Пока маленькая горстка людей окружала Служителя, ища у него утешения и защиты от того, что неминуемо должно случиться, что сгущало воздух перед закатом и дышало в лица тревожной неизвестностью, другие жители Эрла приходили в кузницу Нарла или домой к старейшинам, чтобы сказать им: «Поглядите, чем обернулись ваши планы. Поглядите, во что из-за вас превратилось селение!»
Старейшины не спешили с ответом. Они отводили глаза и говорили, что им-де надо посоветоваться друг с другом, так как все они безмерно доверяли речам, произнесенным в их маленьком парламенте. С этой целью они снова собрались у Нарла. Был вечер, но солнце пока не село, да и кузнец еще не закончил дневную работу. Пламя в его горне мерцало среди толпящихся в кузнице теней особенным, густым и насыщенным светом. Старейшины медленно вошли внутрь, храня на лицах серьезное и мрачное выражение, отчасти потому, что им не хотелось признаваться перед односельчанами в совершенной когда-то глупости, а отчасти потому, что магия ясно чувствовалась в воздухе, и старейшины сами страшились неизбежных и грозных событий.
И снова они сидели во внутренней комнате, а солнце опускалось все ниже, и эльфийские рога трубили все громче, все победнее, хотя старейшины и не могли их слышать. Двенадцать седых стариков долго молчали, так как сказать им было нечего. Когда-то они мечтали о магии, и вот она пришла. Бурые тролли шныряли по улицам, гоблины забирались в дома, ночи стали светлы, как день от обилия блуждающих огней, а насыщенный какой-то еще неизвестной магией воздух был плотен и тяжел. Что тут можно сделать или сказать?
После нескольких минут молчания Нарл заявил, что им следует изобрести новый план, чтобы как-то оградить простых богобоязненных жителей Эрла от магических тварей, которыми буквально кишит селение и к которым каждую ночь прибывает пополнение из Страны Эльфов. Иначе во что превратится милая их сердцу долина и что будет с привычным образом жизни, если они не изобретут какой-нибудь новый план?
Речь Нарла заставила старейшин слегка приободриться, хотя все они ощущали неясную угрозу в голосах эльфийских рогов, которых не могли слышать. Обсуждение самого плана вдохнуло в сердца старейшин храбрость, так как они почувствовали, что могут интриговать против волшебства безнаказанно. Один за другим они вставали из-за стола и излагали свои мысли на сей счет.
Но как только село солнце, оживленный разговор затих сам по себе. Предчувствие чего-то страшного переросло в уверенность, и первыми почувствовали это От и Трел, которые лучше других умели понимать не облеченные в слова тайны лесов. А за ними и все остальные ощутили, что приближается нечто, но никто не мог сказать, что именно. Старейшины молча сидели в темноте, предаваясь тревожным раздумьям и догадкам.
Лурулу первым увидел это. Весь день он грезил о зеленоватых водорослях на дне, похожих на чаши эльфийских прудов, и, чувствуя огромную усталость от всего земного, поднялся на самую высокую башню замка. Там он уселся на зубец стены и обратил тоскующий взор на восток, где был его дом. И вот, глядя через знакомые нам поля, он увидел сияющую линию, которая приближалась к Эрлу. Прислушавшись, Лурулу уловил негромкий, чуть слышно разносящийся над пашней гул множества голосов, напевавших древние песни, так как сверкающая линия вела за собой в наступление самые разные воспоминания: старинную музыку и забытые голоса, сметенные с Земли безжалостным временем и теперь возвращающиеся назад, в поля наших дедов и прадедов. Удивительная черта была яркой, словно Вечерняя Звезда, и в глубине ее переливались и вспыхивали краски, некоторые из них встречались и на Земле, а некоторые напоминали неземную радугу, и Лурулу, глядевший на нее во все глаза, сразу признал в этой сверкающей движущейся черте границу Страны Эльфов. Увидев, что его родной дом так близко, он сразу оживился и почувствовал, как к нему возвращается привычная беззаботность. Сидя высоко на башне замка, Лурулу разразился смехом, который разнесся над крышами селения, подобно оживленным голосам птиц, занятых постройкой гнезда. Этот веселый звук заставил приободриться всех стосковавшихся по дому троллей на голубятнях и чердаках, хотя никто из них еще не знал, чему так радуется Лурулу.
Орион в своей башне вновь услышал рев эльфийских рогов, трубящих удивительно близко и громко. В их голосах было столько триумфа, столько торжества, и вместе с тем столько задумчивой нежности и затаенной тоски, что он наконец-то догадался, о чем они поют. А эти звонкие трубы действительно возвещали о приближении принцессы эльфийского королевского дома, о возвращении матери Ориона.
Жирондерель, предупрежденная магией, давно знала об этом. Глядя вниз на поля, утопающие в вечерней мгле, она видела сверкающую линию, в которой звездный свет был сплавлен с мерцанием сумерек давно ушедших летних вечеров, и все это стремительно неслось к долине Эрл. Следя за тем, как она без усилий скользит по земным пастбищам, колдунья почти удивилась, хотя ее мудрость давно подсказывала, что когда-то это должно случиться. Глядя с высоты холма на эту многоцветную границу, Жирондерель видела поля, которые мы хорошо знаем, все еще полные привычными нам земными вещами, в то время как по другую сторону уже вставала стеной густая зелень эльфийской листвы, пестрели волшебные цветы, сновали самые сказочные эльфийские существа и твари, которых на Земле не знали ни горячечный бред, ни самое необузданное воображение. И впереди, шагая через наши поля и ведя за собой все чудеса зачарованной страны, с чуть разведенными по сторонам руками, с которых лились волшебные сумерки, шла сама принцесса Лиразель, госпожа Эрла, возвращающаяся домой после долгого отсутствия.
При виде этого удивительного зрелища, при виде всех чудес, что маршировали через наши поля, — а может быть, виноваты в этом были вернувшиеся вместе с сумерками воспоминания прошлого или древние песни, что чуть слышно звучали в мягкой полутьме, — Жирондерель затрепетала, и ею вдруг овладела такая странная, не испытанная прежде радость, что она заплакала, если, конечно, ведьмы умеют плакать.
И вскоре жители Эрла тоже увидели из своих окон сверкающую линию, которая ничем не напоминала обычные земные сумерки. Они смотрели, как она, сияя звездным светом, подступает все ближе и ближе к селению. И движение границы было совсем не быстрым, словно ей трудно было ползти по неровной поверхности Земли, хотя по просторам Страны Эльфов, где безраздельно властвовал король, она неслась быстрее кометы. Не успели люди как следует удивиться, как очутились в окружении странно знакомых вещей и чувств, так как первыми достигли Эрла воспоминания прошлого, что спешили перед серебряной чертой подобно ветру, летящему впереди грозового фронта. Едва достигнув Эрла, эти воспоминания коснулись сердец и домов людей, наполнили их, и — глядите! — вот уже люди очутились среди вещей давно потерянных или забытых. А граница неземного света все приближалась, и стал слышен сопровождающий ее звук, напоминающий шорох дождя по листьям. Это были вновь зазвучавшие вздохи и вновь повторенные любовные клятвы. И тогда людей, безмолвно смотрящих из окон, обняла легкая печаль, подобная той, что царит в деревенских садах под листьями конского щавеля, когда ушли все, кто ухаживал за розами и сидел в беседках.
И этот состоящий из звездного света и юношеской любви поток еще не успел заплескаться у стен замка Эрл и запениться вокруг крыш домов, но от близости его досадные каждодневные заботы, привязывавшие людей к настоящему, начали одна за одной улетучиваться, и все жители селения ощутили покой минувших лет и благословение ласковых рук, что давно покрылись сеткой глубоких морщин. И родители бросились к детям, что прыгали на улице через веревочку, чтобы поскорее вернуть их в дома, так как боялись за своих сыновей и дочерей, и тревога на лицах матерей в первое мгновение заставила детей вздрогнуть, но потом некоторые из них посмотрели на восток и заметили сияющую линию.
— Это идет Страна Эльфов! — сказали дети и продолжали как ни в чем не бывало скакать через веревочку.
