История довоенного Донбасса в символах

Донецк, 2003 год

Часть I. Герб

Отчасти спортивный зал общеобразовательной школы был схож с церковным: такое же большое полутёмное помещение с высоким потолком, со светлой массой, казавшейся неосязаемой, но видимой оболочкой. В спортзале подобное впечатление создавалось не иконами или свечами, а множеством тел, в разных позах уснувших после бурной ночи на сваленных безо всякого порядка циновках.

Смердящее и храпящее на всю школу тело своего шефа адъютант Вовочка распознал сразу же – потной горой оно возвышало в центре общей массы. Брезгливо обминая сопящих в пьяном сне детей, стараясь также не касаться разбросанной тут и там одежды, Вовочка пробрался к центру спортзала и, слегка осоловевшим от увиденного взглядом (так и не смог привыкнуть), в тысячный раз себя спросил: зачем школьницам, юным и цветущим, зачем им нужен стареющий, толстый, плохо пахнущий мужчина? Деньги? Денег им не платили, доступность здесь была распространена за бесплатно, деньги берут проститутки, а эти девочки не считали себя проститутками. Мужское достоинство? В данный момент оно находилось прямо перед глазами Вовочки, мелкий смешной комочек плоти, казалось, скатившийся с вершины огромного живота и застрявший по недоразумению в области паха. Высокое положение в обществе? Возможно, но должности, благодаря которой в обществе можно появляться увешанным малолетними б***ями, ещё не придумали в этой стране.

– Владислав Сергеевич, – негромко позвал Вовочка.

Спящий мужчина не шелохнулся, так же спал, так же смердел и так же храпел. Поколебавшись, Вовочка ещё раз позвал своего шефа по имени и отчеству, затем осторожно коснулся потного бицепса своей папкой, с отвращением заметив, что на углу кожаного предмета осталось тёмное липкое пятно.

Начальник областной государственной автодорожной инспекции Донецкой области, Владислав Сергеевич Щербатов, просыпался по частям. Первыми проснулись его короткие пальцы, на волосках которых застыли миниатюрные прозрачные капельки пота. Когда Щербатов поднял руку к переносице, чтобы растереть её, как если бы до этого ему долго пришлось работать в очках, Вовочке показалось, что рука его шефа пребывала в воде: спортзальный сумрак украсился веером брызг.

Увидав Вовочку, Владислав Сергеевич принялся выделывать губами невообразимые движения, своеобразная гимнастика перед длительным всех убеждающим ораторстванием. Однако Щербатов произнёс одно-единственное слово:

– Что?

– В «Белый дом» вызывают. Губернатор. На девять. Экстренное совещание, – произнёс адъютант, делая между предложениями нужные паузы, – нужные для того, чтобы информация без помех достигала мозга самого главного гаишника области.

Информация ушла мимо. Владислава Сергеевича беспокоил кишечник. С усилием перевернувшись на бок, он выпустил газы в рыжие кудри какой-то девчонки, которая так неосторожно заснула в опасной близости к массивной заднице Щербатова. Впрочем, девочка не проснулась, по-прежнему тихо сопела в жёсткую циновку.

– Что? – вновь произнёс Владислав Сергеевич, к восприятию информации областного значения расположенный теперь значительно лучше. У Вовы от вони заслезились глаза, но он доблестно вытерпел едкий выхлоп гаишника, и слово в слово повторил сообщение об экстренном совещании. Выслушав, Владислав Сергеевич перевёл взгляд на малолеток, подобно расстрелянным партизанам разбросанным вокруг него. События минувшей ночи вязко достигли сознания Щербатова; как показалось Вовочке, от главного гаишника области стало даже меньше вонять, – благодаря сладким воспоминаниям.

Выпускницы, – настоящие выпускницы, обладательницы аттестатов зрелости, осыпанные родительскими слезами и поцелуями, – покинули школьный спортзал за два часа до пробуждения Владислава Сергеевича, для того чтобы вместе со своими одноклассниками встретить рассвет. Эта традиция жила даже в микрорайоне «Текстильщик». Щербатов, проявляя к девочкам снисхождение, про себя дикую оргию, знаменующую выпускной вечер называл «последним уроком»; выпускницы в большинстве своём были вышедшими из детского возраста особями женского пола, физически зрелыми и развитыми, находящими за пять минут до того, что принято называть «женщинами».

Владислава Сергеевича тошнило от зрелых женщин, даже красивых и эффектных.

Так же по сложившей традиции на выпускной вечер в школах микрорайона «Текстильщик» приобщались едва ли не все родственники и близкие люди выпускников. Владислав Сергеевич был очень близким другом очень большого количества школьниц микрорайона «Текстильщик». Все школьницы рано или поздно становятся выпускницами, – Щербатов слыл активным участником всех выпускных вечеров и последующих за ними ночей. Его знали в школах всего микрорайона, и в спортзал вместе с выпускницами допускались девочки из классов прилегающих к выпускному, – прилегающих вплотную и не очень.

Если бы не срочный вызов в облисполком Владислав Сергеевич остался бы в школе как минимум до обеда, благо в спортзале осталось столько доступных тел, а уроки физкультуры с начала весны были перенесены на открытый воздух. К тому же на следующий день после выпускного вечера школам присуще страдать похмельем (если к зданиям, связанным с детским образованием, присущи подобные страдания), поэтому будет чудом, если физрук, – как бишь его? – вообще выйдет на работу.

Вот так в последний раз оприходовав девчачью ораву, прежде использованную им многократно, – в автомобиле, в парке, в школе, в служебном кабинете, в цирке, в кукольном театре, на колесе обозрения и в детской библиотеке (была такая на «Текстиле» когда-то), начальник донецкой ОблГАИ распрощался с девочками, уже готовыми для полноценной взрослой жизни.

Глядя на детей, которым до выпускного вечера остался какой-нибудь год-два, Владислав Сергеевич, скорее механически, нежели с нежностью, подумал: «Ждите. К вам я ещё вернусь».

Прохладный воздух школьного вестибюля, за ночь отдохнувшего от образовательного праздника, слегка отрезвил Щербатова. Особенно цепким, как это ни странно, для памяти пришёлся транспарант, скотчем прикреплённый к вестибюльной стене: «До свиданья, школа!» Действительно – до свиданья, думал начальник ОблГАИ, я же сказал, что вернусь, значит, вернусь. Владислав Сергеевич был человеком слова, об этом на Текстиле также знали. Другая проблема – плакат «До свиданья, школа!» мешал сосредоточиться, вымыслить аналитическим приёмом, зачем губернатор собирает экстренное совещание, – именно так сказал Вовочка. Было бы хуже, если бы сказал, что вызывают только его, Щербатова.

О похождениях начальника ОблГАИ знали не только в микрорайоне «Текстильщик». На «Текстиле» Щербатов чувствовал себя безнаказанным, как нигде более, и за те долгие годы, что он занимал высокий пост, он успешно приручил местное население ему не перечить. Сказал – вон ту, в синей курточке с меховым воротником, – тут же доставляли ребёнка к его возбуждённой похоти. Власть в нашей стране, она ведь для народа, а не для жителей глубокой жопы большого города Донецка под названием микрорайон «Текстильщик», и уж тем более не для детей этих жителей.

И всё же сомнения терзали Владислава Сергеевича. Он родился и вырос в те консервативные годы, когда потеря девственности в 14 лет совсем не поощрялась независимо от физического состояния несовершеннолетнего лица («при чём тут лицо?!» – недоумевал Владислав Сергеевич). И уж подавно в те далёкие годы не приветствовались сношения слишком взрослых мужчин со слишком невзрослыми девочками, тем более, с несколькими подряд. Поэтому где-то в глубине души Щербатова тлела заноза: то, чем он занимается (подразумевалась не служебная деятельность начальника ОблГАИ) далеко не благоразумно, быть может, даже преступно и уголовно наказуемо. Но чем сильнее заноза впивалась в совесть Владислава Сергеевича, вернее то, что от неё осталось, тем благодушнее была его улыбка: уголовная ответственность и место начальника ОблГАИ совершенно не уживались друг с другом, об этом знали даже учащиеся индустриально-педагогического техникума.