— Идем, крошка, — протянул Галлант, кивая Мэллори, — и если можно, побыстрее, я еще хочу застать хотя бы десерт.

Глядя вслед девушке, что удалялась по коридору вместе с Габриэлем, Лэнгдон до боли сжал кулаки.

…

— О, отец Джонс, — воскликнул мужчина, что стоял рядом с проповедником, — позвольте вам представить господина Лэнгдона. Невероятно талантливый молодой человек! Всего полгода в совете министров, а уже едва ли не сместил с поста нашего любимого Уилльяма Гладстона, представляете?

— Приятно познакомиться, — вкрадчивым голосом произнес отец Джонс, глядя на Майкла, — всегда рад видеть, что наше государство не боится принимать в свои ряды молодую кровь.

Лэнгдон криво улыбнулся, окинув взглядом проповедника. По виду, ему было чуть больше пятидесяти, но для своего возраста, он выглядел довольно крепко. Он не походил на заплывших жиром служителей церкви, что едва могли поднять себя на ноги. Высокий, худой, с запавшими щеками, поросшими седой щетиной и внимательным, цепким взглядом черных глаз.

Отец Джонс не напоминал человека, который боялся бы разоблачения своих грехов, в отличие от того же Фон-Эверека. Он виделся человеком, который считал себя правым абсолютно во всем. Лэнгдон был достаточно наслышан о подобных мразях, что творили ужасные по своей отвратительности вещи, прикрываясь при этом библией. Иногда Майклу было даже любопытно… хоть он и не был лично знаком с Богом, порой, он задавался вопросом, как старик еще не вскрыл себе вены, глядя на то, что творят люди от его имени?

— Слышал, вы раньше вели службы в Ист-Энде, — медленно произнес Лэнгдон, не отводя взгляда от глаз проповедника, — что же вас занесло в Букингемский дворец?

— Личное приглашение от лорда Грэгори, — чуть улыбнулся отец Джонс, — мы с ним в давней дружбе, так что, он попросил меня прибыть и провести обряд крещения для его первенца.

Хоть на лице проповедника и виднелась улыбка, глаза оставались настолько холодными и безжизненными, словно Майкл говорил с живым трупом.

— Не изволите ли пройтись в сад? — спросил Лэнгдон, склонив голову набок, — думаю, вы согласитесь, что сидеть во дворце в такую погоду, просто преступление.

— Почему бы и нет, — кивнул отец Джонс, странно сверкнув глазами.

Когда они покинули зал, и начали спускаться в сторону выхода к садам, проповедник тихо сказал:

— А вы раньше бывали в Ист-Энде, господин Лэнгдон?

— Было дело, — равнодушно отозвался Майкл.

Еще бы он там не был… десять лет оттуда не высовывался.

— Слышали о том страшном пожаре, что произошел в здании бывшего работного дома? — спокойно добавил отец Джонс, — до сих пор спорят, был ли это поджег или просто несчастный случай.

— А вас что, так волнует этот вопрос? — спросил Лэнгдон.

— Меня многое волнует, господин Лэнгдон, — странным голосом протянул отец Джонс, — особенно, когда я вижу, что кто-то собирается меня убить.

Раздался тихий щелчок, и когда Майкл обернулся, то увидел, что в его голову был нацелен револьвер.

— А вы, как я смотрю, всегда настороже? — усмехнулся Лэнгдон.

— Приходится, — спокойно ответил проповедник, пожав плечами, — думаете, вы первый, кто пытается свести со мной счеты? Отнюдь.

— И за что же, по-вашему, я хотел вас убить? — вкрадчиво спросил Майкл, словно не замечая оружия, что целилось ему в лоб.

— У меня, знаете ли, прекрасная память на лица, господин Лэнгдон, — медленно проговорил отец Джонс, прищурившись, — и хоть вы уже не слишком похожи на того испуганного рыдающего мальчика, которого я забирал из дома Фон-Эверека, все же, я вас узнал.

Майкл замер как вкопанный. О чем эта тварь только что сказала?

— По правде говоря, — невозмутимо продолжал проповедник, — удивлен, что вы меня помните. Когда я по просьбе хозяина приехал в поместье для принятия исповеди, меня попросили отвезти вас обратно в работный дом. Однако, глядя на вас, я был почти уверен, что везу с собой свежий труп, ибо на живого вы никак не походили.

Кровь в ушах Лэнгдона стучала так громко, что слов мужчины он уже почти не слышал.

— Так что, я полагаю, поджог работного дома — ваших рук дело? — оскалился отец Джонс, — довольно жалкий поступок с вашей стороны, уж простите за дерзость… А еще, если мне не показалось, вы приютили под своим крылом малышку Уотсон? Помню эту строптивую пташку. Ее девственность должна была достаться мне, а вместо этого она сбежала к бывшему каторжнику, что выбился из грязи в князи… какая печальная ирония.

Майкл, похоже, напрочь забыл о том, что он антихрист и мог свернуть шею проповеднику одним щелчком пальцев. Сложно было вспомнить, когда он в последний раз лез драться с кем-то голыми руками, с учетом, что для этого не было никакой нужды. Но сейчас, злоба в крови закипала так, что он потерял всякий рассудок.

Выстрел пролетел мимо его головы, но даже когда Лэнгдон повалил проповедника на землю, тот не собирался сдаваться так легко. Уже в следующий момент мужчина почувствовал острую боль под ребрами, куда только что загнали нож.

Майкл плохо понимал, сколько прошло времени и что творилось дальше, но когда он хоть немного пришел в себя, то увидел, что от лица проповедника, что лежал на земле, осталось только месиво из крови, мяса и костей. И судя по боли в руке, именно ей он пробил ему череп практически насквозь.

…

Мэллори сидела на полу у горящего камина, наблюдая за потрескивающими поленьями. На столе остался стоять накрытый ужин, но девушке все равно кусок в горло не лез.

Встреча с отцом Джонсом оказалась неожиданным ударом. Все же, сколько ни беги от своих старых забытых кошмаров — рано или поздно, они все равно тебя найдут.

Когда за дверью послышались тяжелые шаги, Мэллори отвела взгляд от камина.

Увидев Лэнгдона, девушка оторопела. Можно подумать, что вместо ужина, он решил пойти в лес и завалить там медведя голыми руками. Настолько потрепанным и усталым, Мэллори его еще никогда не видела. Хотя, куда больше ее тревожили следы крови на его одежде, лице и руках.

— Не спрашивай, — глухо сказал Майкл, медленно, чуть прихрамывая, входя в комнату, направляясь к столу, на котором стоял штоф с бренди.

Мэллори с растерянностью и страхом наблюдала, как мужчина опрокинул в себя бокал бренди почти залпом.

— А это ваша кровь? — осторожно спросила девушка.

— Частично, — ответил он, подходя к креслу возле камина и падая в него, вытянув вперед ноги.

Лэнгдон устало приложил ладонь к лицу и тяжело вздохнул. Из-за своего срыва, ему сейчас пришлось проделать немалую работу. На самом деле, он не собирался убивать проповедника, по крайней мере, сегодня — это повлекло бы подозрения в его сторону, а Майклу это сейчас было ни к чему.

В итоге, забив эту мразь до смерти, Лэнгдону пришлось снова его оживлять, вытаскивая душу из ада. А потом еще и стирать память, чтобы отец Джонс не растрепал лишнего. Однако, отпускать его просто так Майкл точно не собирался. Все, что потребовалось — перелом пары позвонков, что сделал из проповедника до конца его дней, парализованного по рукам и ногам инвалида.

— У вас… нож… — еле выговорила девушка, заметив рукоятку, что торчала в области солнечного сплетения

Тихо выругавшись, Лэнгдон, морщась от боли, выдернул из себя лезвие. Кровь тут же густым потоком хлынула из раны, окрашивая рубашку в алый цвет.

Мэллори на нетвердых ногах подскочила с пола и присела на подлокотник кресла, испуганно зажимая кровоточащий порез руками. Хоть она и знала, что на Майкле все заживало стремительно быстро, ее испугало, что с такими темпами, из него сейчас вся кровь вытечет.

— Все нормально, — тихо сказал Лэнгдон, накрывая ее окровавленную руку своей, — это уже лишнее.

На самом деле, кровь и правда перестала идти, а рана под ладонью девушки стала стягиваться.

— Зачем вы это сделали? — полушепотом спросила Мэллори, поднимая взгляд.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, с кем Лэнгдон сцепился на вечере.