрос, на который профессор МакГонагалл могла бы знать ответ, неминуемо привёл бы к раскрытию его внушительной проблемы, решить которую не смогла даже колдомедик такого уровня, как мадам Помфри. Поэтому он помолчал и, коротко откланявшись, покинул кабинет директора Хогвартса.
Разговор с МакГонагалл и Дамблдором не внёс никакой ясности в ситуацию, а мотивы Гермионы оставались всё так же покрыты завесой тайны.
Да и вообще, что он знал о ней, кроме того, где она работала и что любила читать? В отличии от Гарри, который никогда не стеснялся раскрыть перед ней свою душу, Гермиона вообще очень неохотно рассказывала о себе, предпочитая больше слушать, чем говорить. И даже о разрыве её отношений с Роном Гарри узнал лишь спустя две недели от той же Лаванды, которую случайно встретил в Косом переулке.
К слову сказать, и с Лавандой Рон встречался не то, чтобы очень долго. Он довольно быстро сделал ей предложение руки и сердца, а потом столь же оперативно его отозвал, в результате чего Лаванда и оказалась в постели его друга. Сам же Рон нашёл свое счастье в Болгарии с Виктором Крамом. Вот уж кто точно подпортил престиж своей страны!
***
Следующие пару дней Гарри беспрестанно мучался двумя чувствами: дискомфортом и неопределённостью.
Дискомфорт от ношения пояса был больше психологическим, чем физическим. Нет, соблюдать гигиену было не сложно, как, впрочем, и справлять нужду, но сама невозможность удовлетворить себя и соблазниться очередной подмигивающей красавицей злила неимоверно.
Что же касалось неопределённости, тут всё было гораздо сложнее. Искать себе жену он точно не собирался, но, уже несколько раз перебрав в уме все возможные кандидатуры, он почему-то каждый раз останавливался на Гермионе. Главная же проблема состояла в том, что она не то чтобы только к нему не проявляла никакого интереса, она вообще всех мужчин обходила стороной, общаясь с ними лишь по долгу службы. Разве что только с Гарри она общалась просто так, по старой дружбе.
Что же касалось самого Гарри, то он ещё в школьные годы не раз задумывался о ней, не только как о подруге, но и как о весьма симпатичной девушке. Правда, все эти мысли регулярно рассыпались в прах под воздействием внешних обстоятельств.
Сначала этим мыслям мешал Рон, потом снова Рон, к которому присоединилась Джинни, потом опять Рон. Потом Рон и Джинни. Потом он сам ушёл в долгий, долгий загул по маггловским кабакам и ночным клубам. Выйдя же из него, Гарри с удивлением обнаружил холодную и неприступную Гермиону, которая с самым равнодушным видом отшивала всех своих недопоклонников.
