Некоторые истории должны быть рассказаны.

Я наблюдаю за резвящимися детьми из-под полуопущенных ресниц, а внутри грудины, глубоко под рёбрами, ворочается саблезубый бобёр, и точит зубы о мой позвоночник. Я чувствую, что скоро он справится, справится, и, наконец, перегрызёт его пополам, и я упаду на землю, и буду корчиться от боли и отчаяния, до тех пор, пока не сгину. Чувствую – но не в силах ничего изменить.

Я отчаянно, почти болезненно желаю оттолкнуть собственное одиночество, почувствовать себя частью коллектива… Но я не могу. Просто не могу. И дело даже не в стеснительности, за которую меня вечно укоряет отец. Нет, дело в том, что я не в праве, не в праве этого делать. Это ощущение живёт внутри меня, оно чёткое, ясное, очевидное. Этот факт будто начертан красивыми вензелями на моём лице, на груди и лопатках, на каждом сантиметре тела: Ингрис Роберт не вправе играть рядом с другими детьми, не вправе даже мечтать попроситься в их компанию, он не такой как все, к нему не может, и не должно быть снисхождений.

Я не такой как они. Я мыслю иначе, веду себя по-другому, чувствую всё слишком остро, вдохновляюсь другими вещами, потаёнными и неочевидными. Внутри меня живёт что-то странное, большое. И это нельзя скрыть. Конечно, я много раз пробовал применить очевидную тактику под названием «притворись нормальным», пытался вести себя точно так, как другие. Но, должно быть, я напрочь лишён актёрских способностей. А может, просто моя ненормальность не перекрывается никаким притворством.

Щека изнутри вся искусана, и, жалея себя, я дотрагиваюсь до неё языком, в четырёхсотый раз обещаю себе быть осторожнее – но знаю, что лгу. Через пару минут случится что-нибудь неприятное, я забудусь, снова прикушу её, и хорошо, если не до крови. Пусть будет больно, это ничего, к боли я привык. Но меня раздражает появляющийся во рту болезненный бугорок, который снова и снова задеваешь зубами, тем самым усугубляя ситуацию до крайности.

– Ингрис, – кричит мне младшая из девочек, отфыркиваясь от просоленной воды и пытаясь сдвинуть прилипшую ко лбу чёлку, – Ингрис, а ты почему не плаваешь?

Я с шумом вдыхаю, словно пытаюсь унюхать, почувствовать, не задумала ли она чего, не подговорили ли её другие ребята, чтобы провернуть какую-нибудь унизительную шутку. Интуиция кричит мне, чтобы я одумался и не реагировал, так как это может быть опасно. Но внутри меня есть желание – желание быть рядом с людьми, и это желание заглушает всё. Я прищуриваюсь, присматриваюсь, чтобы определить, как реагируют на её вопрос остальные дети, и вижу, что на их лицах не появляется язвительных или издевательских ухмылок, да и вообще, они, как кидали друг другу летающий диск, так и продолжают кидать. Кажется, это хороший знак.

– Иди сюда, если хочешь, – продолжает малышка, и шлёпает раскрытой ладонью по воде, словно пытаясь показать, как там у них мокро и весело.

Её довод срабатывает безотказно. Меня тянет вперёд, наперекор страхам и неуверенности. Логика отключается, сменяясь отчаянной надеждой. А вдруг повезёт, и я смогу присоединиться, и хоть на пару минут почувствовать себя свободным, счастливым, и обыкновенным?

Я поднимаюсь на ноги и слегка пошатываюсь: коленки совсем онемели от долгого пребывания в одном положении. Нужно относиться к себе более бережно, иначе вскоре придётся отменить приём витаминов, которые поддерживают костный и мышечный корсет, и решиться на операцию по замене коленных чашечек, да и других суставов. Вообще-то, у нас многие так делают, только не в тринадцатилетнем возрасте, а в двадцатилетнем. Гравитация на Диске до сих пор превышает норму, оптимальную для организма. Логично, что хрупкие человеческие кости из-за этого быстро изнашиваются. Пока Магистры научились избавлять людей от следствия, а не от причины, и просто заменяют им суставы, а в самых сложных случаях, при грыжах позвоночника, заменяют даже позвонки, умудряясь не повредить двигательную функцию.

…Делаю несколько неуверенных шагов в сторону воды, всем своим видом показывая, что это не имеет для меня никакого значения, а сам исподтишка продолжаю следить за реакцией остальных. Если вдруг услышу смешки, неодобрение, или ропот по типу «зачем он тут», то просто сделаю вид, что вовсе и не стремился подходить, просто решил пройти вдоль берега, а это не запрещено. Если станут брызгаться – это ничего страшного, я всё равно засиделся на одном месте и возможно, перегрелся.

Раньше детям нельзя было находиться на открытом воздухе из-за большого количества факторов, негативно влияющих на здоровье. В списке значились слишком высокая активность нескольких солнц, радиоактивное излучение, да ещё пыль от пролетающих мимо астероидов. При выходе из дома следовало пользоваться специальными облегчёнными герметичными костюмами, или проходить ежедневную очистку от вредных примесей в специальной кабине. Но пару лет назад Магистры закончили сложнейший проект, разработали огромный прозрачный купол и накрыли им Диск. Теперь радиация от солнц и космический мусор просто не могут проникнуть в атмосферу, и потому не причиняют вреда. Понемногу родители привыкли к изменившимся условиям жизни и теперь даже разрешают нам выходить из дома в самой обыкновенной одежде, к примеру, штанах и футболке. И теперь мы можем бывать на улице не только из необходимости, а просто ради развлечения. Более того – прогулки признаны полезным и укрепляющим времяпровождением. Это нововведение радует всех, кроме меня. Мне было проще находиться в стенах моего прекрасно оборудованного дома, где воздух ионизирован, очищен от пыли, а пространство обособленно. Ведь тогда существовало прекрасное оправдание для того, чтобы не встречаться со сверстниками лично, а вместо этого можно было анонимно болтать с ними через свою планшетку, взяв чужую фотографию и прикинувшись человеком из отдалённого района. Даже в школу не нужно было ходить: репетиторы либо приходили прямо домой, либо читали лекцию через ту же планшетку, сразу для большой группы детей. Да, это было хорошее время. Я не мучился вот так, чувствуя себя самым странным человеком в мире, более того, никто из соседей не знал, что сын самого Джеймса Роберта Маркеса – эталонный терпила и неудачник.

В воздух поднимаются брызги воды, подсвеченные солнечными лучами, и я вижу сквозь них довольные лица. Зависть тонкими струйками стекает вниз по горлу, и щиплется, словно газированный напиток.

Вода, солёная, прозрачная и будто живая, переливающаяся и вечно колышущаяся, всем видом манит меня в свои прохладные объятия. Вокруг пахнет солью, свежестью, жизнью.

Маленькая Эльвира снова машет рукой, подбадривая нерешительного меня. Я благодарно улыбаюсь ей, а пальцы ног тонут в мокром, упругом песочке.

Магистры на нашем Диске стремились улучшить качество жизни, искали средства и способы, и в итоге создали море, практически такое же, как на Земле, только меньшего размера. Всем известно, что солёная вода оказывает оздоравливающий и терапевтический эффект. Действительно, у тех, кто купается в этой воде, улучшается и настроение, и самочувствие. Но это не отменяет того факта, что это море будто бы ненастоящее.

Эти Магистры… Они всегда так делают. Беззастенчиво крадут идеи из чужих миров, почти не применяя собственной фантазии и не внося изменений. У нас вообще практически всё искусственное. Искусственные горы и равнины, искусственные природные биомы – всё это выращено на магических кристаллах, и всё подсмотрено в мире Земли или Оклуса. Воплощение вроде бы качественное, но всё равно, насквозь фальшивое. Особенно это чувствует мама, которая жила в другом мире и видела настоящую природу, а не воссозданную по образцу с точностью до миллиметра. Я в другом мире не жил, и отличий заметить не могу, однако на подсознательном уровне ощущаю, что всё вокруг – качественная симуляция.

Когда-то давно в Оклусе люди освоили перемещение между мирами. Для этого им нужно было вылить на себя некоторое количество магической субстанции из магической же реки и мысленно проговорить своё пожелание – всего-то! Невелико умение.