Мэллори виновато прикусила губу.

— Скажи только на милость, какого черта ты вообще в это полезла? — устало спросил Лэнгдон, скрестив руки на груди.

Девушка неопределенно пожала плечами. На самом деле, она хорошо помнила, по какой причине решила облить Уоттерфилд парой бокалов полусухого, но рассказывать от этом Майклу было слишком унизительно.

— Мэллори! — настойчиво и жестко произнес он, нахмурившись.

Он явно ожидал услышать вразумительный ответ, и девушке не получится в этот раз отмолчаться.

— Она выразила острое желание стать моей крестной матерью, — недовольно пробормотала Мэллори себе под ноc.

Бровь Лэнгдона удивленно поползла вверх.

— Что прости?

— А что, вам она об этом сказать не успела? — вдруг огрызнулась Мэллори, подняв взгляд на мужчину.

И после этих знакомых злых искорок в ее взгляде, картина в голове Майкла разом прояснилась. Закатив глаза, он тихо выругался сквозь зубы.

Мэллори снова опустила взгляд в пол и громко сопела, в ожидании, что Лэнгдон скажет дальше.

— И за что мне только это все?.. — тихо пробормотал Майкл, потирая пальцами переносицу. Спрашивал он это явно не у девушки, а у самого себя.

— Что? — сухо отозвалась Мэллори.

— Иногда мне кажется, что ты послана сюда в наказание за мои грехи, — с насмешкой сказал он, — иначе, какого дьявола я люблю ревнивую неуравновешенную и инфантильную идиотку?

За фоном оскорблений в свой адрес, девушка не сразу расслышала слово, которое Лэнгдон бросил будто-бы невзначай.

— Собирался с тобой поговорить на эту тему, после твоего не самого уместного выступления перед королевским двором, — ехидно продолжил Лэнгдон, — как раз перед тем, когда твоя будущая «крестная мать» об меня споткнулась.

Мэллори нервно сглотнула и почувствовала, как ее бросило в жар.

— Я, конечно, польщен, — добавил Майкл, — но заявлять об этом на весь Букингемский дворец было не обязательно, могла бы просто сказать.

Девушке все сильнее хотелось провалиться сквозь землю. С одной стороны, она хотела, чтобы Лэнгдон знал, что она чувствует, но с другой, ей было дико стыдно.

— Или ты думала, что я настолько слепой и глухой, что этого не замечу? — ядовитый сарказм заставлял Мэллори все больше съеживаться и она еле сдерживалась, чтобы тотчас не сбежать из комнаты.

В этот миг, теплые руки мягко коснулись ее лица, чуть приподнимая его. Взгляд девушки столкнулся с голубыми глазами Лэнгдона, что смотрели на нее хоть и устало, но без злости или упреков.

Прижавшись лбом к ее лбу, он низким полушепотом произнес:

— Меня еще никто и никогда в этой жизни не бесил так, как это делаешь ты. Или у тебя к этому особый талант или ты мое личное проклятие. И я надеюсь, что второе…

С этими словами он наклонился, касаясь поцелуем ее дрожащих от волнения губ.

========== 36 ==========

Когда Мэллори уснула у него на груди, вымотавшись после долгого дня и бурного вечера, Майкл осторожно поглаживал ее плечо, глядя в потолок немигающим взглядом.

Все это было так странно… Пару месяцев назад он и представить не мог, насколько резко и сильно может поменяться жизнь от встречи всего с одним, казалось бы, незначительным человеком. Иногда он не мог отделаться от мысли, что Мэллори не была случайной фигурой в этой партии. Лэнгдон в принципе давно не верил в случайности, чуя подвох абсолютно во всем. Но чем больше он приглядывался, тем больше убеждался, что девчонка не представляла из себя ничего особенного в масштабах вселенной. На ее месте мог быть кто угодно и все осталось бы по-прежнему.

Сейчас Майкл не знал, было ли ошибкой с его стороны возвращаться в свое родовое поместье. Он сделал это не из сильной любви к дому, а из эгоистичных побуждений, и желания сделать назло Констанс. Она надеялась, что ее нерадивый внук больше никогда не переступит ее порога, однако, ему удалось это сделать. Но знай он теперь, что его поджидало за стенами поместья — решился бы на этот шаг?

Мэллори вмешалась в его жизнь в тот момент, когда Лэнгдон уже не ждал от судьбы новых сюрпризов. Он не рассчитывал, что простая игра в кошки-мышки с испуганной служанкой может перерасти в нечто большее. Задумываясь об этом сейчас, Майкл понимал, что сам позволил этому случиться. В его силах было прекратить эти странные отношения в любой момент, но чем дальше все заходило, тем сильнее он увлекался новой игрушкой.

Теперь уж сложно было вспомнить, в какой именно момент, все вдруг начало выходить из-под контроля. Когда его банальная похоть и жажда обладания вдруг стали трансформироваться в нечто, чье существование он так долго отрицал? Эти чувства незаметно прорастали в мужчине, впиваясь тяжелыми корнями в сердце. И сейчас Майкл понимал, отчего Джон Генри так отчаянно пытался избавиться от Мэллори. Раньше, мысли о том, что в его руках лежала судьба всего человечества и осознание, что скоро он превратит его в жалкое скопище из страданий и боли, давало антихристу силы и желание жить дальше. У Лэнгдона попросту не было больше ничего, что могло бы сделать его более счастливым, чем планы на уничтожение мира.

Но чем больше проходило времени рядом с Мэллори, тем чаще Майкл ловил себя на мысли: а так ли сильно он жаждал этого апокалипсиса? Идея устроить кровавое месиво уже не вдохновляла так, как раньше. Убийства не приносили былого азарта и удовольствия. В Лэнгдоне будто что-то сломалось, но он не был уверен, что хотел бы вернуть все, как было.

Впервые за все эти годы он чувствовал нечто похожее на обычное человеческое счастье. Хоть оно и было приправлено его темными грязными тайнами, что он был вынужден скрывать, Майкл все равно наслаждался происходящим.

Его жизнь не стала спокойней, пожалуй, даже наоборот. Мэллори регулярно доводила его, заставляя злиться и выходить из зоны комфорта, тем самым вынуждая Лэнгдона вспомнить, что несмотря на свое предназначение антихриста, он все еще оставался человеком. И сколько бы Майкл не пытался отмахиваться, оправдывая свои чувства обычным собственничеством, он не мог отрицать, что желание заботиться о Мэллори и готовность защищать ее вопреки своим интересам — выходили за рамки этих представлений.

В конце концов, Лэнгдон не был идиотом, и отрицать очевидное, когда оно уже стало настолько явным, было невозможно. Да, он любил это маленькое существо, что сейчас тихо сопело на его груди, касаясь кожи теплым дыханием. Майкл и сам удивился тому, насколько легко ему удалось сегодня об этом сказать, будто это было что-то настолько естественное, что для этого не требовалось подбирать слова. Он видел, что Мэллори не ожидала услышать подобного. Она так вздрагивала, когда Лэнгдон целовал ее после этого, так отчаянно хваталась за него руками, словно боялась, что он сейчас уйдет или растворится в воздухе.

Мэллори не сопротивлялась, когда его руки начали стаскивать платье с ее плеч, лишь робко смотрела на него своими огромными глазами, что так напоминали ему взгляд маленького испуганного олененка.

Когда ее острые ногти снова начали царапать ему спину, пока он вдавливал ее обнаженное тело в кровать, Лэнгдон осознал одну вещь. Наверное, в этом и концентрировались чувства, что были между ними. Наслаждение, идущее рука об руку с болью. Грубая и злая нежность переполняла его изнутри и это было лучшим, что он чувствовал в своей жизни.

…

Мэллори догадывалась, что уже наступило утро, но продолжала греться в убаюкивающем тепле, что исходило от широкой спины Майкла, в которую она уткнулась лбом.

Однако, стоило ему немного отодвинуться, явно предприняв попытку встать с кровати, как у девушки тут же вырвался тихий протестующий стон, а рука обвилась вокруг талии Лэнгдона, пытаясь удержать его на месте.

Майкл улыбнулся, чувствуя, как Мэллори властно вцепилась в него.

— Прости, но мне нужно идти, — шепотом сказал он, нежно взяв ее запястье и отводя руку в сторону, — не подерись тут ни с кем, пока меня не будет.

С этими словами он обернулся, поцеловав девушку в висок.